Жоан, стоявший рядом с Анной и наблюдавший за праздником, не смог удержаться, заметив:
– Как же все это отличается от Рима! Вы помните тот праздник?
– Забудьте о Риме, – ответила она. – Там нас поддерживал Папа своей властью. А это совсем другое дело. Наслаждайтесь тем, что мы имеем, и не оглядывайтесь назад. Сожгите эти воспоминания на костре вместе со старой древесиной.
– До недавнего времени я не терял надежды снова получить возможность вернуться туда.
– Цезарь Борджиа оказался наивным простаком, когда поверил в охранное свидетельство, которое ему выдал Великий Капитан от имени короля Фернандо Испанского.
– Еще одно предательство, – разочарованно произнес Жоан, растягивая слова.
Приехав в Барселону, Анна рассказала ему, что Цезарь прибыл в Неаполь, поверив слову Великого Капитана. Тем не менее спустя месяц, когда сын Александра VI собирал в Неаполе войско с целью возвращения Романьи, именно Великий Капитан приказал арестовать его и, заковав в цепи, заключить в крепость Кастель делль Ово. Он исполнял указания короля Испании, который, изолировав Цезаря, добивался окончательного преимущества в переговорах с Папой, а тот в свою очередь противился его коронации в качестве неаполитанского короля. Таким образом, король подвешивал меч над головой Папы.
Подобные известия окончательно поставили крест на мечтах Жоана и заставили его о многом задуматься. Он легко представил, как чувствовал себя Гонсало Фернандес де Кордова, человек, прославившийся в стольких выигранных им сражениях, когда получил бесчестивший приказ, который заставил его нарушить данное слово. Жоан словно воочию видел, как Великий Капитан в ярости и отчаянии метался по своим покоям, когда рядом не было свидетелей; сжимая кулаки и кусая губы, он мерил комнату широкими шагами и проклинал короля. Однако в первую очередь он был солдатом, привыкшим к ничтожеству власть имущих, он отдавал приказы о казни сотен восставших солдат, знал свои обязательства, а потому не мог не подчиниться. Даже самый могущественный в Италии человек не был свободен.
Жоан вспомнил ту боль, которую он испытал, когда стоял рядом с телом истинного рыцаря – герцога де Немура. Представления герцога о благородстве были скорее наивными и излишне романтическими, но Великий Капитан восхищался ими, не будучи сам способен следовать подобным путем. Может быть, именно поэтому андалусец был жив, а француз мертв?
Книготорговец записал в своем дневнике: «Кто в большей степени чувствует себя обесчещенным: тот, кто подчиняется бесчестному приказу своего короля, или король, отдающий позорящие его приказы? Думаю, что оба в одинаковой степени». И, поразмыслив немного, добавил: «Папа, король, военачальник, герои и генералы… Все нарушают договоренности, все обманывают, все предают. Куда же подевалось чувство чести древних рыцарей? Возможно, оно еще живет в теле убийцы, изуродованном пытками, – того, кто гниет в римской тюрьме и кто верен своему сеньору до конца? И зовут этого человека дон Микелетто».
Семья Серра с огромным энтузиазмом принялась за работу в книжной лавке. Анна отвечала за продажи, Педро занимался переплетной мастерской и типографией, а Жоан помогал Анне в общении с клиентами и вел финансовые дела. Они втроем и с помощью Абдуллы принимали решения о том, какие книги переводить, а какие переписывать вручную. Покупатели прежней книжной лавки продолжали посещать вновь открывшуюся, также появилось большое количество новых. Анна, Жоан, Педро и Мария вскоре убедились, что их дело процветает, и семья Серра вместе с Бартомеу через сеть его агентов принялась планировать дальнейшее распространение напечатанных ими книг, а также тех, что импортировались их друзьями – итальянскими книготорговцами.
Книжная лавка располагалась недалеко от того места, где находился дом Корро, – на той же самой улице. «Слишком близко», – говорил себе Жоан каждый раз, когда ежедневно видел этот дом, где он научился писать, тайком читать и где открыл для себя удивительный мир книг.
