сказала:
— Я прикрою их. Кирби и я собираемся поиграть на игровой приставке. Мы можем шуметь, — она кивнула в сторону телевизора, — не хочу вам мешать смотреть телевизор.
Затем она подмигнула и закрыла двери.
Фин воспользовался предоставленным временем, чтобы поцеловать свою девушку, но это был первый раз, когда они целовались. На диване. В его гостиной. С его братом и тетей находящимися наверху, кричащими и смеющимися во время игры.
Это было потрясающе.
Фин подумал, что это было очень круто, что Риси никто, кроме него, никогда не целовал и не прикасался к ней. Он также понял, что у него хватит терпения научить ее целоваться так, как ему нравится. Он не полностью воспользовался преимуществом, не стал распускать руки. Его девушка была слишком хороша для подобного дерьма. Он готов был ждать. Мечтая о том времени, когда это произойдет. Но во время поцелуя, ему нравилось, что сначала она напрягалась, и, если он не торопился, а с нежностью обращался с ней, вся ее напряженность испарялась, и она становилась такой ласковой и сладкой.
Ему это очень нравилось.
Тетя Дасти также «уговорила» Фина преподать Риси и Ноу урок верховой езды в прошлые выходные.
С подачи тети Дасти, урок закончился тем, что Фин сел на спину Блейзу, Риси — перед ним, и он повел лошадь, показывая ей свои любимые места. Они были вдвоем, только он и она. Он отвез ее к деревьям у ручья, снял с Блейза, обошел вокруг, затем прижал к стволу дерева и не торопясь научил ее целоваться еще немного.
Она начинала привыкать к его поцелуям. Он понял это, потому что она почти совсем уже больше не напрягалась. Она почти освоилась.
Очень быстро.
Его тетя Дасти была абсолютно крутой.
Но Риси была лучше.
Его девушка оттаяла. Она стала более разговорчивой с ним. И все же не была болтушкой. Больше слушала, чем говорила, а если и говорила, то только, когда хотела высказать свое мнение. И всегда говорила негромко.
Фину это тоже нравилось.
Что ему не нравилось, так это то, что она сообщила на прошлой неделе после того, как посовещалась со своим отцом, матерью и миссис Лейн. Он был удивлен, как и сама Рис, когда на встречу с учительницей литературы пришла ее мать. Фин совсем не удивился, что у Рис есть природный дар — талант, который выделял ее среди детей этой школы, делал ее лучшей среди школьников всего города. Он уже и так знал об этом, хотя и не ожидал, что это окажется ее стиль изложения.
Что ему не понравилось, так это то, что ее мать, отец и миссис Лейн говорили о том, чтобы Риси перевести в другую школу. Фину предстоял в следующем году выпускной класс, и он не хотел, чтобы Риси училась в другой школе. Это был бы полный отстой.
Но она должна была пойти в школу для одаренных детей. Он ни раз слышал, как его бабушка с дедушкой вспоминали, как сожалели, что у них не было тогда денег, чтобы отправить тетю Дасти в специальную школу искусств, и только с Божьей помощью и огромным желанием тети Дасти смогли ее вывести на путь, когда она стала заниматься тем, что ей так нравилось. Если бы у Риси была такая же возможность плюс талант, а миссис Лейн была абсолютно уверена в этом, она бы ни за что не стала врать, Рис обязана была бы воспользоваться такой возможностью.
И ничто не должно ей мешать.
Фин захлопнул свой шкафчик и посмотрел вниз на свою девушку.
— Готова? — спросил он.
Ее глаза скользнули по его лицу, и он понял, что она считала его мысли. С другой стороны, она всегда так делала. Его взгляд никогда не был пустым, она все время что-то анализировала, думала. Она говорила тихо и не так уж много, но все, что она говорила, было важно. Если она задумчиво продолжала молчать, Фину всегда хотелось узнать ее мысли, что происходит у нее в голове.
На этот раз она тоже промолчала, всего лишь кивнула, оттолкнувшись от его шкафчика. Затем подошла к нему, и он заявил на нее права.
Ему потребовалось некоторое время, чтобы подвести ее к этому моменту. Он видел, что она стеснялась держаться за руки, но как только ее рука привыкла находиться в его ладони, а не наоборот, Фин пошел дальше. Стал обнимать ее за плечи. В первый раз, когда он это сделал, она пребывала в такой растерянности, не зная, как поступить, поэтому ему пришлось взять ее руку за запястье и положить себе на талию.
Она и к этому привыкла. Вот сейчас, в эту самую минуту, когда он обнял ее за плечи, когда его пальцы скользнули по ее мягким волосам, она обняла его за талию и просунула большой палец в боковую петлю джинсов поверх ремня.
Как всегда, когда он обнимал свою девушку, Фин подумал, что она идеального роста для него и что ему действительно нравятся ее духи.
Фин повел ее к парковке, и вел он ее к парковке улыбаясь.
Кирби должен был ждать их у пикапа, а затем залезет в него вместе с ними, но все же это была своего рода свобода — шаг вперед, и он надеялся, что в конце концов мистер Хейнс доверит Фину свою девочку, чтобы оставить их наедине.
Пока они шли, Фин спросил вполголоса:
— О чем ты думаешь?
— О чем ты.
Он посмотрел на нее сверху вниз.
— Хм?
Она посмотрела на него, и ее губы изогнулись в легкой улыбке. Она делала такое время от времени, и Фин думал, что это действительно чертовски мило.
— Думаю о том, что у тебя на уме, — объяснила она. — Когда ты забирал учебники, твои мысли казались тяжелыми.
Это было странно, иногда выводило его из себя, но, казалось, она могла читать его мысли. В его возрасте он понятия не имел, что это была часть ее таланта, ее врожденного понимания человеческого поведения, считывания настроения людей, что и делало ее хорошим писателем. И он также понятия не имел, что это было частью ее самой, вот почему она чувствовала так глубоко, была такой чувствительной к другим и так сильно заботилась о тех, кого любила.
Она сжала его руку и очень нежно спросила:
— Ты думал о своем отце?
Нет, на этот раз он не думал о своем отце, своей маме, своей
