не отстранят, — продолжил Майк.
Глаза Фина вспыхнули, губы дрогнули, и он снова кивнул подбородком.
— Твоя бабушка забрала Кирби. Поэтому ты отвезешь Рис домой, — приказал Майк.
В глазах Фина вспыхнул другой огонек, затем губы дернулись по-другому, Фин кивнул.
Майк продолжил:
— Ты же хочешь ее отвозить домой, Ноу всегда ноет, что не записывался в личные шоферы Рис, она и так всегда делает с тобой домашнюю работу, так что, если ты хочешь, с этого момента, можешь отвозить ее домой.
— Я хочу, — мгновенно прошептал Финли.
Майк знал, что он хочет.
Дерьмо.
Вот черт.
Мать твою.
Он уставился на парня, который уже стал мужчиной.
Какой-то чертовый хулиган попытался дотронуться до его дочери, и этот парень, юноша, которому очень быстро пришлось стать мужчиной, остановил его.
— Хорошо, — произнес Майк. — А теперь давай зайдем и поговорим с директором.
Фин снова кивнул, собираясь направиться к дверям, но Майк остановил его, положив руку ему на плечо.
Глаза Фина встретились с глазами Майка.
— Не знаю, что обычно говорил тебе твой отец, — тихо произнес Майк. — Ты же знаешь, каким человеком был твой отец. Так что, честно говоря, будь он сейчас здесь, Фин, он бы гордился тобой.
Фин снова сглотнул, а затем стиснул зубы. Его глаза заблестели, и Майк дал ему минуту, чтобы тот смог побороть эту слабость, и зная каким мужчиной уже становился Финли Холлидей, Майк точно знал, что он эту слабость победит.
Фин победил и кивнул еще раз.
Майк сжал его плечо, отпустил и повел в офис.
* * *
Кларисса сидела в кабинете директора со своим отцом, Фин и Дасти, но ее глаза были прикованы к Дасти.
Потому что Дасти разозлилась. Не чуть-чуть. А серьезно разозлилась.
И Дасти совершенно не собиралась скрывать свой гнев.
Она также была не прочь поговорить.
Что и делала в данную минуту.
— Вы хотите сказать, директор Клаузен, что руководите этой школой так, будто являетесь директор совета национальной безопасности, а не директором школы, чья работа заключается в том, чтобы направлять молодых людей к зрелости, поэтому вы и не оцениваете внешние факторы при рассмотрении данного вопроса? Вы это мне хотите сказать?
— Мисс Холлидей, политика абсолютной нетерпимости — это значит политика нулевой терпимости. Абсолютная нетерпимость — это политика не десяти процентов соглашения в зависимости от того, что произошло, — ровно и спокойно ответил директор Клаузен, но Кларисса поняла, что он теряет терпение.
Директор Клаузен всегда был очень спокойным. Из-за этого он очень нравился детям. Иногда он мог быть и придурком, только если школьники что-то натворят. Кларисса не сделала ничего плохого, поэтому думала, что он это понимает и будет все хорошо. И он ей нравился еще и тем, что частенько делал некоторые вещи. Ей нравилось, когда он приходил в большой гараж, где они строили плот для первокурсников на выпускной, и смеялся вместе с ними. И приходил он не в школьные часы. Не в будний день, а в субботу. И приходил не для того, чтобы убедиться, что они хорошо себя ведут, а просто потому, что хотел посмотреть, как идут дела с плотом и поболтать с детьми. На самом деле, он делал подобные вещи постоянно, и именно поэтому Кларисса считала, что директор крутой.
Рис тогда еще не присутствовала, но все знали о бывшем футбольном тренере, который ударил своего сына во время игры. И все знали, что директор Клаузен, даже не задумываясь, избавился от него. И этого тренера ненавидело большинство детей. Поэтому, когда он ушел, все подумали, что мистер Клаузен не терял ни секунды, чтобы избавиться от него, и это было очень круто.
Но у Клариссы не было времени поделиться этим с Дасти.
С другой стороны, даже если бы она рассказала об этом Дасти, ей было бы все равно. Сейчас Дасти была в ярости.
И Кларисса также подумала, что это тоже круто. Потому что она была без ума от Фина и, в отличие от его матери, которая, даже когда у Фина были проблемы в школе, не покидала ферму или свою комнату, чтобы выяснить что у сына не так. Но Дасти находилась сейчас здесь, в кабинете директора и сражалась, в прямом смысле, с этим директором.
— Они не террористы, — отрезала Дасти. — Они подростки.
— Дасти, — тихо позвал отец Клариссы, его рука протянулась, чтобы обхватить за руку Дасти.
Но Дасти просто дернула головой в сторону ее отца и отчеканила:
— Я ошибаюсь?
— Я более снисходителен к Рис... — начал мистер Клаузен, но глаза Дасти скользнули по нему, и он замолчал.
— Снисходительный? Снисходительный?! Что ж, великодушно с вашей стороны быть снисходительным к пятнадцатилетней девочке, которая ничего не сделала, кроме как шла со своим парнем на парковку, а какой-то хулиган начал приставать и ругаться, говорить разные скабрезности, а другой пытался дотронуться до нее, хотя она этого совсем не хотела. Это великодушно с вашей стороны — не отстранять ее от учебы за это. И, не сочтите за неуважение, но хочу сообщить вам новость — Фин делал то же самое.
— И да, — тихо, примирительно сказал директор Клаузен, — это, конечно, та причина, по которой Рис не будет наказана, поскольку она не сделала ничего, за что следовало бы ее изолировать на три дня от занятий. Вначале, по рассказам других, мы были дезинформированы относительно причастности Рис. Как вы знаете, теперь у нас есть более четкая картина. Но с чем нельзя поспорить, так с тем, что Финли использовал свои кулаки, чтобы справиться с ситуацией, которую можно было бы разрешить без кулаков.
— И в тот момент, когда ситуация ухудшилась и на него набросились те трое подростков, он крикнул своей девушке позвать учителя, — парировала Дасти. — У вас другое мнение?
— Да, мисс Холлидей, по свидетельским показаниям вовлеченных лиц, именно Финли начал первый применять кулаки, — объяснил мистер Клаузен.
Кларисса наблюдала, как Дасти наклонилась вперед прищурившись, прошипев:
— Потому что один из них пытался дотронуться до Клариссы.
— Он попытался дотронуться до ее волос, — пояснил директор Клаузен.
Дасти откинулась назад, ее лицо окаменело, глаза остановились на мистере Клаузене.
— Вы считаете это нормально?! Вас это устраивает? Потому что, учитывая, что я женщина и все такое, хочу вам сообщить, что это не нормально. Не нормально. Ни один мужчина не может
