было.
Параллельно с этим в июле шли интенсивные консультации и по межпартийной, и по военной линии. Интенсивнее стали контакты с представителями так называемого здорового ядра в руководстве ЧССР. 10 июля Червоненко сообщал о встрече с Ленартом. 11 июля в Москву поступила очередная информация о расстановке сил в Праге. В ней говорилось, что за поездку в Варшаву были Биляк, Риго, Кольдер, против — Кригель, Цисарж, Шпачек, Млынарж. Смрковский чуть-чуть поддерживает группу Кригеля. Дубчек занимал в этом споре привычную для него центристскую позицию. Здесь же отмечалось, что в Словакии быстро растет авторитет Г. Гусака, в особенности среди интеллигенции и студенчества, а также то, что Гусак практически не имеет никаких контактов ни с советским посольством, ни с консульством в Братиславе, игнорирует все встречи86 16 июля поступила записка Пономарева о беседе с Биляком.
Из Праги же в Москву поступали плохие новости. Член ЦК КПЧ, заведующий отделом ЦК сообщал, что установлена слежка за советским посольством, за виллами, где живут советские дипломаты, контролируются все их встречи, вплоть до протокольных церемоний в аэропорту. Он же предупреждал, что правое крыло ЦК КПЧ готовится накануне XIV съезда партии уволить с партийной работы большую группу партийных работников.
Активизировалась деятельность КГБ на территории СССР. Периодически подготавливалась информация госбезопасности о реагировании населения страны на события в Чехословакии. Кроме чисто информационной функции эти справки, предназначавшиеся самому высшему слою политического руководства Советского Союза, содержали рекомендации КГБ на будущее развитие событий, влияли на принятие решений в Кремле и на Старой площади. 16 июля КГБ СССР сообщал, что среди населения распространено убеждение в необходимости ввода советских войск «для наведения там порядка»87 С сочувствием к событиям в ЧССР относятся в Закарпатье, их поддерживают студенты МГУ, которые требуют свободы слова.
июля состоялся Пленум ЦК КПСС, на котором рассматривался вопрос о Чехословакии. Основной его итог сводился к утверждению: «Социалистическую Чехословакию не отдадим!» Не внося ничего принципиально нового в оценку событий в Чехословакии, пленум давал своего рода «политическую легитимацию» будущим действиям руководства КПСС и СССР.
июля, по информации КГБ, во «Франс-суар» были опубликованы сведения о концентрации советских войск на чехословацкой границе.
июля на заседании Политбюро обсуждался вопрос о целесообразности двухсторонней встречи с лидерами Чехословакии. Брежнев заявил, что в отношениях с этой страной наступил новый этап и время, по его словам, «работает не в нашу пользу, а против нас. Сейчас в Праге ждут приезда Чаушеску и Тито, идет разговор о каком-то дунайском сговоре, дунайской встрече». Отметив поддержку, которую Чехословацкая компартия получила в европейском коммунистическом движении, обращения Итальянской и Французской компартий о созыве европейского совещания, где действия ЦК КПЧ могут получить одобрение, Брежнев сделал ряд важных замечаний. Прежде всего, он высказал предположение, что «здоровые силы сейчас не обратятся к нам за помощью». Отсюда следовал другой вывод: «Возник не только новый момент, но и новые требования к нашим действиям... Возникает один вопрос: все ли мы исчерпали из арсенала политического воздействия, все ли мы сделали до того, как принять крайние меры? Мы и на пленуме заявили о том, что примем все зависящие от нас меры политического воздействия. Если это не даст соответствующего эффекта, только тогда предпримем крайние меры».
Брежнев ясно показал, что он — сторонник политического давления на ЦК КПЧ, что он с большой настороженностью относится к перспективе применения «крайних мер». С ним согласился Косыгин, который считал, что двухсторонняя встреча может стать такой формой оказания политического давления.
Однако позицию Генерального секретаря ЦК КПСС и Председателя Совета Министров СССР не разделяли ряд участников заседания Политбюро. Они полагали, что пора переходить к крайним мерам. Развязалась прямая полемика между участниками совещания. Так как напрямую критиковать Генерального секретаря не полагалось, то объектом критики стал Косыгин. Председатель КГБ СССР Андропов: «Я считаю, что в практическом плане эта встреча мало что даст, и в связи с этим вы зря, Алексей Николаевич, наступаете на меня. Они сейчас борются за свою шкуру, и борются с остервенением... Правые во главе с Дубчеком стоят твердо на своей платформе. И готовимся не только мы, а готовятся и они, и готовятся очень тщательно. Они сейчас готовят рабочий класс, рабочую милицию. Все идет против нас»88
«Я хотел бы также ответить т. Андропову,— возражал Косыгин,— я на вас не наступаю, наоборот, наступаете вы89. На мой взгляд, они борются не за свою собственную шкуру, они борются за социал-демократическую программу. Вот суть их борьбы. Они борются с остервенением, но за ясные для них цели, за то, чтобы превратить на первых порах Чехословакию в Югославию, а затем во что-то похожее на Австрию».
Андропова поддержали "Устинов, Мазуров, Капитонов.
Большинство же считало, что встречу следует провести как последнюю меру оказания давления на руководство КПЧ. Заслуживает особого интереса позиция министра иностранных дел Громыко: «Апрельский и июльский Пленумы ЦК подтвердили, что мы не отдадим Чехословакию... Двухсторонняя встреча, я считаю, в данной обстановке необходима. На этой встрече нам нужно выложить им все. Очевидно, они не пойдут на наши предложения. Но тогда уже мы осознанно будем подходить к решению вопроса о применении крайних мер. Они сейчас очень много болтают о дружбе с СССР. ...Мы знаем цену этих разговоров. О такой дружбе, как они сейчас говорят, говорит и Джонсон, и все другие кандидаты на пост президента Соединенных Штатов, которые рвутся к нам на прием. ...Надо подумать о том, что же вызовут крайние меры? Я думаю, что сейчас международная обстановка такова, что крайние меры не могут вызвать обострения, большой войны не будет... Но если мы действительно упустим Чехословакию, то соблазн великий для других. Если сохраним Чехословакию — это укрепит нас»90.
24 июля Андропов вновь сообщает в Политбюро ЦК КПСС о реакции населения на решения июльского пленума по поводу событий в ЧССР. По его (точнее — КГБ) информации, большинство населения поддерживало эти решения. Он не преминул высказать свои взгляды на развитие событий. Существующее положение в Чехословакии, сообщал он, требует немедленного вовлечения рабочего класса и народной милиции в борьбу с антисоциалистическими силами, а при необходимости — и создания рабочих революционных отрядов. КГБ зафиксировал и другую точку зрения. Она принадлежала ветерану советской дипломатии, академику И. М. Майскому. Он критиковал письмо «братских партий», так как считал, что оно способно вызвать конфликт с Англией и США91.
Однако вскоре выяснилось: прав был Громыко, а не Майский. Встреча с госсекретарем Д. Раском, состоявшаяся 22 июля 1968 г., показала: американцы не
