Знаков преклонения на сей раз ну-вориш не увидел. Банкир оторвался от бумаг, с удивлением осмотрел непромытого визитера, в полосатой одежде. Сказал раздражённо:
— В приют для бездомных вход со стороны сто первого километра.
Угум-с… Занятно превратиться из курицы, несущей золотые яйца – в куриный суп. Андрюха внаглую уселся в мягкое кресло. Ткнул в себя пальцем:
— Вы меня не знаете, верно?
В кабинете нарисовалась разгневанная Мариша. И выпустила жалобную «шрапнель»:
— Альберт Михайлович! Извините, он… я не успела помешать, — её лицо отразило гамму чувств: растерянность, переживание, негодование.
— Не знаете, — оценил ситуацию доктор. – Окей, я уйду, но можно задать один вопрос? Это касается жизни и смерти! – врач понизил голос до интимного шёпота, сделал пасс руками.
Когда тебя посещает бомж-придурок, то лучше всего сделать так, чтобы больше он тебя не посещал. Например, уволить охрану и личного секретаря… Но коли визит на пороге, то лучше обойтись «малой кровью», неизвестно, что на уме у безумного гостя.
— У вас ровно десять секунд, — распорядился вице-президент. – А ты, Мариша, выйди!
Секретарь с оглядкой на босса ретировалась. Бутербродов взял со стола банкира лист бумаги, написал двадцать цифр. Попросил кротко:
— Проверьте этот счёт, пожалуйста.
Возможно всё. Сделать невозможное занимает лишь больше времени. Вполне, что бомж вовсе не бомж. А прикидывается.
— Это особый счет для избранных клиентов, — подмигнул гость. – Вы ими занимаетесь лично.
Бомж не пальцем сделан, однозначно. И кто его сделал – большой-большой вопрос. И зачем?.. Альберт Михайлович подвинул листок, и сверяясь с ним, вбил в ноутбук ряд цифр. То, что он увидел на экране, заставило сильно удивиться:
— Такого счёта у меня нет, — банкир изумлялся тому, что вот только что отрицал в принципе. Огромная сила внушения сгибает несгибаемое и превращает невероятное в очевидное.
…Оказавшись в приёмной, Андрюха по-свойски подмигнул секретарше:
— Мариша, подлец Женя совсем тебя не бережёт. Учти, ещё один аборт и ты никогда не станешь мамой. Пока, — он выскочил прочь.
— Эй, откуда…?! – запоздало крикнула Мариша.
* * *
— Кто там? – послышался голос Марго за дверью.
— Андрей.
— Какой-такой Андрей?
— Чегооо?!
Замки входной двери всё-таки щёлкнули. На пороге возникла Риточка, вскинула красивые бровки:
— Андрей Бутербродов!? Здравствуй… Какими судьбами?
Как-то странно встречают любимого мужа. А, быть может, доктор уже не муж и не любимый?.. Логичные вопросы, но логика куда-то убегает, когда мужчина видит перед собой ту женщину, которую боготворит.
— Солнце моё, я только что вернулся из Африки! Я так по тебе скучал, — Бутербродов полез целоваться. – Риточка, ты не представляешь, что я пережил!..
Женщина упёрлась в нахальную грудь ладонями. Молвила несколько испуганно:
— Андрей, постой… Мы давно знакомы, но это не даёт тебе право… вольностей. Я замужем. И мой муж – уважаемый человек.
Мягко чмокнул лифт и явил на лестничную клетку мужчину, в круглых диоптральных очёчках.
— Терпилов!? – натурально открыл рот Андрюха.
— Простите? – очкарик состроил озадаченную мину.
— Добрый день, дорогой! – женщина искренне улыбнулась.
— Здравствуй, родная! – Терпилов прошёл мимо доктора и нагло, на его глазах, поцеловал его жену.
Небесные просторы манят человека, кружат ему голову… Для того чтобы сделать всего один шаг – надо упасть сто раз. Но без ошибок научиться полету нельзя. Поэтому мы делаем сотни шагов, падая сотни тысяч раз, и всё это ради одного… — один раз взлететь без помех!.. И пытаться обхитрить законы мироздания – не рекомендуется. Андрюха это осознавал, тупо топчась на пороге теперь чужой квартирки.
— Что за мужик? – законно вопросил тип в очках у жены.
