— Цып-цып-цып, — повторила женщина на сносях и шагнула к Хераусхофереру. Мальчишка схватил ее за руку, но она обманчиво ленивым движением оттолкнула его от себя, отчего сорванец кубарем покатился по грязи и, ударившись о ствол прыгунца, так и остался неподвижно лежать.
Хераусхоферер дернулся назад, но его ноги оказались крепко обмотаны травой, и он упал на спину, взвыв от боли в неестественно вывернутой ступне.
— Постойте… подождите… — Сворден Ферц хотел крикнуть, но горло перехватило ледяным спазмом, будто он глотнул чего-то обжигающе-стылого, и изо рта вырвался бессильное, глухое шипение.
— Я не хочу в лагерь!!! — заорал Хераусхоферер, жутко трясущимися руками рванул на груди комбинезон, который отчего-то очень легко поддался столь неуклюжему движению, разошелся чуть-ли не до пояса, выставляя напоказ серое исподнее и нечто продолговатое, темное, пристегнутое ремнями. — Я не хочу в лагерь!!!
Сворден Ферц обмер. Теперь Хераусхоферер сжимал рукоятку огнестрела, чье длинное, ребристое дуло смотрело в сторону придвигающейся женщины на сносях, продолжающей подманивать пальчиком напуганного до смерти идиота.
Он сейчас выстрелит, понял Сворден Ферц. Он сейчас выстрелит, и ничего его не остановит. Нет в здешнем мире сил, которые могли бы остановить испуганного до смерти идиота от применения смертельной игрушки.
Шаг вперед. Вполне достаточно, чтобы закрыть ему обзор. Всего лишь психологическое воздействие. Если он нажмет на кнопку, то ничто и никто не сможет сдержать волну огня. Плоть сдует с костей. Видели. Знаем. Огнестрел — страшное оружие. Куда ему тягаться с пистолетом. Здесь уже не нужна точность. Только решимость. Или страх. Вот такой безотчетный, панический страх. Когда рука дрожит, ствол ходит ходуном и уже ничего не важно под мировым сводом. Ужас — прожорливая тварь. Сначала он сжирает своего хозяина, а затем и всех остальных.
— Отдай его мне, — сказал Сворден Ферц. — Никто ничего плохого тебе не сделает. Отдай его мне. А то обожжешься.
Только бы эта дура на сносях чего-нибудь не выкинула за его спиной. И мальчишка не завизжал бы. Кстати, что с ним? Так и лежит около прыгунца. Не шевелится. Ладно, это потом. Осторожный шажок вперед. Крохотный. Почти незаметный. Идиот плохо выглядит. Глаза выкачены, рот распущен. Не человек, а вдавленная в грязь марионетка. Фантош с огнестрелом.
— Отдай его мне, дурашка, — почти ласково говорит Сворден Ферц. — Отдай.
Дурашка колеблется. В остекленевшие глаза возвращается искорка жизни. Почти незаметная, еще бессильная, способная лишь на то, чтобы чуть-чуть сдвинуть вниз зрачки. Дергается уголок рта. Блестит струйка слюны. Ствол клонится к земле. Еще чуть-чуть. Главное — не мешать.
И тут Сворден Ферц ощущает, как что-то круглое, упругое упирается в него сзади, нечто жаркое, почти раскаленное обволакивает спину, стискивает локти и начинает выворачивать руки, стараясь пригнуть его к пузырящейся болотной жиже. Никакое напряжение мышц не может превозмочь ломающую его силу. Становится еще жарче, как-будто слой за слоем тают, испаряются свинцовые плиты-скорлупы пустившегося в разнос ядерного реактора.
— Нет!!! — орет Хераусхоферер и все-таки жмет на кнопку огнестрела, пуская куда-то в мировой свет пылающий разряд, в клочья раздирающий ночь.
Сворден Ферц не успевает сузить зрачки и на несколько мгновений слепнет.
От боли тоже хочется заорать, тело постепенно выходит из подчинения у воли, лишь жалкие скрепы сознания заставляют раз за разом проверять раскаленную хватку на слабину, не размениваясь на агонизирующее трепыхание.
Еще выстрел. Уши закладывает. Хватка ослабевает, и хотя спасительная мыслишка прямо-таки орет в полуоглохшие уши: «Беги! Рви когти!», но Сворден Ферц лишь позволяет себе небольшой шаг в сторону, как раз достаточный для резкого разворота, бьет скальпелем в шарообразную твердость и тянет его вверх, ощущая хрустящее сопротивление. Нечто горячее, вязкое, тягучее плескается на руки, но Сворден Ферц продолжает тянуть, а когда сопротивление возрастает настолько, что кажется — все, завяз, всей птичке сгинуть, он ухватывается еще и другой рукой, делая окончательный рывок вверх.
Залитая какой-то белой пенистой дрянью, что обильно проступает из неряшливого разреза, женщина на сносях стоит, неуклюже растопырив руки, беззвучно открывая и закрывая рот, лупая глазами. Ее кожа претерпевает странный метаморфоз, покрываясь красными пятнами, лишаями, струпьями, повисая быстро темнеющими лохмотьями, обнажая нечто серое, глинистое, что никак не похоже на человеческую плоть.
Рана на животе стремительно расходится. Свордену Ферцу ужасно хочется отвести глаза, только бы не видеть все последующее, но он не в силах, снедаемый жутким, болезненным любопытством увидеть плоды рук своих, а главное — не ощущая при этом ни малейшего раскаяния.
— Отойди, — прохрипел сзади Хераусхоферер.
Огнестрел все еще у него в руках, почувствовал Сворден Ферц. Пальба в мировой свет не успокоила идиота. Жаждет продолжить. Вот только Сворден Ферц ему мешает. Широкая спина Свордена Ферца, который башней возвышается над распотрошенной, как лягушка на опытах, женщиной на сносях. Плевал он на Свордена Ферца. Один заряд — на Свордена Ферца. Другой — на женщину на сносях, что мучительно рожает из себя в результате кесарева сечения, проведенного в антисептических условиях, — нечто темное, клубящееся, посверкивающее, раздирающее изнутри материнский организм, да так, что скальпельный разрез с чмокньем окончательно расходится, превращая женщину на сносях в некое подобие кресла с ручками.
Подобная метаморфоза ошеломляет. Сворден Ферц невольно тянется притронуться к предмету мебели, столь ловко скрученного из когда-то живого тела, но крошечный зазор между ним и объектом его интереса затуманивается, и он с удивлением обнаруживает себя стоящим лицом к Хераусхофереру, протягивая к нему руку, словно и впрямь пытается вырвать у того огнестрел.
Хераусхоферер шевелит почти белыми губами, и с каким-то отстраненным интересом — выстрелит? не выстрелит? — Сворден Ферц смотрит на сжимающую огнестрел руку, за мгновение понимая — выстрелит! — но не делая ни малейшей попытки сместиться с оси огненной волны.
Игла насквозь пронзает плечо, но Сворден Ферц удерживает равновесие.
— Глупый, злобный дурашка, — ласково привечает он Хераусхоферера. — Отдай мне оружие, — рука висит плетью, поэтому Сворден Ферц протягивает другую, со скальпелем.
Хераусхоферер по-бабьи визжит. Он и похож сейчас на бабу — студенистую, рыхлую, обрюзгшую, истеричную. Такой все ни по чем, если это не касается ее шкуры. Огромный, склизский лигух, ползущий по склону горы, безобидный на вид, но стоит его тронуть веточкой, как он начинает источать ядовитейшую слизь, отравляя все вокруг, лишь бы вновь вернуться к полусонному равнодушию.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