Здание так и стояло опечатанным с того трагического дня, когда пятнадцать лет назад инквизиция в животном порыве набросилась на книжную лавку и, словно стая волков, охотившихся на прекрасного оленя, убила ее. Постепенно разрушавшийся дом являл собой печальное зрелище. И никто ничего не делал, чтобы остановить это. На доме стояло клеймо ереси, все еще чувствовался жуткий запах сожженного на костре горелого мяса, и многие по-прежнему осеняли себя крестным знамением, проходя мимо его дверей. Земля принадлежала епархии, но здание было конфисковано инквизицией, и никто не хотел в нем жить: похоже, все ждали, когда дожди и разъедающий дерево древесный жук сделают свое дело и оно обвалится, позволив епископу сдать землю в аренду какому-нибудь доброму христианину, который выстроит все заново. Спешки не было: разрушенных зданий в Барселоне хватало, несмотря на то что гражданская война закончилась более тридцати лет назад.
Жоан, памятуя о предупреждениях своих друзей, старался не забывать о Фелипе. Уже несколько раз он встречался с ним на улице. Дознаватель инквизиции обычно ехал верхом в сопровождении двух таких же конников-головорезов. И он всегда делал вид, будто не знает Жоана, хотя последний подозревал, что Фелип поступает так нарочно. Жоану тоже не пришло в голову поздороваться с ним. Он прекрасно понимал, что, если бы Фелип был слепым, новость о его возвращении не могла пройти мимо него, поскольку инквизиция располагала широкой сетью доносчиков. И осознал это в полной мере через пару дней после торжественного открытия книжной лавки.
Жоан увидел одетого во все черное Фелипа, когда тот приближался к нему верхом на лошади. Камзол дознавателя инквизиции был застегнут на все пуговицы до самой шеи, на поясе висел меч, а на голове была широкая шляпа в итальянском стиле с двумя черными перьями. Его темные глазки с красными прожилками вперились в него, но Жоан не отвел взгляда.
– Я узнал, что ты открыл книжную лавку, – сказал он, обратившись к Жоану на «ты», как тогда, когда они были подростками.
Жоан кивнул. Ему приходилось смотреть снизу вверх, поскольку он шел пешком.
– Будь осторожен, – пригрозил Фелип. – Надеюсь, ты не забыл, чем закончилась история семьи Корро.
– Я не новообращенный, а старый христианин, – ответил Жоан, не опуская взгляда.
– Семья Корро занималась запрещенными книгами, а ты помогал им, – заявил Фелип, и в его голосе прозвучала явная угроза. А потом добавил с улыбкой: – Именно твое признание привело их на костер.
Фелип прекрасно знал, что этот намек окажется болезненным, и не ошибся.
– Это неправда! – воскликнул Жоан, чувствуя, как глубокая рана вновь открывается в его груди. – Я делал то, что мне говорили, и не знал, что эти книги были запрещенными. Я понятия не имел о том, что мои показания смогут навредить им.
– Я знаю, что ты нанес визиты губернатору и епископу. И что у тебя друзья в Совете Ста и в других учреждениях, – продолжал Фелип, не обратив внимания на его протесты. Было очевидно, что ему нравилось бередить старые раны. К тому же аргументы книготорговца не имели для него никакого значения. – Тем не менее ко мне ты не пришел. Ну так знай, что мы могущественнее, чем все они, вместе взятые.
– Кто это «мы»?
– Святая инквизиция.
– Если бы я и нанес им визит, то уж точно не тебе. Ты не инквизитор.
– В данном случае это одно и то же.
– Мне не в чем отчитываться перед инквизицией и нечего бояться. Я добрый христианин.
– Ну, это мы посмотрим, ременса.
Жоан вздрогнул, услышав угрозу, сопровождаемую старым оскорблением: ременса – так называли крестьян-рабов, и рыжий старался уязвить его, обзывая этим словом, когда они оба были подмастерьями в книжной лавке Корро. Довольный собой и уверенный, что он был причиной тревог Жоана, Фелип, не попрощавшись, пришпорил свою лошадь и продолжил прогулку.
Эта встреча вызвала у Жоана сильное беспокойство. Фелип Гиргос с первого взгляда узнал его, и ему было известно о его намерении открыть книжную лавку. Тем не менее он никак не демонстрировал этого, дожидаясь, когда Жоан вложит средства в покупку лавки, чтобы потом угрожать ему. Именно сейчас, когда семья Серра уже не могла передумать и устроиться в другом городе.
Жоан записал в своем дневнике: «Фелип готовит мне ловушку. Но он не торопится захлопнуть ее: ему хочется, чтобы я боялся его. Этот человек наслаждается страхом, который он внушает окружающим людям. Он ненавидит меня и хочет, чтобы страх превратил меня в раба. Как тех ременса. Но я должен победить страх и выполнить свою миссию. Ту миссию, которая в еще большей степени превращает Фелипа в моего злейшего врага».
