Гостья тут же, как тень, выскользнула из Данухиного шатра, притом так ловко, что Старшой показалось будто входная шкура даже не шевельнулась.
— Ты чё эт там ныкалась[128]? — спросила хозяйка подозрительным тоном.
Но та лишь вздёрнула щуплыми плечиками и спокойно ответила:
— Ты же сама велела, чтоб я шла к тебе в кут.
Дануха посмотрела на новенькую с каким-то хитрым прищуром и объявила:
— Нашей стае прибыло. Знакомьтеся - Никто.
Её тут же обступили все девки и начали буквально терзать вопросами со всех сторон. Дануха стояла в сторонке и диву давалась, как легко и непринуждённо, новенькая уходя от прямых вопросов, как бы само собой переключала девок с себя на них самих и уже через некоторое время, девки галдели между собой, потеряв всякий интерес к новенькой, при этом так и не получив, по сути, ни одного ответа. Дануха подошла к улыбающейся Никто и тихо, в полголоса похвалила:
— Ай, молодец, баба, ничё не скашь. Я тако, во-первых, вижу. Приставать не буду, не бойся, но ты и меня пойми, касатка, коль ко мне в помочь пришла, так я хоть должна знать чё от тябя ждать то, на чё ты способна и кака в тябе сила? — но тут же, давая возможность обдумать, прежде чем отвечать, переключилась на остальных, выкрикнув, — так, девки, а ну кыш по мястам. И так пол дня проспали, сопелками про сопели. Елейка, забирай рисованных к себе и готовитесь, чуть попозжа приду, куманиться бум, — и опять обращаясь к Никто, закончила, — а мы с тобой, голуба, пойдём ко мне, я тябя хоть покормлю, попою с дороги.
Вечером, выполнив всё задуманное в полном объёме, все без исключения собрались в бане на общий сбор. Кумление Неважны с Малхой и Краснушкой всё-таки дало результат. Неважна почувствовала бабу Кноху и даже, как будто пролетев мысленно весь маршрут, определилась с путём-дорогой, чтоб сподручней туда добраться. В поход рвались все, но Дануха пресекла их рвения на корню. Сначала долго говорила Голубава, в мельчайших подробностях перебирая все мыслимые и немыслимые ситуации и возможные действия при них. Она явно намеревалась возглавить поход, но Дануха её обломала, заявив, что она, как самая здоровая и освоившая топор, останется в поселении, готовить площадки под будущие жилища. Оставила в поселении и Елейку, поручив ей срочную заготовку шкур и мяса, мотивируя это тем, что со своим «зверьём четвероногим» она сделает это быстрее всех и главное больше. Краснушка была оставлена, во-первых, из-за того, что хоть и была там внутри, но толку от этого было мало, а во-вторых была слаба для такого перехода. Дануха определила её вместе с Хохотушкой и Белянкой в помощницы Данаве, на которого возложила выделку шкур, пошив и установку шатров. В поход определила четверых. Ну если участие Неважны с Малхой было всем понятно и предрешено, то вот Буря с новенькой Никто вызвали всеобщее недоумение. Притом старшей назначила именно Снежную Бурю. Та аж поперхнулась, хлебая отвар, растерялась и на какое-то время дар речи потеряла. Дануха объяснила, что Неважна всех ведёт и она же основная ударная сила на расстоянии, ей за сёстрами следить и «руками водить» будет некогда. Малха будет зачищать накоротке в стеснённых условиях коровника. Ей и без девок будет куда своё внимание приложить. Никто, Дануха бы при других обстоятельствах, никогда бы не послала. Во-первых, она новенькая, необжитая. Во-вторых, непонятная, чужая, пока, но уж больно дар у неё подходящий для этого дела был. Дануха сознательно держала её весь день при себе, ненавязчиво прощупывая и выпытывая у бабёнки её способности. Никто оказалась дитя Ночи с удивительным даром «отводить глаза», как людей, так и птиц, и зверей. Именно она, ведя «колдунков» наводила морок на окружающую живность и в том числе отвела глаза и их сторожевой Воровайки, которая прозевала неожиданных гостей, а когда пришли и Никто морок сняла, сорока чуть в обморок не свалилась с ветки, запаниковав. Кроме этого Никто тут же в бане призналась, что обладает ещё одним умением — «заметать следы» и на тут же возникший вопрос «Как это?», ответила мол очень просто. Коль траву замнут, она поднимется, коль след в пыли останется, то ветерок след раздует, даже коль в грязи след отпечатается, то грязью же и затянется, правда, посетовала она, на это время побольше надо. Она оказалась идеальным лазутчиком и следопытом, поэтому упускать возможность её использовать Дануха не могла, к тому ж решила вот так в походе её и проверить на вшивость. Никто тоже не могла возглавлять отряд, так как ей Дануха попросту не доверяла, да и всё время она так же будет при своём деле. А вот Буря, как раз за атаманшу и сойдёт. К тому ж девка она умная не погодам и Дануха в этом деле ей доверяет. Недоумения, возникшие в начале, после объяснений Данухи разом развеялись и все согласились с тем, что Старшая у них действительно баба умная.
