маловато в такой ситуации. Характер дыхания, кажется, не изменился. Финка, на лице которой замерзали размазанные слезы и сопли, посмотрела на него с надеждой и что-то произнесла по-фински, потом продублировала по-английски. Угорь все равно не понял и помотал головой. Подумал о том, что Страна Басков и беззаботные месяцы в Бильбао далеки от него как никогда. Денег, которые обещала ему Сталинграда, он не получит, потому что та не нашла, что искала. Он видел, как она уходила с пустыми руками. И Драган теперь не жилец, так что плакали денежки, обещанные за его экологический стартап.
– Фак! – произнес Угорь и тут же поймал обеспокоенный взгляд девушки.
– Вот? (Что?)
Угорь помотал головой, отгоняя свои мысли.
И зуб опять разнылся.
Вряд ли у него получится…
Но попытаться-то стоит.
Он же перестанет уважать себя, если не сделает попытку спасти свои планы. А для этого надо вытащить к людям дойную корову, что лежит перед ним. Чем черт не шутит? Попытаться стоит. Ну а если получится? Если все-таки получится?.. Драган отвалит неслабый бонус за свое спасение. И тогда…
Рассыпанные вокруг него лакричные конфеты «Турецкий перец» чернели как глаза снежных бесов, ухмыляющихся его затее. «Ну-ну. Давай, что еще придумаешь?»
– Пидор ты! – сказал Угорь ближнему бесу, а потом потянулся и окровавленной рукой выковырял из снега бесовский глаз.
Сунул в рот и задвигал челюстью, морщась от мерзкого вкуса. Лишенный глаза бес взвыл и плюнул в лицо Угрю снегом. Тот обрадованно засмеялся, натянул балаклаву и встал на ноги.
– Я сейчас, – кивнул он тревожно смотревшей на него финке.
Развернулся и рванул к ДОТу за брошенной саперной лопаткой.
38. Сидя на вершине снегопада
Как закончившихся детских каникул, было по-детски жалко ускользающего, буквально вытекающего сквозь пальцы состояния. Качавшие его всю эту бесконечную ночь амфетаминовые волны затихали, надвигался мертвый штиль отходняка. И это при том, что снаружи, за скафандром тела, бушевала пурга.
Затрахал этот летящий в лицо снег. И ветер…
Хорошо, что у них были капюшоны, иначе вымерзли бы без шапок. Всех троих облепило снежной мукой, как живую начинку сорвавшейся с катушек метели. И Жекины подмокшие «гриндерсы» явно не по погоде. Хотя все это только цветочки.
Нетрудно представить, что с ним будет после такого наркотрипа. Непонятно лишь, во что он превратится: в баклажан или в кабачок? И как это произойдет? Наверное, прямо на ходу возьмет и опустится в середину сугроба, как на грядку, мечтая, чтобы его полили из выгоревшей на солнце лейки… И нечем продлить приход. Последние остатки спидов, выбитые Настей у него прямо из рук, разметало ветром. И нечем сняться. Никаких седативных. Ни пузырька корвалола. Вообще ничего… Жека вспомнил амстердамские кофешопы и всю эту продаваемую в них шмаль. Вот бы сейчас хоть пару тяжек…
По-настоящему его беспокоил даже не подкрадывающийся овощной анабиоз, а вновь нарисовавшийся внутри него черт, нашептывающий вполне разумные вещи. Что скоро придется трезво оценивать реальность и обрушившееся цунами новых обстоятельств вроде Настиного возвращения. Что ему говорить девушке? Как смотреть в глаза? И, главное, что при этом испытывать? Он не понимал.
Куда их занесло?
Жека поднял взгляд от засыпанной колеи, по которой сегодня кто-то проезжал. Не снимая капюшона, покрутил головой. Понял, что окружающий пейзаж не изменился. Все те же потерявшие под снегопадом свой цвет заброшенные дома с заколоченными окнами, покосившиеся, как пьяные, навалившиеся на соседские заборы, похожие на раковых больных после химиотерапии голые уродливые деревья, столбы-виселицы с оборванными проводами. И ветер чем-то визжит, словно циркулярная пила.
Самой жути нагоняло то, что в трупе этого поселка кто-то еще умудрялся жить. Какие-то жуткие снеговики, какие-то тропинки, мятая, будто по ней долго молотили кувалдой, спутниковая тарелка «Триколор», еле уловимый запах дыма. Где-то что-то готовят? И всхлипнет старушка в избушке на курьих ножках и сварит всмятку себе яйцо…
Вернуться бы в город, где весь этот шум и визуальное загрязнение, создаваемое рекламными щитами и плакатами. Зайти в первый же попавшийся подъезд и там прижаться к батарее. Предел мечтаний – горячий душ. Стоять под ласковыми струями воды, чувствовать, как они нежно стекают по шее, плечам и спине. А потом насухо вытереться свежим махровым полотенцем, делая все медленно-медленно. Он даже остановился от таких мыслей.
– Жека! Чего замер? – обернулась к нему Настя. Разглядев что-то на его лице, она подошла, взяла за холодную ладонь и озабоченно спросила, наклонившись к его капюшону: – Плохо, да?
Он пожал плечами:
– Помнишь книжку про Урфина Джюса? Когда у него закончился волшебный порошок для оживления деревянных солдат? Там последний взвод солдат, которым порошка не хватило, полтора часа кондыбал по столярке до дверей на улицу. Я сейчас как те дуболомы… Не вовремя ты решила объявить войну наркотикам, Настя… Порошка бы мне сейчас волшебного хапнуть…
– Хватит, всю ночь убахивался… Тим сказал, недалеко осталось. Скоро дойдем.
– Вы, может, и дойдете…
Жека посмотрел в спину шкета, из-за которого они оказались здесь. Тот продолжал шагать, не оборачиваясь на спутников. Не заметил, что они отстали? Или опять решил свинтить, как там, в лесу, возле недостроенных таунхаусов и финского ДОТа?
Жека вспомнил, какой ошалелый и напуганный вид был у пацана, когда, почти насильно таща за собой Настю, он догнал его и гаркнул:
– Куда это ты намылился, а?
Тим обернулся, но ответил не сразу. Замигал глазами не то от удивления, не то оттого, что там, у ДОТа, раздавались хлопки выстрелов, похожие в пурге на взрывы петард. Потом произнес, глядя чуть в сторону:
– Нет там денег, которые все ищут…
– Почему так думаешь?
Тим посмотрел на Жеку и упрямо сказал:
– Знаю – и все. И еще знаю, где они на самом деле.
– Где? – вырвалось у Насти.
– Не здесь, – ответил мальчик. – Я покажу. Идем?
– Тут, кажется, надо уже бежать, – сказал Жека.
Выстрелы смолкли. Или их заглушил шум двигателя оранжевого снегоуборочника, прущего прямо на них?
Инстинктивно они отпрянули с дороги, но «Урал» ушел чуть в сторону, а потом остановился в пяти метрах от троицы. Водительская дверь открылась, и Дворянчиков, высунувшись из кабины, призывно замахал им рукой.
– Едем с ним? – спросил Тим у Жеки и Насти. – Нам как раз в Роуску!
– Чего стоим тогда? Давайте!
Они подбежали к машине. Тим первым забрался в кабину снегоуборочника. Жека помог девушке вскарабкаться по ступенькам и залез последним.
– Что за стрельба, браток? Прямо как на фронте! – поприветствовал его репликой Фокса из «Места встречи» Дворянчиков в кабине, сразу ставшей тесной. – Уносим ноги? – и, не
