После бараньей похлебки с лапшой и специями глубокий сон навалился на них мгновенно, несмотря на переживания.
— Что ты теперь собираешься делать, о ма-ни-па? — спросил Кинжал Закона на следующее утро, когда странствующий монах проснулся слегка приободренным и спустился, чтобы позавтракать.
— Ом! Вернусь в страну Бод, а может, в Чанъань, чтобы предупредить Пять Защит обо всем, что случилось, — я еще не решил. Нужно найти способ исправить мою поврежденную карму, иначе мне предстоит возродиться в качестве жалкого насекомого!
— Мне кажется, ты не должен оставлять Пять Защит в заблуждении, что императрица вот-вот получит желаемый шелк от манихеев. На твоем месте я бы как можно скорее поспешил в столицу. Тогда добрая карма вернется к тебе, а дурные поступки будут стерты, — уверенно сказал Кинжал Закона.
— Ты хорошо говоришь! Благодаря тебе в моем сердце вновь затеплилась надежда, — пробормотал ма-ни-па.
Позавтракав, монахи выехали из оазиса, хотя еще не выбрали дальнейший путь.
Несмотря на разразившуюся ночью песчаную бурю, приближался очередной караван из верблюдов и конных всадников. С ним путешествовали и пешие путники, кое-кто из них вел в поводу ослов с поклажей. Животные тяжко ступали под грузом мешков с зерном и сушеными овощами, кожаных тюков с драгоценными специями Кашгара, слоновой костью из Индии, золотыми украшениями из Согда, кораллами с берегов Средиземного моря, персидскими коврами и нефритом из оазиса Хотан. Это означало, что жизнь продолжалась… Открылись лавки, на рынок стали выходить первые покупатели, уже заслышавшие, что подвозят свежий товар.
— Куда ты пойдешь? — спросил Святой Путь Из Восьми Ступеней у Кинжала Закона.
Тот задумался.
Поворачивать ли им направо, на запад, чтобы вернуться туда, откуда пришли, или же налево, то есть на восток, чтобы достичь Китая?
— Ма-ни-па! Ма-ни-па! Это я! Я здесь! — раздался внезапно взволнованный голос.
— Во имя Блаженного Будды! Ом! — воскликнул ма-ни-па, не ожидавший сейчас услышать тибетский язык. Его обветренное и выжженное до черноты высокогорным солнцем лицо засияло радостью: он узнал стройную фигуру Луча Света. Волосы юноши, отросшие и падавшие на плечи, совершенно выгорели и покрылись пылью пустыни, так что казались белесыми.
— Тюркюты выбросили меня вон! — сообщил он.
— Какое счастье! Ом!
— Но они оставили в плену Нефритовую Луну…
— Что происходит? Что он говорит? — вмешался в их беседу Кинжал Закона, не знавший тибетского, но догадавшийся, что молодой человек рассказывает нечто важное.
Луч Света перешел на китайский:
— Тюркюты целенаправленно искали шелк. Причем они думали, что его будет много. Судя по всему, кто-то сказал им, что его можно найти в теплице, где разводят шелкопрядов. Когда они обнаружили, что нет ни одного готового рулона ткани, их вождь пришел в бешенство. Но все равно странно, что он покромсал все в клочки и черепки! А отпустил он меня потому, что я не похож на китайца.
— Слава Авалокитешваре! Ом! — энергично воскликнул странствующий монах.
— Бедная моя Нефритовая Луна! — Луч Света едва не разрыдался. — Она рискует окончить дни в гареме далекого города Багдада, стоящего на берегах реки Тигр — так сказал вождь тюркютов. У него такое злое, волчье лицо и усы свисают чуть не до пояса… Они хотят продать ее как рабыню!
— Багдад! Это название мне незнакомо… — проговорил Святой Путь Из Восьми Ступеней.
— Я слышал о нем. Это большой порт, куда доставляют китайский шелк, а потом на кораблях переправляют в другие города, очень богатые. Черепица на домах блестит, словно золотая! — сообщил Кинжал Закона, для которого сливались воедино рассказы о Багдаде, Константинополе и Бейруте — самых крупных и процветающих городах на морском побережье Запада, куда направлялись все караваны, следующие по Шелковому пути.
— Должно быть, это очень далеко! — горестно воскликнул Луч Света.
— Настолько далеко, что я слышал о тех краях лишь от редких людей, которые и сами лишь слышали рассказы об этом! — вздохнул монах из Пешавара.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Если я немедленно не отправлюсь вслед за разбойниками, никогда больше не увижу свою жену! — Луч Света с трудом сдерживал слезы.