— Э—э, приятель моего зятя, — конфузясь, сообразила Рита.
— И что ему надо здесь?
— Да он весточку приносил… уже уходит, — заволновалась Рита, подталкивая мужа в прихожую. Махнула Андрюхе, мол, вали, и притянула дверь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
* * *
— Итоги таковы. Я чуть не умер в тюряге. Моей клиникой владеет мой зам, который женат на моей жене. Денег на банковском счету нет, как нет и самого счёта. И это только вершина долбанного айсберга…
Андрей Васильевич беседовал сам с собой, сидя в синей иномарке экс-охранника.
— В каждом волшебстве всегда найдется этот чёртов побочный эффект…
Купил тоску. И как её теперь продать, да и кому – задача архисложная. Если, вообще, выполнимая.
35. Толстая шалашовка
Синяя иномарка подъехала к небольшому зелёному домику сразу за магазином. К слову, доктор переоделся в спортивный костюм, найденный в иномарке.
Бутербродов миновал заполненный сухим бурьяном двор и стукнул в дверь. В ответ ни звука.
— Эй! Тётка Агафья!
Он лихорадочно стал заглядывать в окна, бегая вокруг дома по бурьяну.
— Мужчина, зря вы стучите, — послышался женский голос. Возле ограды стояла сухонькая старушка с бойкими глазами. – Тётка Агафья уже полгода, как переехала.
— А вы не знаете, куда?
— Нет, не знаю, — старушка пошла своей дорогой.
Доктор подозрительно посмотрел ей вслед, но в авто вернулся. Закурил.
— Да уж, да уж, — выкинул окурок и… рука потянулась к бардачку, где лежала книга. Манящее изумрудное мерцание наполнило салон, сладкие стоны полились в уши как ангельская музыка… Задумчивость на лице Бутербродова сменилась умилением. Андрей Васильевич прижал книжицу к груди, нежно её поглаживая.
— А… ах, — постанывала книжка.
Громкий стук по стеклу прервал соитие. Андрюха обратил испуганное внимание на боковое окно:
— Шеф, довези до Центра, полтораста дам, — проговорил молодой парень, с наколкой «Зина» на пальцах. – Очень надо свалить из райончика!
— Садись! – доктор отогнал наваждение, решительно суя книжку назад в бардачок. – Мне как раз в Центр и надо.
* * *
Халюкин, в полном прокурорском облачении, находился в своём кабинете, за рабочим столом. Напротив — толстая баба с пышной белокурой причёской и при густом макияже.
— Во сколько вы услышали это матерное слово, Жаннетта Петровна? – вдумчиво спрашивал Халюкин.
Баба немного подумала и стала рассказывать, активно жестикулируя:
— Начало пятого… да-да, потому что незадолго перед этим, четырёхчасовалый гудок на фабрике прогудел.
Очкарик склонился над протоколом, записывая.
— Знаете, товарищ прокурор, мне его рожа сразу не понравилась! Типичная уголовная харя: сросшиеся брови, подбородок такой тупой… и башка лысая! Я ещё подумала…
Хлопнула дверь кабинета. Дамочка прервалась и оглянулась. И расплылась в широкой улыбке:
— Андрей Васильевич!.. Вы меня, конечно же, помните...
У Халюкина при виде Бутербродова волосы полезли ввысь.
— Идите отсюда, Жаннетта Петровна, — быстро сказал гинеколог. – Мне с зампрокурора надо поговорить!
— Вообще-то, я уже месяц как прокурор, — вслух сказал Халюкин.
Баба и доктор изумленно на него посмотрели.
— Ну да, пофиг, — смутился Антоха.
Мир дуален (или «зеркален»). На каждое отражение есть своё зеркало. И если зеркало перестанет отражать, то исчезнет всё. Нахрен…
— Смените тон, Андрей Васильевич! – раскудахталась бывшая пациентка. — Я, между прочим, даю ценные показания!
— Дадите их в другой раз, — нетерпеливо предложил врач.
— Я – важный свидетель обвинения! Эй, товарищ прокурор…
Халюкин медленно встал. Упёр кулаки в столешницу, и нежданно заорал:
— Вали отсюда, толстая шалашовка, быстро!
Дамочка подпрыгнула и ретировалась из кабинетика. Халюкин сел на стол и закурил. Спросил без предисловий:
— Ты почему здесь?
