Полемика эта развернулась сразу после провозглашения РСДРП.
* * *
Струве считал необходимым союз социал-демократии и либерализма в борьбе за политические права. Позднее это приведет его в лагерь либерализма, а по пути, проторенном легальным марксизмом, пойдет правая часть меньшевиков. Некоторые «экономисты» считали излишней борьбу за «буржуазную» демократию, как и политическую борьбу вообще. Но это не был синдикализм, для которого экономисты были слишком умеренным течением. Экономизм стал российским вариантом тред-юнионизма и поссибилизма, выросшего не из профсоюзной, как на Западе, а из социал-демократической среды.
«Кредо» экономистов было подготовлено в 1899 г. Е. Кусковой как тезисы для дискуссии среди марксистов. Она одобряла идеи Бернштейна, призывала сосредоточиться на укреплении экономических организаций рабочего класса и отбросить идеи крушения капитализма и захвата власти марксистами. Вывод «Кредо», глубоко возмутившего Ульянова, гласил: «Для русского марксиста исход один: участие, т.е. помощь экономической борьбе пролетариата и участие в либерально-оппозиционной деятельности»[1014]. Ульянов подготовил «Протест русских социал-демократов» против «Кредо», где доказывали несовместимость «Кредо» и манифеста РСДРП (что не совсем верно, учитывая вклад П. Струве в его написание). Ульянов настаивал, что осуществление программы «Кредо» «было бы равнозначно политическому самоубийству русской социал-демократии…»[1015] Это логично – отдав монополию на политическую деятельность либералам, социал-демократы превращаются в их департамент по работе с рабочими. С поправками протест был принят группой ссыльных социал-демократов, что положило начало длительной борьбе с экономизмом. Несмотря на победу над ним на II съезде РСДРП, правое крыло социал-демократии всегда тяготело к бернштейнианству, что выразилось и в линии меньшевиков на союз с либералами в революции 1905 года, и в ликвидаторстве, и в коалиции социал-демократов с кадетами во Временном правительстве.
Развернутым ответом «экономистам» стала книга Ленина «Что делать?». Фактически своей критикой экономизма Ленин открывал атаку и на ряд догматов преобладающей социал-демократической идеологии того времени. Ленин требовал подчинить борьбу за частные улучшения положения рабочих революционной борьбе за свободу и социализм. Ленин осудил крайний экономический детерминизм, утверждение «экономистов» (встречается оно и у «основоположников») о том, что «политика всегда следует за экономикой»[1016]. Социал-демократическая политика – не следует, а идет впереди. Может быть, Ленин разрывает с марксистской ортодоксией? Нисколько. Строгий экономический детерминизм настолько очевидно противоречит реальности, что сопровождается оговорками, во многом обесценивающими саму идею[1017].
Ленин – ученик Плеханова – экономический детерминист. Необходимо решать задачи в свое время, когда они «вызрели». Но Ленин – самостоятельный исследователь российской реальности, Ленин – темпераментный революционер и Ленин – творческий идеолог – не может принять той скорости процесса, при которой «улита» вызревания предпосылок доползет до порога социализма уже после смерти спорщиков начала ХХ века. Для правых социал-демократов всегда остаются основания сомневаться, а вызрела ли ситуация окончательно. Для левых марксистов вызревание хотя бы части предпосылок – уже основание, чтобы опереться на них в своем действии. Таков был и Маркс, надеявшийся на пролетарскую революцию во Франции в 1871 г. (когда там еще не преобладал индустриальный уклад).
В начале ХХ века Ленин выступает как ортодокс марксизма и в то же время высказывает ряд новых для тогдашней социал-демократии идей, соглашается с некоторыми утверждениями народников. Вскоре это повлекло обвинения со стороны меньшевиков в переходе Ленина на позиции народничества, в разрыве с марксизмом. Ленин протестовал, не признавал родства с эсерами, хотя и был готов идти с ними на тактические союзы. Успех Ленина в борьбе за власть в 1917 г. заставляет исследователей рассматривать его отклонения от ортодоксии уже не как «ошибки», а как углубление марксизма, либо как прагматизацию идеологии, когда под видом марксизма проводится какая-то иная система взглядов, оказавшаяся более эффективной с точки зрения борьбы за власть, но направленная на достижение иных целей, нежели марксизм. Сам марксизм предстает в таком случае более утопичным, но очищенным от ответственности за возникновение большевистского режима и результаты коммунистического эксперимента в СССР.