— Умоляю тебя о прощении! — Ма-ни-па чувствовал себя виноватым во всем, что случилось, и в то же время понимал, что больше всего на свете боится теперь именно тюркютов.
— В любом случае тюркюты охотились за шелком, ты просто случайно попался им на пути! — ответил ему Луч Света, снимая тяжкий камень с сердца странствующего монаха.
Два хинаяниста из Пешавара решили вернуться на постоялый двор и провести там еще одну ночь, чтобы собраться с мыслями и за горячим чаем с мятой, к которому подавали абрикосовое варенье, обдумать дальнейшие планы. Ма-ни-па присоединился к ним, а молодой кучанец, несмотря на глубокое горе, постарался объяснить, какую роль играл в предприятии, организованном Морем Покоя.
— Сколько времени потребуется, чтобы возобновить производство шелка? — поинтересовался Кинжал Закона.
Но влюбленный думал совершенно не об этом.
— Для меня главное — вернуть мою жену! Она для меня дороже всего на свете! Мы ждем ребенка. Надеюсь, эти тюрки не причинят ей вреда… Какая беда обрушилась на нас… — пробормотал Луч Света, лицо его выражало страдание.
— Знаешь ли ты, в какую сторону поехали они? Или ты только слышал, что они говорили про Багдад? — уточнил первый помощник Буддхабадры.
— Увы, нет! Все, что я могу сказать: они направлялись на закат, — в отчаянии отозвался Луч Света.
— Должно быть, они уже далеко, у них боевые кони, быстрые, как молнии! — заметил Святой Путь Из Восьми Ступеней.
— Ом! Их кони летят, как стрелы. Ом! — подтвердил ма-ни-па, жестом показывая, как целятся по мишени.
— Если ты поможешь нам изготовить хороший шелк, мы вознесем за тебя тысячи часов молитв, обращенных к Блаженному Будде, и он обязательно вернет тебе жену! Не исключено, что тюркюты согласятся вернуть ее тебе за груз перца или рулоны драгоценных тканей… — добавил монах из Пешавара.
— Ты так думаешь? Эти дикари способны обменять мою Нефритовую Луну на перец и шелк?!
— Конечно. Шелк на рынках дороже, чем самый лучший человеческий товар. Люди-то рождаются сами, а шелк вон как трудно делать! Я считаю, что тебе следует как можно скорее наладить производство шелка, это твое единственное оружие! — заключил Святой Путь Из Восьми Ступеней.
— Мы поможем тебе. Я готов остаться здесь, пока буду нужен. Кроме того, после пережитого потрясения не следует пребывать в одиночестве, — мягко, но настойчиво произнес Кинжал Закона.
— Почему вам так нужен шелк? — внезапно спросил бывший слушатель Церкви Света, которого тронуло участие новых знакомых.
— Нам необходимо обменять его на одну важную священную реликвию, — честно, но неопределенно ответил Кинжал Закона.
— Ну что ж… давайте посмотрим… Почему бы и нет? — пожал плечами Луч Света.
Кучанец постарался отрешиться от своего горя и задумался о том, что слышал прежде про тюркютов. Эти племена тюрко-монголов, происходившие с предгорий Алтая, вторглись в Иран, затем в Согдиану, разрушая все на своем пути. Постепенно складывалась настоящая империя тюрков. У них были самые быстрые кони — выносливые степные скакуны. Такие дорого стоили и на рынках Тан. Единственные противники, сумевшие устоять перед ними, — уйгуры, не менее свирепые в бою и готовые к лишениям. На территориях к северу и западу от Китая возникли два обширных каганата — Западный и Восточный, заключившие союз с новой мусульманской династией Омейядов. В 601 году они стояли у самых ворот Чанъаня. Император предпочел откупиться и заключить шаткий союз.
С этого момента между двумя державами установился странный мир, балансирующий на грани войны. Через границу перегоняли табуны степных лошадей, выгодно продавая их в Китае, здесь же время от времени обменивались заложниками высокого происхождения. Империя Тан изо всех сил стремилась удержать под своей рукой Шелковый путь, оазисам которого непрестанно угрожали неуловимые и отлично вооруженные орды кочевников. Но нападение на Турфан отличалось от их обычного образа действий. Можно было смело сделать вывод: их не только кто-то навел на шелк, но и нанял уничтожить тайное производство, устроенное манихеями.
