грузоподъемность даже слегка превысила три тонны.
Внутри самолета в бомбовом отсеке устанавливался специальный механизм, позволяющий скинуть сотню бомб по двадцать пять килограмм каждая примерно за четыре секунды, а под крыльями появились пилоны, на которых можно было повесть еще четыре бомбы по центнеру каждая — так что бомбардировщик получился могучим. Ну а так как моторный завод в Омске нужных двигателей выпускал уже по десятку в сутки, то и число машин быстро росло.
Однако самолеты сами по себе не летают. Именно поэтому первые десять машин были отправлены на полигон в Капустином Яру, где проходило переобучение уже опытных летчиков, которых в большом количестве присылал Жигарев. А обучение стрелков-радистов проходило на базе Кочанско-Суворовского аэроклуба: три пулемета, прикрывающих заднюю полусферу, имели дистанционное управление и научиться хотя бы прицеливаться с помощью «перископических прицелов» было делом очень не простым и довольно небыстрым. Но «процесс шел», и единственное, что Иру печалило, было наличие лишь двух с небольшим сотен «верхнеудинских планеров». А радовало то, что все доработки машины произвел лично Александр Александрович, причем радовал её не сам факт, а то, что Архангельский теперь мог — по её мнению — самостоятельно проектировать «современные самолеты».
Верхнеудинский завод теперь делал исключительно самолеты Петлякова, выпуская по одной машине в неделю — так что и с тяжелой дальней авиацией все выглядело не так плохо. А с авиацией истребительной…
И-180 выпускали сразу семь заводов, и суточный выпуск их превысил двадцать штук. Правда Ира нажила серьезного врага «в верхах»: Анастас Микоян очень сильно обиделся на нее за снятие с работы родного брата. А вот Яковлев, несмотря на то, что его «истребитель» был с производства снят, обижаться не стал и изо всех сил бросился разрабатывать цельнометаллическую версию своего чудища. Как Ира сказала Оле, «не стоит ему рассказывать что все его разработки в ближайшие лет пять пойдут коту под хвост: затраты на него умеренные, а так может все же научится что-то дельное конструировать».
Впрочем, на круглосуточную работу были переведены почти все заводы и фабрики Девятого управления, включая ткацкие и швейные, консервные и прочие. И не только фабрики: Яков Александрович со своими офицерами и слушателями ежедневно и без выходных занимались «военными играми», разрабатывая тактику боев с использованием новейшего оружия.
А по воскресеньям в Боровичах вот уже четвертую неделю народ спал в основном днем. Не весь народ, а лишь несколько десятков человек. И, как выяснилось, ночами они бодрствовали не напрасно: в два часа ночи первого июня сразу с пяти станций дальнего радиолокационного наблюдения пришли сообщения о том, что в сторону границы летит «множество неопознанных целей»…
Первый день — полет нормальный
Командир пограничной заставы лейтенант Антон Карякин засиделся за документами далеко за полночь. Причиной столь долгого сидения было то, что пополнение в очередной раз чуть не устроило драку со «старыми» пограничниками, и, что было наиболее паршиво, второй заместитель командира — тоже из «пополнения» — встал на сторону «драчунов». В общем-то, дракой случившееся назвать было, скорее всего, несправедливо: молодежь очень резкими словами обидела старослужащих якобы из-за неумения правильно ухаживать за новыми карабинами, а когда сильно обидевшийся пограничник попытался ударить обидчика, то молодые его скрутили… ну да, и слегка все же попинали. Не сильно попинали, но все же. А к серьезной драке это не привело лишь потому, что больше половины «старичков» в этот момент находились в дозорах и на стороне «молодых» был явное преимущество. Но в любом случае, о произошедшем следовало доложить в отряд, так что лейтенант Карякин занимался «письмом»…
А эти новые карабины на заставу как раз и прислали вместе с пополнением. Неплохие, с магазином на двенадцать патронов — тоже новых. Но — короткие, так что, по мнению лейтенанта, в бою привычной мосинке уступали. Но второй заместитель — лейтенант Вахрушев — постоянно на политзанятиях говорил, что стрелять из винтовки на полтора-два километра смысла вообще нет, а на восьми сотнях метров этому карабину равных нет. Говорил, однако на соревнованиях стрелков он смог выбить всего двадцать четыре очка, а сам Антон из мосинки выбил сорок два. И кто из них прав?
Тогда, в середине апреля, все «малокомплектные» заставы срочно перевели в «полнокомплектные», и вместо сорока двух человек на каждой заставе теперь служило уже по шестьдесят четыре. Это только пограничников, а еще при каждой заставе теперь работало и по четыре человека сугубо гражданских. То есть они числились «гражданскими», а на заставе их именовали не иначе как «гражданки»: две девушки работали телефонистками-радистками, одна была фельдшером и еще одна… по документам она именовалась «начальником оружейного склада», но собой привезла снайперскую винтовку, а совершенно гражданскую ее кофточку украшал значок «Ворошиловский стрелок» второй степени.
И оружейный склад под ее руководством тоже сильно изменился: на каждый карабин там хранилось по восемь сотен патронов (при том, что старые патроны от мосинок никто не увозил: их можно было и для пулеметов использовать). А еще на склад заставы привели еще что-то, упакованное в большие деревянные ящики — но она их даже открыть не позволила.
А вот что позволила — так это потренироваться с минометами. В отряде говорили, что их на каждую заставу привезли по четыре штуки. Правда, пострелять из них никому не дали, сказали, что стрелков и в «пополнении» достаточно, но вот потаскать эту десятикилограммовую железяку пришлось почти всем бойцам…
Сообразив, что он уже час думает о чем угодно, только не о рапорте, лейтенант Карякин решил «чистописание» отложить на завтра, а возможно и навсегда: ведь никто всерьез не пострадал, а пара оплеух — это вообще не повод тревожить начальство. Но вот уйти спать у него не вышло: Вера — одна из телефонисток — без стука ворвалась в его комнату и сообщила давно ожидаемую и все же неожиданную новость:
— Антон Семенович, заставу в ружье, всем рассредоточиться по боевому расписанию. Немцы начали войну.
— Как начали? — лейтенант прислушался. — Тихо же вокруг!
— Командование сообщает, что на бомбежку СССР летит несколько тысяч немецких бомбардировщиков. Границу пересекут приблизительно через полчаса, а в районе четырех ожидается артиллерийский обстрел всех застав… ну и всего остального.
— Полчаса… до дальних секретов не успеть, но если обстрел начнется к четырем… шестьдесят человек на семь километров…
— Во-первых, на все секреты выдвинутся отряды Девятого управления, так что границу прикроем. Во-вторых, минут через пятнадцать только на заставу прибудет рота ополчения.
— Какого ополчения?
— Ополчение Девятого управления, из временных колхозов. До поселка двадцать
