совершенно противоположное. Растерявшийся Керенский подвел итоги еще одним путанным выступлением, в котором пообещал непременно учесть все высказанные мнения. Вместе с тем глава правительства указал на то, что встреча в Москве продемонстрировала единство политических и общественных сил страны в их желании продолжать вести «оборонительную войну» и хранить «завоевания революции». На этом «работа» Государственного совещания и закончилась, вызвав недоумение в обществе и презрительные комментарии в прессе. Керенский упустил шанс консолидировать поддерживающие его правительство общественные силы.
14–16 августа. Казань
Неосторожно брошенный скучающим караульным солдатом окурок – и начались рваться снаряды, размещенные на железнодорожной станции Пороховое. Оттуда огонь перебросился на цистерны с нефтью и военные склады. В считанные часы были уничтожены запасы с миллионом снарядов, десятками тысяч пулеметов и почти тридцатью тысячами тонн нефти. Два десятка человек погибли, еще сотни были ранены. Огромный ущерб был нанесен и самой Казани, где в эти дни было разрушено более пятисот зданий.
19–24 августа. Рига
Наступление на Ригу преследовало весьма ограниченные цели – немцы хотели овладеть этим важным военно-морским портом на Балтике и на деле проверить новые методики организации артиллерийской подготовки. Все это им вполне удалось.
Несмотря на то, что рижские оборонительные позиции возводились с учетом необходимости любой ценой удержать один из крупнейших городов империи, революционная армия оказалась не готовой к новой германской тактике прорыва. Недолгий, но предельно эффективный артиллерийский обстрел нарушил связь между войсками, а в воздухе господствовала вражеская авиация. Корниловские «заградительные отряды» не помогли – не выдержав атак штурмовых групп немецкой пехоты, русские солдаты обратились в бегство. Занявшие Ригу немцы их не преследовали, что позволило впоследствии распространиться легенде об «отчаянных контратаках». На деле же, убедившись в безопасности, часть бежавших войск просто вернулась на прежние позиции.
Тем не менее, очередной и достаточно унизительным разгром принес не только волну уныния в обществе, но и придал решимости генералам российской Ставки в их стремлении положить конец «развалу страны и армии».
26 августа – 1 сентября. Корниловский мятеж
Официальному правительственному извещению о начале «военного мятежа» предшествовали несколько недель запутанных политических интриг между Ставкой и Петроградом. Ни одна из сторон не доверяла друг другу: Керенский справедливо предполагал, что поддерживаемый рядом правых и центристских политиков Корнилов нуждается в нем – главе Временного правительства – лишь до того момента, пока генералы не разгонят советы. После этого политическая судьба Керенского будет предрешена – и это в случае успеха корниловского начинания, а если оно провалится, то утащит за собой и все Временное правительство.
В то же время, Керенский признавал справедливость доводов военных о том, что всяческие «Декларации прав солдата» (но не офицера) немало поспособствовали тому плачевному состоянию, в котором пребывала теперь армия, а в особенности – ее тыловые подразделения. К концу августа 1917 года самым страшным известием в жизни любого провинциального города было сообщение о том, что в нем будет размещена воинская часть. Это означало произвол солдатчины в самом худшем виде, превосходящем по степени разнузданности даже петроградский и московский гарнизоны, уже совершенно утративших всякое представление о воинском долге. С этим и в самом деле нужно было что-то делать.
Б. В. Савинков – известный еще с первой русской революции эсэровский боевик-террорист – в качестве товарища (заместителя) военного министра осуществлял посредническую деятельность между Ставкой и правительством. В его изложении «программа Корнилова» заключалась в нескольких простых пунктах: Керенский заявляет о начале большевистского мятежа, генералы отправляют свои войска на Петроград и разгоняют тамошний гарнизон вместе с советской верхушкой. После этого в армии и на производстве начнется «восстановление дисциплины» согласно условиям военного времени. Надежные кавалерийские части, включая казаков и знаменитую «Дикую дивизию» из кавказских народов, уже готовы и ждут только приказа начать марш на столицу.
Давая свое общее согласие на «наведение порядка», Керенский колебался, инстинктивно оттягивая момент окончательного принятия решения, после которого, как он верно предчувствовал, не произойдет ничего хорошего. Поэтому, как только ему представился случай «отыграть назад», – он им немедленно воспользовался.
Трагикомическая история с самозваным «представителем» Корнилова» хороша известна: славящийся своим «неуравновешенным» характером В. Н. Львов – бывший обер-прокурор Синода и горячий поклонник председателя правительства – решил напомнить о себе Керенскому и напросился на личную встречу. Там он начал рассказывать о своей недавней поездке в Ставку, упомянув и о необходимости властям вместе с генералами выступить против большевиков. Увлекаясь и, вероятно, набивая цену своему «посредничеству», он даже упомянул об угрозе жизни самого Александра Федоровича.
Для легковозбудимого Керенского этого оказалось достаточно. Устроив инсценировку с телефонным звонком Корнилову, будто бы подтвердившим «полномочия» Львова (генерал просто сообщил, что Львов действительно приезжал в Ставку), министр-председатель тут же приказал известить прессу о корниловском ультиматуме Временному правительству и начале мятежа.
Растерявшийся от такого поворота событий Корнилов не нашел ничего лучшего, как с опозданием начать выполнять собственный план, но уже и против советов, и против правительства. Результат не заставил себя ждать – «надежные» корниловские войска застряли в своих эшелонах под Петроградом, а в самой столице вновь вооружилась ленинская «рабочая гвардия», получившая в связи с начавшимися событиями полную «амнистию». Явочным порядком возобновила свою работу и вся большевистская партия, уже не скрываясь даже для вида (только «разыскиваемый» еще властями Ленин как бы находился «в подполье»). Вскоре у Корнилова не осталось ни войск, ни союзников – поддержать потерпевшего явное поражение генерала не решилась ни одна политическая партия в стране. К1 сентября Ставка была захвачена «революционными солдатами», а главнокомандующий и его помощники – арестованы.
В итоге корниловская авантюра обернулась совершенно катастрофическими последствиями. Доверие офицеров к Временному правительству было подорвано в той же степени, что и у солдат к своим командирам. По всей стране искали и находили «контрреволюцию». Так, 29 августа в Выборге солдаты местного гарнизона убили до сотни армейских и флотских офицеров. В тот же день в Ташкенте солдаты и местный совет взяли власть в городе в свои руки, отказавшись подчиняться «буржуазному» Временному правительству. Город так и не был «усмирен», да и сама идея «наведения порядка» оказалась в России совершенно дискредитированной. Моральное поражение потерпели и «буржуазные партии», в число которых теперь записывалась любая политическая сила хоть сколько-нибудь скептически относящаяся к социалистическим теориям.
Однако, не многим лучше выглядели и перспективы председателя правительства. Слева его беспощадно «критиковали» за «необъяснимую доверчивость» в отношении «реакционных генералов», а справа – за предательство интересов России в угоду своему личному честолюбию. Разрушился тот баланс сил, в соотношении которых и находился
