Старик говорил, щурясь из-под бровей на темный силуэт, что стоял над ним. Свет колебался, плыл, заполняя воздух медленными волнами взблескивающих и гаснущих капель, но фигура Некроса Чермора оставалась темной. Над ней кружил смерч, размытый, едва различимый и все же видимый Октону — смерч из переплетенных мягких тел. Он начинался узкой длинной спиралью, а заканчивался широкой пологой воронкой, что мерно покачивалась высоко над головой чара.
Как только Октон Маджигасси бросил обруч в водопад, мощь Мира покинула его, но какая-то часть собственных сил еще осталась в мгновенно одряхлевшем теле. И теперь старик копил их, собирая вокруг своего сердца круговые потоки тепла и холода. Струйки магии бежали в венах Владыки, гибкими серебряными иглами буравили его плоть.
— Но я же все равно найду его, — произнес Некрос Чермор с досадой. — Не понимаю... Я готовился к великому поединку, а что сделал ты? Швырнул Мир в водопад? Зачем? Теперь я легко справлюсь с тобой, а после разыщу обруч. Мне даже не потребуется обретенная сила, всего лишь оружие. — Он медленно обнажил Лик Смерти.
— Найдешь? И сколько лет тебе понадобится?.. Вернее, сколько веков? Вода расходится от озера по сети туннелей, по нижнему уровню всего острова. Есть старые штольни, катакомбы, давно забытые подводные и надводные пещеры... Это же Источник Мира, Чермор, тут не простая вода — влага просачивается сюда из океана Абуз. Ты ничего не слышал про Источник? Даже вы, аркмастеры, не знаете историю Атланса. Куда вынесет обруч? В океан... А дальше? Гора — начало всей мировой тверди, а этот водопад — источник всех вод Аквадора. Обруч может оказаться в любом море, реке, озере... Что ты собираешься делать, ведь теперь ты потерял связь с ним? — Старик замолчал. Подобно тому, как воронка вращалась над головой Некроса, другая воронка, состоящая из свитых вместе семицветных колец магии, кружилась в груди, вокруг сердца Октона. Чермор, ощутивший, что с Владыкой происходит нечто непонятное ему, сказал:
— Ты лжешь. Мир тяжел, он упадет на дно где-нибудь внизу, под этой пещерой.
— Мир легче пуха.
— Лжешь!
— А ты хоть раз брал его в руки? Прикасался к нему?
Чар прижал согнутую ладонь к навершию Лика Смерти, направив меч наискось вниз, поддерживая другой рукой плашмя под клинком. Широко расставив ноги и наклонившись над стариком, прицелился острием в его лицо.
Владыка сделал так, чтобы миф, пусть и не в точности, повторился, он все рассчитал — и теперь чувствовал, как древняя сила проникает в него. Магия бурлила в крови Октона, бросая то в нестерпимый жар, то в знобящий холод, собиралась к сердцу. Кольцо силы, вращавшееся в груди, раскручивалось все сильнее и горело все ярче. Последние капли магии вместе с кровью поднялись вверх, и сердце Владыки разверзлось.
— Я все равно отыщу его, — сказал Чермор. — Я...
— Ты проклят, — произнес голос. Некрос резко подался вперед. Клинок Лика Смерти пробил шею Октона; чар навалился сверху, вдавливая его сильнее; гудящее дымное острие наискось прошло через горло, вонзилось в сердце и вышло наружу на боку под ребрами. Чар отступил, выпустив рукоять. Старик повалился назад с запрокинутой головой, упал, раскинув руки.
Некрос выпрямился. Изо рта и глаз Октона Маджигасси, из его плеч и груди полился пронизанный магией кровавый свет. Тело Владыки скрыла фигура, проступившая сквозь него: мужчина-великан с длинными черными волосами лежал в бассейне. Нечеловеческий голос сказал:
— Ты проклят, человечий сын, проклят. Отныне и вовек ты отрешен, избыл юность в старость, рождение в смерть, и в смерти нетленен, низвергнут под всеми, ты — Завтра, Вчера и Сегодня, ты — женомуж, изначальная цельность, последний из Первых в бездонном месте, ты — тайная душа, прах извергающая, даритель яств погребальных в низинах Тверди, ты — кормчий траура, владетель двух ликов людских, в чьих опустелых глазницах зрим свет Мира иного, ты — Дух Последний страданий, правитель чада и тех, кто нисходит из чада, чьи формы — от Дома Тлена, чьи души — из Дома Гнили, ты проклят, Некрос Чермор. Ты проклят.
