— Оставь ее, — коротко бросил он.
Сержант сердито стряхнул его руку, но вмешиваться не стал.
— Нет! — выдохнула Рапсодия. — Проклятье! Энвин… будь ты проклята… о нет…
— Ой не желает видеть, как Гвиллиам умирает еще раз, — проворчал Грунтор. — Хорошо, что он сдох, надеюсь, червям было вкусно.
— Мой народ — прошептала Рапсодия. — Мой прекрасный народ… Пожалуйста, помогите мне. Принесите Великую Печать. Я должен, должен…
Даже Акмеда охватила тревога, когда Рапсодия перевернулась на спину и повалилась на стол, глядя в потолок остекленевшими глазами и задыхаясь.
— Печать, — прошептала она голосом Гвиллиама. — Пожалуйста, Великую Печать, и воды, прошу вас, кто-нибудь, дайте воды.
Болги переглянулись, и Грунтор с такой силой вцепился в стоящий перед ним стул, что сломал деревянную спинку. Он много раз оказывался рядом с Рапсодией, когда ее посещали видения, но так и не смог к ним привыкнуть.
На лице Рапсодии появилось изумление.
— Не может быть, — грустно проговорила она и прищурилась, уставившись в потолок, на котором сверкала медная чешуя дракона с серебряными когтями, изображенного среди хрустальных звезд, сияющих на кобальтовом небе.
— Ах, Энвин. В конце концов ты одержала надо мной победу. — Голос Гвиллиама звучал тихо, удивленно. — Какая ирония! Я умираю под изображением огромного дракона, которого сам же и приказал нарисовать на потолке в честь твоей матери. Даже в последние мгновения своей жизни я вынужден смотреть на тебя, умирая, видеть то, что стало мне ненавистно.
Краска схлынула с лица Рапсодии, и на розовых щеках разлилась мертвенная бледность. Она начала задыхаться, и Акмеда охватила паника. Он поставил флакон и обежал стол, Грунтор не отставал от него ни на шаг. Король схватил Рапсодию за плечи, поставил на ноги и левой рукой принялся хлопать по щекам.
— Хватит, Рапсодия, — прошептал он. — Хватит… отпусти видение.
Она смотрела мимо него, словно заглядывала за Покров Гоэн. Бледные, бескровные губы потрескались.
— Все зря, — произнесла она тусклым голосом, и свет погас в ее глазах. — Все мои великие начинания, мои мечты. Все зря. Ты был прав, Хааг. Ты был прав…
Акмед мягко встряхнул Рапсодию, пытаясь разорвать цепи видения, но оно не отступало. Он слышал, как у него за спиной в волнении сопит Грунтор.
— Все в порядке, — сказал он сержанту. — Видение должно дойти до конца.
— Конец ее видения — смерть, — проревел Грунтор. — Давай, мисси, возвращайся к нам, ну же!
— Я заглядываю в Подземное Царство, — прохрипела Рапсодия. — Но я сам виновен, сам вырыл себе могилу. Великая Печать. Энвин, прости меня, прости меня, мой народ. Печать…
— Рапсодия…
Вскрикнув, Рапсодия дернулась в руках Акмеда, ее начала бить крупная дрожь. Но уже в следующее мгновение ее тело обмякло, она заморгала и открыла глаза. Взглянув в обеспокоенные лица друзей, она тяжело вздохнула и сказала:
— Нужно поискать другое развлечение.
Акмед нахмурился, хорошенько ее встряхнул, затем выпустил и снова взял в руки флакон.
— Как ты думаешь, что означали те идиотские слова насчет Великой Печати?
— Не знаю, — покачала головой Рапсодия. — Я только почувствовала, что он в ужасе. С каждым ударом сердца из тела Гвиллиама вытекала кровь, и он знал, что умирает. Какое жуткое ощущение. Надеюсь, я умру быстро. — Она вспомнила о своей просьбе, обращенной к лорду Роуэну, его обещание помочь, и ей стало немного легче. — Теперь я знаю, какими были последние слова последнего короля намерьенов.
— Может быть, когда-нибудь они даже пригодятся, — пробурчал Акмед.
Грунтор крепко обнял ее и спросил:
— Ты точно в порядке, мисси? — Она кивнула, и он наградил ее сердитым взглядом. — Ну, поняла теперь, что ты все еще Дающая Имя? Жаль, конечно, что ты оказалась не права. Снова будешь пугать меня до ужаса своими дурацкими припадками.
— Как ты думаешь, может быть, Великой Печатью он называл королевский герб? — повернулась она к Акмеду. — Только вот какой? В их спальне мы обнаружили два: герб сереннского королевского дома, точно такой же красовался и на всех монетах того времени, или тот, что мы видели над кроватью Энвин, — дракон на границе мира?
— Понятия не имею, — ответил он и направился к двери. — Сейчас у меня есть дела поважнее. Если ты собираешься в Тириан, счастливого пути. Сообщи, когда будешь готова созвать Совет, мы оставим рог здесь до твоего возвращения. Если захочешь побыть в горах, постарайся особенно не высовываться. Пусть тот, кто осмелится на нас напасть, увидит лишь пустую оболочку. Если они настолько глупы и решатся воевать, надеюсь, они получат удовольствие, обнаружив, что у нас внутри.
Болги внимательно выслушали своего короля, заметив, как изменились его призывы и распоряжения, которые он теперь передавал ежедневно одновременно с самыми разнообразными военными приказами.
Когда его голос смолк, они вернулись к прерванным занятиям, не обращая внимания на разговор, доносившийся до них сквозь толщу камня. Его вели на языке людей, и болги его не понимали. Король Акмед умел заставить гору говорить, но не всегда на болгише. Болги ничего не знали о приспособлениях и приборах в библиотеке Гвиллиама. Они считали, что сам король и есть голос горы и ее уши.
Он правил землей у них под ногами и воздухом, которым они дышали. Им потребовалось совсем немного времени, чтобы привыкнуть к тому, что ими повелевает Бог.
И потому большинство болгов перестали обращать внимание на разговор, который вели между собой король, его сержант и Первая женщина. Их голоса заглушил грохот марширующих ног и звон оружия.
Большинство болгов, но только не Искатели.
Все члены тайного общества, все болги, охваченные необъяснимой страстью собирать предметы, принадлежавшие виллимам и несущие на себе Знак, стояли и, словно зачарованные, слушали Голос, зазвучавший впервые за столько поколений, что и сосчитать невозможно. Как и их далекие предшественники, они почувствовали отклик в своих душах, зов крови, исконный и глубинный, такой настойчивый, что он причинял боль, не позволяя воспротивиться или не подчиниться.
«Принеси мне рог».
54
В туннелях Руки
Тонкий узор плесени на потолке, запах сырости, мочи, секса, легкая, лохматая пыль… После того как огонь прожег ему весь путь до Дома Памяти, Грунтору наконец удалось справиться со страхом перед туннелями. Он не боялся пустыни и был готов, не задумываясь, броситься с оружием в руках на врага. В туннелях он редко оказывался один, вот как сейчас.
Земля казалась ему здесь — в указательном пальце руки, составляющей пять намерьенских туннелей, — какой-то неправильной. Эта часть горы находилась глубже всего и слишком далеко от тех мест, где шли восстановительные работы. Если бы Грунтор не искал то, о чем предупредила Акмеда Дитя Земли, никто бы и не узнал о существовании этих туннелей. Скорее всего они выполняли роль канализационной системы, которая, как и многое в глубинах намерьенских лабиринтов, оставалась разрушенной.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
