настолько пуста, что в ней не задерживаются познания, необходимые благородному рыцарю.
Андре ввёл кончик клинка в ноздрю лежащего и осторожно потянул оружие вверх, вынудив незнакомца приподняться.
— А теперь послушайте меня внимательно, мессир Невежа. Я тоже рыцарь и стал им раньше вас. У меня больше опыта, и, думаю, я выше вас по рангу. Вы выглядите ещё большим глупцом из-за того, что сами, без подсказки, этого не поняли. Моё имя Андре Сен-Клер. Запомните его хорошенько. Я анжуец из Пуату, вассал и ленник короля Ричарда, который лично посвятил меня в рыцари пять лет тому назад. И если мой сеньор снова пожелает меня позвать и поручит вам передать это, будьте любезны приблизиться с надлежащим почтением, не то я превращу вас в горбуна: буду до тех пор пинать по вашей неучтивой заднице, пока она не окажется между плечами. Вы поняли меня, мессир Красавчик? — Андре чуть сильнее надавил на кинжал. — Вам всё ясно?
Рыцарю явно очень хотелось кивнуть, но не мог этого сделать, не рискуя порезать нос. Сен-Клер ещё несколько мгновений стоял над ним, после чего сделал шаг назад, и незнакомец не без труда поднялся на ноги.
— Вы поняли, почему я не осведомился, как вас зовут? — спросил Андре. — Потому, что ваше имя меня не интересует. Таким образом вы можете быть уверены, что я не стану распространяться насчёт нашей маленькой размолвки. Удовлетворитесь этим и даже не помышляйте о том, чтобы поквитаться со мной. Я всё доходчиво объяснил? Надеюсь, да. Потому что, если вы всё же попытаетесь свести со мной счёты, вам придётся куда хуже, чем пришлось сейчас. А теперь отправляйтесь обратно к королю и передайте, что мне нужно переодеться, но я буду у него в течение часа. Ступайте!
* * *
— Что ты сделал с молодым Дорвиллем?
Андре явился в королевские покои больше часа назад, но Ричард только сейчас задал этот вопрос. Сен-Клер мигом смекнул, о ком идёт речь, но решил изобразить недоумение.
— Дорвиллем, мой сеньор? Я не знаю никого по имени Дорвилль. А должен?
— Ты, чёрт побери, прекрасно знаешь, о ком идёт речь! О рыцаре, которого я за тобой послал!
— Ах да. Я просто преподал ему небольшой урок смирения, мой сеньор. Ему это пойдёт на пользу.
— Дорвиллю? Урок смирения? Как ты это сделал? И не вздумай лгать. Я хочу знать правду.
— Я указал ему, что, по-моему, заслуживаю большего уважения, нежели то, которое он продемонстрировал.
— Ив какой позе он находился, когда ты это ему на это указывал?
— Лежал на спине, мой сеньор, с моим сапогом на кадыке.
— И что тебе больше всего понравилось, когда ты это с ним проделывал?
— Выражение его лица, когда он осознал своё положение.
— Хмм. А что тебе понравилось меньше всего?
— Его запах... Слишком сладкий — так пахнут женщины.
— Я заставлю его пахнуть по-другому. И это мне тоже понравится. Ты понял, что он — не наш человек?
Андре нахмурился.
— Не наш человек? Я не понимаю.
— Конечно не понимаешь! Но знай: он — человек Филиппа, родился и вырос в Вексене уже после того, как провинция была захвачена моим отцом. Полагаю, моего батюшку, старого льва, он терпеть не мог, даже больше, чем я. Так или иначе, когда Филипп решил убраться, он оставил здесь этого хлыща как своего представителя, на случай, если нам потребуется доверенный связной. Дорвилль — бесконечно надменный тип... И очень требовательный. Кажется, он искренне верит, будто всё, что мы здесь делаем, сам он сделал бы лучше, дай ему только шанс. Когда он был ещё юнцом, мне он казался несносным, хотя он бесспорно смазливый малый. Но это так, к слову. Теперь к делу. Завтра тебе нужно будет свозить дам на охоту.
Андре застыл, словно поражённый громом. Сперва он не мог подыскать ответ, потом вдруг понял, что слова вырываются сами собой:
— Нет, мой синьор, простите, но я не могу... Никак немоту... Мне, послушнику ордена, запрещено иметь дело с женщинами. Это один из самых строгих запретов, за нарушение которого могут отказать в посвящении.
— А, понимаю. Но с чего бы тебе так беспокоиться насчёт посвящения? Для тебя всегда найдётся занятие у меня на службе, стоит лишь захотеть.
— Нет, мой сеньор, это невозможно... Хотя я понимаю, что произносить такое перед вами непростительно. Но честь уже не позволяет мне повернуть назад. Может, формально я ещё не посвящён, но уже стою на пороге посвящения и было бы странно, если бы я от него отказался. И я не понимаю, что вы имеете против? Ведь именно вы подали мне мысль о вступлении в орден.
— Да, что правда, то правда. Но тогда у меня не было возможности продумать всё толком, да и чёртовы святоши, обвинившие тебя, были ещё живы. С тех пор многое изменилось, и ты мне нужен.
Андре начал качать головой, но Ричард властно проговорил:
— Довольно, ни слова больше. Я пошутил, хотя, может, в моей шутке была доля истины. А может, я тебя проверял... Поразмысли об этом на досуге. Ты пока не принёс формальных обетов, значит, при наличии веских оснований у тебя есть возможность передумать. И в любом случае ты понадобишься мне завтра утром, чтобы сопровождать на охоту моих дам. Я могу договориться об этом с магистром Храма в Пуату, де Труайя, — и будь уверен, договорюсь. У тебя нет выбора, Андре. Это не просьба, это приказ. Находиться постоянно в окружении женщин — да я такого просто не выдержу! Я сойду с ума! Иоанна решила, что желает поохотиться, а я знаю свою сестру. Она не перестанет твердить об этом, пока не добьётся своего. Да я и сам буду рад, если она отправится на охоту и прихватит с собой мою жену Беренгарию. Мне