— Ты проклят... — плеснулось озеро.
Чудовищный голос стих вместе с грохотом потока, на миг наступила тишина, а потом водопад молвил:
— Проклят.
Зрачки Чермора расширились, вместив в себя весь мир. Чар попятился; темно-зеленая воронка над его головой качнулась, стала черной, разрослась, вытянулась вширь и в высоту, вскипела; далеко вверху вдоль склонов Горы Мира по кругу из земли выросла стена цветом чернее ночи, поднялась до небес и покатилась, расширяясь, во все стороны, пересекла остров и поползла через океан.
— Ты проклят, — стукнули камни вокруг.
По изумрудной воде вокруг Кузнеца разошлось темное облако, и он поплыл, качаясь, прочь от берега.
Тело затянуло под водопад. Изумрудное сияние, вспыхнув, пошло рябью, все быстрее и быстрее. Пятнышки черноты и блеска заскользили по камням.
— Проклят, — проскрипели далекие своды.
Некрос поглядел на свои руки. Когда смертные черви покинули его, из запястий, прорывая кожу, поползли другие — живые; настоящие трупные черви шевелились в его кистях, плечах, груди, по всему его телу.
Пространство заполнилось скачущими шариками мрака и света. Некрос закричал, повернулся и увидел Риджи Ана, входящую в воды озера.
Водопад исчез. Еще несколько мгновений поток воды опускался, лишившись своей верхней части, будто колонна из аквамаринового хрусталя погружалась в озеро, раздробляясь круговым валом белоснежных осколков-брызг, — а затем пропал.
— ТЫ ПРОКЛЯТ, — проскрежетала Гора Мира.
Слова эти незримым молотом ударили по рассудку Некроса, и чар ощутил, как череп его сзади рассекла трещина, и что-то выпало из нее — нечто крошечное, но неизмеримо важное покинуло чара; огонек, еще слабо тлеющий в глубинах его души, полыхнув на прощание, угас; черные пятна, стремительно разрастаясь, слились в одно сплошное пятно — и коростой омертвения покрыли душу Чермора.
Некрос, сделав шаг, обнял Риджи. Она прижалась к нему, чар сдавил ее плечи, глядя на свои кисти, шевелящиеся десятками мягких тел, ощущая движение в своей плоти, в груди; ступнях, паху, шее, голове — не призрачное движение смертных волокон, но настоящее; прижал к себе так крепко, как только мог сделать это руками, в которых не осталось живых мышц, связок и сухожилий.
— Навсегда вместе, — прошипел он тысячей червивых голосов.
Их тела начали сливаться. Лицо, грудь, живот и ноги Риджи Ана погрузились в содрогающуюся плоть Некроса Чермора. Мгновение в скачущем под сводами безумном рябом свете виднелась странная, будто распухшая от трупных газов, с необычайно широкой головой фигура, а затем шелестом своей листвы, стуком своих камней, плеском своей воды, рыком своих зверей, голосами своих людей Мир Аквадора сказал:
— ПРОКЛЯТ.
Мир содрогнулся, и со стоном, пронзившим весь остров, толщи камня внутри Горы сдвинулись вниз, погребя под собой пещеру.
Глава 9
Какое-то время доброму мастеру казалось, что он обезумел — первый раз подобное ощущение посетило его, когда он лишился руки. Тогда Норавейник не был разорен, трансформации подверглось тело самого Бьёрика. Сейчас, если учесть все произошедшее, он отделался легким испугом — лишь царапины да кровоподтеки, — но окружающее изменилось настолько, что казалось нереальным.
Прожив в Форе всего несколько лет, он полагал, что хорошо помнит туннели Норавейника, его просторный верхний зал со сводами в узоре стропил, обрешетин и мостков, мастерские и жилые норы, гуляющее по городу эхо от работающих станков, гуденье печей и голоса карл. Если бы после долгого отсутствия он попал сюда в обычное, мирное время, возможно, все так и было бы. Но сейчас Норавейник превратился в подземную преисподнюю.
Добрый мастер шел почти вслепую, качаясь, размахивая рукой. Если учесть размеры подземного города, уходящие от него в разные стороны многочисленные норы, земляные мешки, штольни и заброшенные выработки, то взгляду Бьёрика — и когда он спускался вместе с остальными после падения ковчега, и сейчас, когда поднимался, — взгляду его открылась не такая уж и значительная часть Норавейника. Однако именно эта часть подверглась наибольшему разрушению. Именно здесь лежало больше всего тел.
