самой воды, натолкнулся Мишка на Думенко. Выколупывая из ила ракушки, он пускал их по заалевшей глади. Вслух подсчитывал шлепки. Еще бы не посмел вспугнуть ребячью забаву, но тот сам, не разгибая спины, спросил:
— Кого там принесло?
Вылез Мишка на выбитый скотиной берег. Выворачивая в подсохших кочках ноги, подошел.
— Да Шевкопляс…
Выпрямляясь, Борис перехватил убегающий взгляд ординарца.
— Досказывай.
.— Рябого не знаете нашего? Скаженный, чертяка. Боюсь, до наганов дело уж там дошло…
Плечом сунулся Борис в стенку прошлогоднего не-выпаленного камыша. Пер напролом, двигая руками, будто огребался в воде. Мишка едва поспевал.
Ожидали увидать черт-те что. Беседа протекала мирно, со смешками. Лошади, отфыркиваясь, отбивались хвостами от мошкары, щипали у брички траву; сами гости, свернув по-калмыцки ноги, замкнули разорванную было цепочку кругом разостланного чувала. Черная посудина валялась уже на боку — опорожнили. Пелагея добавляла еще. Толкая в колено Маслака, Шевкопляс требовал внимания.
Переступил Борис дышлину. Шевкопляс поднял подбородок со свежим бритвенным порезом возле крохотной родинки, выпуклые серые глаза улыбчиво сощурились.
— Вот он, конник наш!
Для своего полнеющего тела он живо схватился с травы. Тряс за плечи Думенко, выказывая искреннюю радость. Встречались накоротке, в спешке, но велико-княжевцу запал в душу лихой казачинский хохол. Явно любуясь обострившимся в скулах горбоносым лицом, благодарил:
— От своего имени, как командующий полком, и от имени революции выражаю великую благодарность всем участникам горячего боя под Чапраком. Приказ издам, зачитаю самолично бойцам-кавалеристам.
Спекшиеся, почернелые губы Бориса не растянулись в улыбку, зато она пробилась в глазах.
За мостом, с того берега, полоснул длинную очередь «максим». Шевкопляс, прислушиваясь, взял Бориса за локоть, отвел в сторонку.
— Считаю, нет больше нужды торчать у Казенного моста. Надо давать тягу.
Помолчал, озабоченно хмурясь.
— Говорю, смысла никакого нету так гибнуть в одиночку. Поспела пора воевать по всем правилам. А для того будем объединяться, как условились. Полки, бригады строить. Ты тоже за это ратуешь. И Никифоров поддерживает. В штабе обороны есть уж наметки. Тебе приказано формировать полковую кавалерию, так как по этой части ты мастак. Подчиняй конников всех саль-ских отрядов. Народ знает тебя, потянется…
Борис не подымал глаз — боялся выдать свою тайную страсть. Наяву и во сне он видел за собой несметные тучи конников, распластавшихся в бешеном намете по всей степи. Откашлявшись, спросил, лишь бы не молчать:
— Тягу давать куда?
— На Царицын.
Дергая рыжий ус, Шевкопляс заговорил сердито и горячо, будто ему собирались возразить:
— Обойдут беляки с флангов, обрежут железнодорожную ветку на Царицын — и труба нам всем тут у Маныча. А что? Достаточно им оседлать чугунку на Салу, взорвать сальский мост, и мы в мешке, в двуречье этом. Не бросишь людей, беженцев, на произвол, под казачью шашку. Ты привел с собой боле тыщи подвод. А наши стронутся? Ого! Вавилонское столпотворение. Казачня зверствует, по малейшей указке ставит к стенке… Ни стариков, ни младенцев не щадит.
Глянул на солнце, склонившееся к бугру, сверил время по часам.
— Словом, до света будь готов. Прямиком, вдоль железнодорожного полотна. Наладь немедленно связь с Никифоровым. Из Платовской он двинется на Ку-берле через хутор Атаманский. Замкнешь эшелоны и беженцев. Оборону держать будем на Салу. Там произведем и формирование. Ну, бывай. Жди вестового.
Вскочив в седло, вспомнил:
— Да! Снаряди разъезд на Сал, до орловцев и мар-тыновцев. Вчера отправил предписание Ковалеву и Ситникову… Сбор — на Куберле, в крайнем случае в Зимовниках. Мало чего стрясется с нарочным в дороге…
Провожал Борис взглядом коренастую, туго сбитую спину великокняжевца.
Рядом встал Маслак.
— Из офицерья… а вроде бы пригож. Самогонку опрокидуить…
Борис, не скрывая навалившуюся зевоту, прилег возле брички, разбросал по траве гудевшие ноги. Нет сил разомкнуть чугунные веки.
— Вышли, Маслак, на Сал разъезды… Усильте караулы… И всем спать. Завтра, чуть свет, побудка…
Не удалось конникам заночевать у Маныча. Зажглась на заходе вечерница — затрясло степь от пушечной пальбы. Спросонок Борис не поймет, откуда…
Гарцевал Маслак на своем кабардинце, веселым голосом кричал:
— Кончай ночевать! Почалось…
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ЦАРИЦЫН
ГЛАВА ПЕРВАЯ
1
Стонала, гудела Сальская степь…
Бросил мужик саманную хату, беленную крейдой с наличной стенки, обдерганную хворостяную горожу с пыльной акацией под оконцем; бросил каток возле сарайчика. Загребал на повозку все, что попадалось одуревшему глазу в тесном подворье. Баба, опухшая от слез, тянула все