Было принято решение, разыграть нападение на коровник, как дело рук пацанов Ардни. Для этого изготовили две волокуши и приспособили под это двух лошадей. Охрану вместе с собаками утыкать стрелами всех, а не в глаз, к чему были приучены Неважна и Буря. Следы дотянуть до ближайшей дороги, а там скрыть и потеряться, уйдя в леса уже незамеченными. На этом и разошлись.
Дануха опять не спала почти пол ночи, но на этот раз её мучил только один вопрос, конкретный, болезненный. Девок для похода надо было закуманить, но куманить на Матёру Ку, Дануха боялась. С одной стороны, защита предков и уверенность в неуязвимости, с другой — страх за то, что полужити мало покажется, а ну кинется своих пожирать? Так промучившись и не придя к решению, не заметила, как уснула.
И видит Дануха сон. Будто сидит она у себя в старом своём куте, что в баймаке, солому на полу перебирает. Обернулась на свою лежанку, а там Сладкая, туша жирная, на боку разлеглась, на руку голову опёрла и жуёт что-то. И будто давно уж они с ней об этой Ку разговоры вели, и вроде как Сладкая не просто лежала, а думала.
— Ну, так чё делать то? — спросила её Дануха в нетерпении.
— Как чё? — удивилась Сладкая, — мяня ляпить. Я ж тябе объясняла, дурёха. В поход пошла — сляпила, из походу верталась — схоронила. Чё тут сложного то?
— А коль мало кого набьют? Ты ж нас жрать начнёшь.
— Тьфу, — сплюнула Сладкая, — я ж тябе в башку вдалбливаю. Вертаются девки ты ж мяня схорони и всё. Мяне чёб разум потерять да на своих кинуться это ж сколько голодать то надобно?
— Так бы сразу и гуторила, дрянь, — психанула Дануха, — а то из пусто в порожне толчёт, толком ни чё не понять. Под нежить косишь чё ли, дрянь толстожопа?
Села Дануха на пол, вроде как задумалась, а тут раз и проснулась, а на дворе уже утро.
Елейка ещё с самого утра, чуть забрезжил свет, унеслась на Злыдне на охоту, прихватив с собой Скромницу. Ей было обидно, что не послали в поход и больно было смотреть на сборы подруг и она решила быть от этого всего как можно дальше, к тому же Голубава убедила её в том, что от её охоты будет зависеть вся работа по обустройству новых поселений. Конечно, она не Неважна, которая и зверя чует и добычу ведёт на себя, но Елейка решила эту охоту провести кардинально по-другому. Она не стала вылавливать лося с кабаном по лесу, а сразу пустилась в степь, отыскивать одичавшие туровы стада. Да, это было не безопасно и можно было нарваться на кого-нибудь, но ей как раз этого и хотелось. Она даже надеялась на это, чтоб показать всем свою значимость и превосходство. Она одна могла запросто слетать на полном скаку до проклятого коровника, перебить там всех на одном выдохе, забрать Малхушкину маму, усадить её вон на ту же Скромницу и вывести, а её даже в походный какагод не взяли. Целые планы там настроили, а дело то выеденного яйца не стоит. Обида конечно грызла, но не более. Умом то она понимала, что так нельзя и то что дело, ей порученное, тоже не менее важное и его надо делать. А как нашла полусонное стадо, так все эти угрызения и обида разом уступили место азарту охоты. Заготовка началась.
