– Сафаендера, как я догадываюсь, так и не поймали. – Гарнелис перекинулся мрачным взглядом с владыкой Поэлем.
– Боюсь, что нет, государь. Сафаендер мог послужить зачинщиком, однако ж дело переросло скромный масштаб его персоны. Беда куда значительней, Как вам ведомо, в Нафенете случился бунт – сейчас мы заняты восстановлением порядка. Однако наши разведчики доносят, что беглецы из Нафенета и Нахиллеи собирают из мятежников войско в Лузанийском лесу…
– Войско? – перебил его Гарнелис. В царском сердце расплавленным свинцом вскипал гнев. – Уж извините великодушно за мою мелочность, воевода, но собирать войско позволено только мне и моим удельным князьям.
– Смиренно прошу прощения, государь, – невыразительно ответил Граннен. – Мне следовало сказать «сброд».
– Однако… – Гарнелис склонился вперед, и собравшиеся напряглись, будто узрев изготовившуюся к броску змею. – Не столь уж важны слова, если ты хочешь сказать, что на нашу погибель собирается вооруженный отряд.
– Следует предположить, что именно таковы их намерения. Я собирался добавить также, что подобный отряд создается и северней Парионы под водительством некоего Маскета, а также в других уединенных местах по всему Параниосу. Следует учесть также непрекращающиеся беспорядки в Танмандраторе…
– Да как они смеют? – Гарнелиса трясло от слепящего взор гнева. – Они – подданные мои! Все, что делаю я – ради их же блага! – Он махнул рукой в сторону окна, за которым возвышалась Башня. – Подобная неблагодарность невыносима! Нестерпима!
Поэль кивнул. Граннен расправил плечи, несокрушимый, точно гранитная стена за его спиной.
– Воистину так, государь.
– Тогда – разгони их. Подави эту глупость в зародыше. Снисходить до них я не намерен.
– Слушаюсь, государь, – ответствовал воевода. – Я займусь этим.
– Хорошо.
– Только одно, государь… – Помощник владыки Поэля прокашлялся. – Последствия…
– Какие последствия, Дерион?
Помощник стеснительно склонил голову.
– Войны с собственным народом? Не повредит ли это завету…
Гарнелис молча уставился на него, чувствуя, как тревога юноши перерастает в страх.
– Это, – вмешался Граннен, – не война. Это восстановление порядка.
– Именно. – Гарнелис внезапно осознал, насколько он ненавидит воеводу. Ненавидит его безжалостность, жажду крови и власти… и нужду в подобных людишках. Но любимые покинули его… да и сама любовь потерялась на просторах его долгой жизни… кроме любви к Изомире. – Но ты в чем-то прав, Дерион. Я дам этим людям шанс сдаться миром. Отправляйся к этим лесным дикарям, Граннен, и выясни, что они намерены предпринять.
– А затем?
– Предупреди, что если они не склонятся передо мною, то умрут.
– Государь! – Граннен набычился.
– Ты получишь все, потребное для твоих трудов. Любыми мерами раздави этих… предателей. – Цари отвернулся, пытаясь сдержать черную, желчную злобу на собственный, так не понимающий его народ. – Восставшие на меня падут в день единый, как поденки. Я же останусь в веках. Когда Гелиодоровая башня достигнет небес… они падут предо мною в трепете и раскаянии.
Собравшиеся молчали.
– Верные же будут вознаграждены.
И все расслабились, склоняя головы в благодарной покорности. Все поняли друг друга; и Гарнелис вздернул подбородок, чувствуя в руке перекованный меч царской власти.
– И последнее, государь, – проговорил Граннен. – Хотя нам пришлось расширить ряды войск, из-за скопления рекрутов в Башне в моем распоряжении остается всего двенадцать с половиною тысяч солдат. Дозвольте призвать владыку Серпета Эйсилионского с его княжеским войском, числом две тысячи. Все они принесли присягу, и ждут вашего приказа под городскими стенами.
– Да, да. Призывай. Теперь идите; делайте, что велено.
Помощники разошлись, и Гарнелис остался один. Некоторое время царь стоял недвижно, подобно великанскому пауку наблюдая за кипением собственных страстей, точно чем-то отдельным от себя – так копошится в паутине мошка. Потом, накинув скрывающий его лик простой плащ, он отправился в бараки.
Как безмолвны они, его слуги. Открыться ли им, увериться в их верности? Падут ли они перед ним ниц, целуя стопы его от благодарности, что дозволил он им трудиться на великой государевой стройке? Или отшатнутся в ужасе? В глазах рекрутов царь видел лишь подавленный ужас. Эти глаза наполняли его кошмары. И под этими взорами он желал лишь раздавить их, как гусениц под каблуком.
– Государь?
Бледная фигура встала за его плечом, когда Гарнелис уже возвращался в Цитадель подземным ходом – в одиночестве. Лафеом.
– Государь, вы в тревоге.
– Всегда ты все знаешь, – прошептал царь, тронутый. – Собственные мои подданные идут на меня войной!
– Бояться нечего. Если дойдет до войны, я клянусь оказаться вам любую посильную помощь.
– Какую помощь? – Гарнелис требовательно глянул в улыбчивое, невыразительное личико архитектора. – Посредники не становятся ни на чью сторону.
– Посредники – нет. – Лафеом не отводил взгляда, улыбаясь своей зловещей, терпеливой улыбкой, и Гарнелис всматривался, покуда взор его не проник сквозь кожу, до черепа, и дальше – прямо в мозг! – Вам уже много месяцев ведомо, государь, – прошептал архитектор, – кто мы на самом деле.
Только теперь царь осознал, что позади Лафеома стоит еще одна фигура – тот посредник, которого Лафеом отправил когда-то в помощь войску. Гарнелис встречался с ним всего однажды, а имени так и не узнал – только странный титул, которым величал товарища архитектор, Дозволяющий. Но это не титул посредников…
Второй пришлец был выше ростом, но сильно горбился, точно стервятник. Если Лафеом был бледен, то Дозволяющий – потаен; все в нем было зеленоватым и серым, все пряталось в тени, и кожа была не полупрозрачной, но ясной, как стекло, и в студенистой плоти вились сосудики и плыли мутные пятна.
Странно – по раздельности они выглядели иначе. Просто неприметные, скромные чародеи, мудрые и скрытные. Но теперь, увидав их вместе, царь и узрел их иначе – словно двое пришлецов питали друг друга душной силою, кошмарным взаимным восторгом.
У Гарнелиса засосало под ложечкой, но чувство это, как и все прочие, оставалось далеким. Он знал, он всегда знал, и все же не могу признаться себе в этом.
– Мое настоящее имя – Жоаах, – проговорил архитектор. – Моего товарища зовут Гулжур. Это мы сообщаем в знак взаимного доверия и верности.
– Жоаах, – повторил Гарнелис, перекатывая на языке уродливые имена. – Гулжур.
– Вы всегда обходились с нами честно, государь. Наш вожак Аажот никогда не нарушал нашего договора. Бхадрадомен – не враги вам. Откуда, если мы уже двести и пятьдесят лет живем в мире, и вы все это время дозволяли нам жить по нашим обычаям?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
