Склонившись над письменным столом, он лихорадочно что-то писал и столь же лихорадочно рвал написанное, в отчаянии стуча кулаком по столу. Наконец он откинулся в изнеможении на спинку кресла и так сидел несколько минут, собираясь с мыслями. Затем схватил телефон и стал набирать номер Ирмы Дельгадо.
Едва услышав ее голос, он стал умолять ее о встрече. Она согласилась.
Федерико сидел в глубоком кресле, а Ирма ходила по комнате. Это выглядело в его глазах так, как будто она нарочно демонстрировала ему свою неуязвимость. Но сейчас ему было не до того, чтобы сводить счеты.
— Мне конец, Ирма, — говорил он. — Дульсина бросила меня. Мириам и не смотрит в мою сторону.
— Понятно, — сказала Ирма. — Потеряв две свои любви, ты пришел за третьей ко мне? Но я не пользуюсь отбросами.
— Я одинок, Ирма. Ты тоже одинока. Вдвоем нам было бы легче сносить удары судьбы.
Он встал и попробовал взять ее за плечи.
— Ну кто не совершал ошибок, Ирма? Она высвободилась
— Когда-то я любила тебя. Потом ненавидела. Сейчас я к тебе безразлична.
Он умоляюще смотрел на нее, не решаясь больше притронуться к ней.
— У нас были дивные дни. Во имя прошлого я прошу тебя об одной услуге…
Она вопросительно посмотрела на него.
Он сказал ей, что ему грозит тюрьма из-за неосторожного обращения с наследством Линаресов, чья месть может быть ужасной. Ему нужны пятьдесят тысяч долларов. Это лишь малая часть того, что он должен вернуть, чтобы выкрутиться. Но эта часть нужна ему немедленно. Он возвратит долг Ирме очень скоро.
— Итак, тебе нужны от меня деньги, — сказала, выслушав его, Ирма. — Что ж. Почему бы и нет? Послезавтра можешь прийти за ними.
Он благодарно попытался обнять ее. Она отстранилась еще решительней.
— Нет уж. Только деньги, и не более того!.. Он покорно наклонил голову.
НОВАЯ ИДЕЯ
Хотя Роза и согласилась с тем, что из сочувствия к горю Леонелы Рикардо должен повременить с решительным разговором, он не мог не понимать, что Роза ждет этого разговора и, пока он не состоится, не будет себя чувствовать достаточно уверенно.
Все его попытки уговорить ее переехать в квартиру, о которой он говорил в Мансанильо, наталкиваясь на ее решительные возражения.
— И прошу тебя, не заводи снова эту пластинку, — говорила она, сердясь, — я в эту квартиру не поеду!
Он удивлялся ее упрямству, убеждал в том, что квартира эта — не номер в гостинице, что она принадлежит ему, и он вправе привести туда жену.
— Да разве в этом дело? — говорила Роза. — Просто между нами все еще стоит она.
Он тоже начинал сердиться, считал, что все это пустые отговорки, мешающие им быть вместе.
— Ты нужна мне, Роза, я люблю тебя! Почему ты упрямишься?.. Ты какая-то старомодная.
На это она замечала, что хлеб тоже старомоден. Однако с этим ничего не поделаешь.
Дома у Розы эта тема тоже без конца обсуждалась. И если Томаса предпочитала помалкивать, то присутствовавшая при этом Каридад была решительно на стороне Рикардо.
— Он прав! — говорила она. — Я тебе удивляюсь, Розита. Послушайся моего совета. Твой муж просит тебя о том, о чем просят все мужья в мире. Ты должна сказать ему «да»! А ты твердишь «нет» и «нет».
Но Роза стояла на своем: квартира Рикардо не их постоянный дом. А она хочет жить в доме, откуда ей не придется переезжать.
Страшно было думать о своем пустом, холодном доме, где, в отсутствие Ванессы, не было ни одного человека, с кем можно было бы откровенно поговорить. Но и в доме Линаресов Леонеле было холодно и одиноко. Она не могла не чувствовать равнодушия Рикардо.
После всего, что было между ними, для нее было мукой напрасно ждать в своей комнате его прихода, испытывая желание немедленно обнять его. Вот и сегодня он все не приходил, и она, как была в халате, сама отправилась к нему в комнату.
Он был у себя.
Выслушав уже в который раз хорошо знакомые слова о ее одиночестве и сетования на то, что она, видно, больше ему не нравится, Рикардо стал разубеждать ее:
— Ну как ты можешь не нравиться? Просто мы не должны торопить события.
Разумеется, он не мог объяснить ей, что вкладывал в эту фразу. А она не хотела ждать какого-то непонятного ей срока. Она хотела обнимать его сейчас, немедленно.
И она села к нему на колени и поцеловала его.
Он не оттолкнул ее.
Она поцеловала его еще горячей. Потом поднялась и, одним движением сбросив с себя халат, кинулась к нему, чтобы увлечь его на постель. Но он осторожно высвободился из ее объятий, подобрал с ковра халат и подал ей.
— Почему? — Она смотрела на него оскорбленно.
Он стал объяснять, что хочет быть с ней честен, что поддаваться искушению — недостойно их, что минутная слабость может привести потом к трагедии…
— Прости меня. Мне самому нелегко держать себя в узде с такой красивой женщиной, как ты.
Она, нервно запахнув халат, села в кресло у окна и сказала:
— Мы и прежде позволяли себе то, что ты называешь слабостью. Только тогда я и чувствовала себя счастливой.
— Обстоятельства изменились, — произнес он. Она скривила губы в усмешке:
— Потому что ты снова сошелся с дикаркой?
Он предложил ей оставить Розу в покое и не упоминать в разговоре ее имени. Но Леонела не собиралась соглашаться с ним. Она встала. Взяв его за руку, она попыталась добиться от него искренности.
— Рикардо, я не дура. Я знаю, что ты ездил с ней. Скажи мне честно, тебе с ней хорошо?
Не отбирая руки, он сказал:
— Ты только что пережила большое горе. Отложим наш разговор до поры, когда оба будем спокойнее.
Тогда она выпрямилась и произнесла:
— В таком случае я хотела бы поставить тебя в известность: твоя Роза спала с доном Анхелем.
Он с жалостью посмотрел на нее:
— Как ты можешь унизиться до этого?
Она стала говорить, что он слеп и ее обязанность открыть ему глаза. Рикардо с трудом удалось выпроводить ее из комнаты.
Когда она выходила, в коридоре показалась Кандида. Смерив глазами небрежно завязанный халатик Леонелы, она полуиспуганно-полувозмущенно спросила у Леонелы:
— Боже, что это значит?
— Спроси об этом у Рикардо, — ответила Леонела, проходя мимо нее.
Несколько мгновений, пока Дульсина стояла напротив Пумы, выкинувшей вперед нож жестом, скорее всего подсмотренным ею в кинобоевиках, показались ей часом.
На самом же деле все произошло очень быстро. То ли жизнь в последнее время так не баловала Дульсину, что перестала казаться ей привлекательной, то ли чувства ее находились под влиянием какого-то внутреннего наркоза, но страха она не испытала.
Это, наверное, поняла и Пума, потому что так и не решилась на активные действия в первые секунды. А потом уже было поздно, потому что во дворе появилась Злюка. Пума успела спрятать нож, и Злюка либо не заметила его, либо сделала вид, что не заметила, решив не лезть на рожон и отобрать его позже, не на глазах у сокамерниц, чье внимание может подтолкнуть Пуму на рискованные действия. Прогулка закончилась. Арестанток загнали назад, в общую камеру. А заключенной Дульсине Линарес надзирательница велела идти переодеваться.
