— Господь-М, — представился человечек, опершись на магазин карабина, поскольку дуло возносилось высоко над его бритой головой. Выглядел новый знакомец грозно и одновременно потешно.
— Господин М? — переспросил улыбнувшись Сворден Ферц.
— Господь-М, — поправил человечек. Удивительно, но на его темном лице не блестело ни единой капельки пота. — А это — Естествопытатель, — он ткнул пальцем в карабин. — Так сказать, Гумбольт неизведанных краев, — человечек заливисто рассмеялся, видя недоумение Свордена Ферца. — Это я так шучу! Марка карабина — «гумбольт», видите ли, хотя ума не приложу, кому в голову пришло столь сомнительно иронизировать.
— Не слишком ли он… э-э-э… велик?
— О! Церемонность обращения — величайшее изобретение Высокой Теории Прививания. Бьюсь об заклад, но вы хотели бы поинтересоваться — не слишком ли я МАЛ для столь могучего оружия? — Господь-М заговорщицки подмигнул.
— Ну что вы! — протестующе замахал руками Сворден Ферц. Уши у него пылали.
— Я не обижаюсь, — успокоил его Господь-М. — Во-первых, уже привык. А во-вторых, в здешних местах я провел столько времени, что порядком соскучился по церемониальности. Здешние обитатели, гм, отличаются, скажем так, простотой нравов.
Стадо уже далеко отошло от места столкновения, стих хруст травы, сопение крупных зверюг и повизгивание зверюг малых, подающих сигнал из глубин лугоморя, чтобы взрослые о них не забыли. Образовавшаяся тишина постепенно заполнялась стрекотанием насекомых и шелестом ветра.
Господь-М сел на край глыбы, аккуратно устроил рядом с собой Естествопытателя и достал из мешочка трубочку.
— Не желаете? — предложил он Свордену Ферцу, но тот покачал головой. Человечек набил трубочку, утрамбовал пальцем курево, извлек огонь и задымил. Свордену Ферцу стало еще жарче.
— Туда путь держите? — кивнул в сторону белого клыка Господь-М. Курил он как-то весьма странно, словно забывая выдыхать набранный внутрь дым, отчего тот с трудом просачивался наружу из носа, рта, а может даже и из ушей, так во всяком случае показалось Свордену Ферцу.
— Туда, — подтвердил Сворден Ферц, с трудом оторвавшись от медитативного созерцания тоненьких струй дыма, собирающихся над головой Господа-М пока еще крохотной тучкой.
— Попутчики вас не слишком обременят?
— Буду только рад… А кто еще с вами? — сообразил Сворден Ферц и огляделся.
Господь-М засмеялся:
— Попутчики — это только я и мой Естествопытатель. Простите великодушно за столь вызывающий гилозоизм. Сказывается недостаток общения — привык болтать с собственным карабином, ха-ха-ха! Он для меня почти что живой. Капризен, своенравен, добродушен, ревнив.
— Не хотел бы я увидеть сцену ревности в исполнении карабина, — пробормотал Сворден Ферц.
— Значит вы не видели ее в исполнении женщины, сударь! — опять засмеялся Господь-М. Облачко над его головой сгустилось и не собиралось никуда улетать.
— Верно, — признался Сворден Ферц. — Не видел. Во всяком случае, не помню.
— А то, что мы не помним, уже не оказывает влияние на нашу жизнь, да? — человечек провел ладонью по черепу, почесал голый затылок.
— Н-н-н… да, наверное, — неуверенно ответствовал Сворден Ферц. — Впрочем, я об этом не особенно задумывался.
— Вы, скорее всего, знаете, что такое «тайна личности»?
— Информация, которая непосредственно касается личности, но тщательно от нее скрывается, поскольку может нанести ей непоправимый ущерб.
— Филигранная формулировка! — восхитился Господь-М. — Тщательно от нее скрывается, поскольку может нанести ей непоправимый ущерб! Квинтэссенция гуманизма!
— Слышу иронию в вашем голосе, — сказал Сворден Ферц.
— Не стоит церемонится, — махнул трубочкой Господь-М. — Мой голос просто сочится ядом, как вон тот зверь — медом, — показал он в сторону туши, над которой вилась туча насекомых.
— Он сочится медом? — не поверил своим ушам Сворден Ферц.
— Желаете взглянуть?
— Н-ну… если…
— Если я не сочту, что вы просто желаете закрыть столь малоинтересную для вас тему? — Господь-М выбил трубочку о край валуна и поднялся. — Нет, не сочту. Тем более, у нас впереди еще много времени для общения, а от туши, при здешней скорости биоценоза, скоро мало что останется. Она и сейчас уже выглядит, скажем так, малоаппетитно.
Сворден Ферц спрыгнул вслед за Господь-М, который с карабином наперевес всматривался в колышущуюся траву. Затем махнул рукой и без следа растворился в зарослях. Казалось, при этом ни одна травинка не сделал ни единого лишнего движения. Сворден Ферц двинулся в след, но за что-то зацепился. Наклонившись, он увидел, что из груды обломков песчаника торчит какой-то ремешок. Мгновение поколебавшись, Сворден Ферц дернул за него и остолбенел.
Вот уж чего он никак не ожидал здесь найти, так это женскую туфлю. Правую. Почти новую, если не считать запутавшиеся в плетеном верхе высохшие водоросли, до сих пор ощутимо попахивающие речным дном. Вполне вероятно, если хорошо поискать, то среди обломков можно подобрать ей пару.
При всей обыденности данного предмета женского туалета, нахождение его при столь странных обстоятельствах и в столь неподходящем месте почти ввело Свордена Ферца в ступор.
Он никак не мог решить — что сделать с находкой. Предъявить ее Господь-М и потребовать возможных объяснений? Но с какой стати тот имеет к данной конкретной туфле хоть какое-то отношение? Господь-М вообще предпочитает передвигаться исключительно босиком. Да и представить его разгуливающим в женской обуви — чересчур даже в подобных обстоятельствах.
Или не потребовать объяснений, а всего лишь скромно поинтересоваться у сторожила здешних мест, каким образом, по его мнению, сие творение рук человеческих могло оказаться там, где вряд ли ступала нога женщины, да еще в столь легкомысленной обувке?
— Ну где же вы там? — с укором спросил Господь-М, выглянув из кустов.
Ничего не оставалось, как продемонстрировать ему свою находку.
— Ногу натерли? — посочувствовал босоногий человечек. — Берите с собой, потом разберемся. Где-то у меня была мазь… — последние слова почти захлебнулись в шелесте лугоморья.
Сворден Ферц аккуратно умостил находку на вершине валуна и шагнул вслед за Господь-М. Таскаться повсюду с женской туфлей он не собирался. В конце концов, мало ли какие вещи обнаружишь в здешних мирах? Конечно, это не семигранная гайка и не заботливо оставленная на скале надпись огнестрелом: «Здесь были Жора с Бора», а целый и несомненный артефакт Посещения и Присутствия. А так же неопровержимое свидетельство нарушения целого ряда статей Колониального Уложения.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
