Судья заложил закладку и убрал книгу.
– Послушай, Элен, – сказал он, – скоро мы уже будем в Акануране и я хочу поговорить с тобой о том как тебе следует вести себя там.
Девочка оторвалась от созерцания инопланетной природы и недружелюбно поглядела на Мастона Лурга.
– Я как-нибудь сама разберусь как мне вести себя там, – холодно ответила она. – Лучше подумайте о том как вы, похититель детей, будете вести себя всю оставшуюся жизнь.
– Муки совести меня мучить не будут, если ты об этом.
В этот момент на какой-то кочке карету сильно тряхнуло и судья, больно ударившись плечом о стенку, чертыхнулся.
– Вот, – назидательно произнесла девочка, – шли бы вы лучше хорошие дороги строить.
Мастон Лург усмехнулся, у него возникло ощущение, что он говорит не с шестилетней малышкой, а с вполне взрослой стервой.
– Все-таки я настаиваю чтобы ты выслушала меня.
– Как будто у меня есть выбор, – сказала Элен и снова повернулась к окну, тем самым пытаясь выразить свое пренебрежение к любым словам судьи.
Но тот, ничуть не обескураженный, продолжил:
– Герцог Этенгорский весьма влиятельный человек. Весьма.
Элен не удержалась и оторвавшись от вида за окном, выпалила:
– Я знаю. – И она быстро выдала одну из частушек, пропетую ей сыном Громми Хага.
И тут же пожалела об этом. Мастон Лург глядел на нее очень внимательно и как будто чуть удивленно.
– И где же ты успела понабраться этого? – Спросил он.
Элен не отвечала. Она видела, что судья пытается догадаться сам. И чтобы отвести возможные неприятности от мальчика или его отца, она как бы нехотя проговорила:
– В Туиле, в таверне, ваши доблестные гвардейцы распевали.
– Лжешь, – спокойно сказал Мастон Лург, испытующе глядя на нее.
– Ах, ах, ах, – насмешливо сказала девочка, – ваш грозный взгляд повергает меня в ужас, господин судья. Мне готовиться к Дому Ронга?
– Ни ерничай, дитя, боюсь ты слабо представляешь о чем говоришь. Поверь мне, Дом Ронга страшное место. И как я вижу, беседе о твоем поведении в доме герцога приспело самое время.
Девочка опять отвернулась к окну. Пусть говорит, решила она. Элен прекрасно отдавала себе отчет в том что ей придется сделать всё возможное, чтобы расположить этого герцога к себе. Пока Кит не окажется рядом с ней, она будет беззащитна перед жестоким миром за окном этой кареты. И единственное что ей остается это держаться людей подобных судье и его начальнику. Она смирилась с этим. Почти.
– Наш предыдущий разговор оказался несколько скомкан, – продолжил Мастон Лург, – главным образом потому что ты не желала слушать и была занята тем, что пыталась запугать меня своими мифическими грозными защитниками. Однако, надеюсь, за эту пару дней ты кое-что поняла, успокоилась и в какой-то мере наверно даже смирилась со сложившейся ситуацией и сейчас готова уделить моим словам должное внимание. Я тоже, как мне кажется, кое-что узнал о тебе за это время. Ты, мягко говоря, очень необычный ребенок. Я отдаю должное твоему свободному, не по годам развитому уму, твоей душевной силе, твоему мужеству, твоей способности ясно и логично излагать свои мысли.
Девочка посмотрела на судью с насмешливой полуулыбкой.
– Мне что, чувствовать себя польщенной?
– Чувствуй себя как хочешь. Я просто хочу дать понять тебе, что буду говорить с тобой почти как со взрослой.
– Почти?
– Да, почти. Потому что, Элен, ты все-таки ребенок. То чувство, когда я готов был на миг поверить, что ты, как лоя, при детской внешности имеешь возраст в сотни лет, безвозвратно прошло. Теперь я уверен, что ты просто шестилетняя девочка. Пусть и очень удивительная, но и тем не менее просто девочка, взбалмошная, импульсивная, капризная, во многом с абсолютно детскими представлениями о мире и людях. И это хорошо. Это нормально.
Элен Акари чуть склонила голову на бок, она считала что переняла эту повадку у Кита. Задумчиво глядя на судью, она сказала:
– Знаете, господин инрэ, не думаю что вы тот, кто может рассуждать о том что нормально, а что нет.
Мастон Лург поднял ладонь перед собой в защитном жесте.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– О, пожалуйста, Элен, не начинай, – воскликнул он. – Я хочу просто поговорить, а не упражняться в словесном фехтовании.
Девочка чуть помедлила и затем вновь отвернулась к окну. Это было невежливо, но в общении с судьей для нее это стало почти привычкой. Она хотела быть с ним невежливым. Но впрочем, она уже прекрасно понимала, что это нисколько не трогает его.