По мнению историка Т. Шанина, «растущее влияние Ленина объясняется также той ловкостью, с которой он научился обращаться к вопросам марксистской легитимации»[1018]. Для Ленина действительно было принципиально важно доказать свою марксистскую ортодоксальность, но это само по себе не значит, что Ленин просто прикрывал марксистской софистикой свои новации. Ленин искренне считал, что новации делаются в рамках марксистской ортодоксии, что он более ортодоксален, чем его противники, что именно он правильно трактует Маркса. И в большинстве случае он был прав в этом отношении.
«Начиная с 1905 г., пропасть между двумя Лениными – популяризатором ортодоксии и оригинальнейшим стратегом – постоянно расширялась…»[1019], – продолжает Т. Шанин. Но что такого «оригинальнейшего» предложил Ленин, что прямо противоречило бы наследию Маркса? Союз с крестьянством? Это – продолжение мысли Маркса и Энгельса о необходимости «второго издания» крестьянской войны. Диктатура рабочего класса и крестьянства – это интерпретация опыта Великой Французской революции и Парижской коммуны. Известно положительное отношение «основоположников» к якобинству для соответствующей стадии развития общества, их союз с бланкизмом против бакунизма и, наконец, идея Маркса о непрерывной революции. Ленин принимает лишь те народнические идеи, которые прямо не противоречат наследию Маркса, и которые действительно соответствуют российской реальности, что определяется его представлением о научности марксизма.
Но это – вопросы тактики. Куда важнее ортодоксальность Ленина в вопросе о цели коммунистического движения. Ленин понимает социализм совершенно ортодоксально, не отличаясь в этом отношении от господствующего течения в европейской социал-демократии: «Социализм требует уничтожения власти денег, власти капитала, уничтожения всей частной собственности на средства производства, уничтожения товарного хозяйства. Социализм требует, чтобы и земля, и фабрики перешли в руки всех трудящихся, организующих по общему плану крупное (а не разрозненное мелкое) производство»[1020].
Из этого понимания социализма неизбежно вытекает отождествление с капитализмом любой товарности, которое должно быть ликвидировано. Вообще в определении Ленина обращает на себя внимание рефрен «уничтожение», явно преобладающий над «конструктивом». Главное конструктивное требование, вполне по Марксу – работа по единому плану.
* * *
Ленин утверждает, что существует только «буржуазная и социалистическая идеология. Середины тут нет…»[1021] Здесь интересно, что Ленин допускает классификацию по разным принципам. Буржуазная идеология – это идеология, связанная с классом. Антитезой ей в марксистской системе должна быть пролетарская идеология. Но Ленин пишет о социалистической идеологии, антитезой которой должна быть «капиталистическая» или «либеральная» (в зависимости от контекста()еральнаядеологииылок доползет до порога социализма уже после смерти ХХ века.ает, что ??е идеи, которые прямо не противоречили). Такая замена не случайна. Она позволяет априори отождествить социализм с пролетариатом. Носители социалистической идеологии (разумеется – подлинной, марксистской) выражают интересы пролетариата безотносительно тому, являются ли они сами рабочими.
Но факт остается фактом – идеологи марксизма в большинстве своем рабочими не являются. Все-таки, чтобы вырабатывать идеологию и теорию, нужно иметь соответствующую подготовку, что характерно для интеллигенции.
Доказательство того, что рабочий класс должен поддерживать именно марксистскую политику, осуществляется Лениным «от обратного». Рабочее движение не может поддерживать политику своего классового врага. Не имея собственной политической линии и просто поддерживая либеральную оппозицию, пролетариат будет служить интересам буржуазии, «впадет в буржуазность»[1022]. Рабочий класс вообще склонен к «заражению» буржуазным сознанием. Но и социалистическое сознание – внешнее для пролетариата: «социалистического сознания у рабочих не могло быть. Оно могло быть привнесено только извне»[1023]. Своими силами рабочий класс не может его выработать, поскольку не имеет теоретической подготовки. И это – верно.