За окном, слева по ходу движения кареты, теперь всё закрывала высокая скалистая гряда, по верху заросшая кустарником и низкорослыми деревьями. Зрелище было довольно однообразным, но Элен нравилось смотреть на эти каменные стены, уступы, валуны, трещины, борозды, разломы. Хитросплетение теней и оттенков от красно-коричневого до розового, с неожиданными вкраплениями золотого и зеленого почти завораживали девочку и увлекали её в некое медитативное состояние, в котором и судья, и его садист-кучер, и будущая встреча с герцогом, и вся эта карета становились безмерно далекими, мелкими и незначительными. Девочке это нравилось.
– Главное что ты должна запомнить, – между тем говорил Мастон Лург, – это то что тебе следует приложить все усилия чтобы заинтересовать верховного претора. Ты должна продемонстрировать свои способности с максимальной отдачей и наглядностью. Чем быстрее он осознает твою ценность, тем лучше для нас обоих. Уразумей это, пожалуйста. Потому что, если из-за своей строптивости, ты провалишь этот экзамен, то ты останешься у меня, – пристально глядя на свою пленницу, судья жестко закончил: – и мне не останется ничего другого как продать тебя шинжунцам.
Не выказав особой реакции на это заявление и продолжая глядеть в окно, Элен спокойно сказала:
– Совсем недавно вы вроде бы заявляли что не сделайте этого в любом случае.
Судье не нравилось это странное спокойствие девочки, у него почему-то возникло неприятное ощущуение словно он ей в чем-то проигрывает.
– Если ты будешь строптивой и упрямой и не оставишь мне выбора, то мне придется пересмотреть своё решение.
– Вы такой непостоянный, господин инрэ, – насмешливо произнесла Элен, упорно глядя в окно.
Мастон Лург некоторое время не отрывал от неё глаз.
– И я очень тебя прошу, в присутствии герцога не дерзи, не язви, не ерничай, воздержись от любых шуток по поводу Палаты и судей, даже если они покажутся тебе ужасно остроумными. Тебе следует понять, что чем больше у людей власти, тем менее терпимо они относятся к тому, что, по их мнению, не укладывается в нормы субординации и учтивого поведения. Я очень хочу чтобы ты отнеслась к этому серьезно. Если ты выведешь верховного претора из себя, поверь мне, ты пожалеешь об этом. Грубая болезненная порка это самое малое что тебя ждет. Подумай хорошенько, стоит ли это того.
– Я подумаю, – тихо произнесла Элен.
Ей нестерпимо хотелось пообещать судье, что она сделает все возможное чтобы стать для герцога ценным приобретением. Очень ценным. Практически бесценным. И когда это произойдет, она попросит у него голову Мастона Лурга. Она прекрасно помнила свои пафосные слова о том что она больше не намерена мстить судье, ибо он и так уже достаточно отомщен, влача жизнь столь убогого и ограниченного существа. Но после его угрозы продать её в рабство, ненависть вспыхнула в ней с новой силой. И она была почти готова пообещать себе что она именно так и поступит.
– Если ты все сделаешь правильно, то, я уверен, для тебя это пройдет совершенно быстро и безболезненно. Герцог очень умный человек и конечно все поймет с полуслова. Как только ты предоставишь убедительные доказательства своих способностей, у тебя начнется совсем другая жизнь. Жизнь маленькой принцессы.
Девочка наконец повернулась к судье. Она разглядывала его с легким удивлением. Неужели он не понимает, думала она, что как только этот герцог действительно поймет с чем он имеет дело, то он решит что это лучше хранить в секрете. И конечно ему не захочется чтобы рядом были люди, которые знают этот секрет. Девочке казалось это очевидным. И её так и подмывало сказать судье, что если герцог и вправду умный человек, то Мастон Лург вскоре исчезнет. Но как и раньше, она боялась напугать его слишком сильно, так сильно, что он передумает отдавать её своему начальнику и начнет искать встречи с каким-нибудь работорговцем. Элен вдруг задалась вопросом, а хватило бы этому человеку гнусности и душевного безразличия, действительно продать её шинжунцам, не будь у него варианта с верховным претором. После стольких часов поведенных с господином инрэ, ей порой казалось что за всей его натурой трусливого негодяя и алчного подонка, существует еще и некий надломленный, уставший, разуверившийся во всем на свете человек, но все-таки человек. Ей было неприятно видеть или пытаться увидеть в судье что-то человеческое, но все же ей было очень любопытно: продал бы или нет. Он только что ясно дал понять, что его слова о том что он ни в коему случае не позволил бы шинжунцам забрать её ничего не значат, но всё же она помнила с какой неприязнью, почти отвращением, смотрел он на того прекрасного всадника, знатного работорговца из Шинжуна. Хотя с другой стороны, он говорил, что продал свою жену и Элен видела что это правда. Впрочем, она понимала, что вряд ли судья сделал это ради денег и у этого события имелась какая-то непростая и наверное невеселая предыстория.
