Подождем в кафе. Только ты отдельно сядешь. Кто знает, как там пойдет разговор…
Инга кивнула, вспомнив, как Артемьев достал из бардачка «лифана» по-стоматологически блестящий кастет, примерился к нему и спрятал в карман своего линялого анорака. Она обернулась к ярко-синему щитовому домику. «Кафе «Пляжное». Горы еды, море алкоголя, децибелы караоке», – заманивала вывеска. На расчищенной от снега площадке возле кафе стоял престарелый угловатый «субарик». Покрытый скорлупой смерзшегося снега и льда мыс уходил в заледеневший залив. У берега вскрытой веной чернела промоина. Правее кафе, на противоположном берегу заваленной снегом бухты, расположились коттеджи и хозяйственные постройки турбазы для любителей рыбной ловли. Возле коттеджей наблюдалось вялое движение, в отличие от смурного застывшего безмолвия за спиной девушки, где плыл ковчег.
Кравец – так звали человека, из которого собирался вытрясти информацию опер. «Трахнуть прямо в душу» – так назвал этот процесс Артемьев.
Еще во времена перестройки Кравец вместе с приятелями открыл сеть магазинчиков. Потом что-то не заладилось, и из бизнеса его выкинули. Кравец занялся аферами с недвижимостью, попал в поле зрения милиции, почти сел, но откупился взяткой. Оставшись на свободе, на год уехал в Финляндию, где работал агентом по недвижимости, продавая соотечественникам дачи у границы. Попутно посещал семинары, проводимые в Котке священником Евангелическо-лютеранской церкви. Изучив на семинарах и в беседах со священником азы христианства, Кравец вернулся в Россию, где без особых юридических хлопот организовал Храм Светлых Рыцарей Водолея.
В свою общину Кравец вербовал деклассированных элементов, потерявших надежду людей из социальных низов – тех, кого можно легко обработать. Кто после часовой проповеди начинал искренне верить, что мир, в котором воцарилась Тьма, скоро смоет Потоп, какой уже был во времена Ноя, и спасутся лишь избранные. Те, кто обратил лицо к Богу, когда остальные отвернулись от него. Те, кто живет трудом и лишениями. Те, кто готов вести войну с Тьмой. Те, кто построил новый ковчег, который поможет спастись Светлым Рыцарям Водолея, чтобы они возродили человечество.
Артемьев рассказал, что Храм Светлых Рыцарей Водолея финансировался не только за счет продаваемых квартир прихожан, переселявшихся жить в общину. Определенные суммы перечислял погибший в депо трамвайного парка занимающийся угнанными автомобилями дилер Крекин. Иногда Кравец, зная о роде занятий Крекина, направлял к нему своих знакомых, готовых купить угнанный автомобиль.
– Кравец может знать убитого в трамвайном парке индейца. По отпечаткам тот нигде не проходит. Выясним его личность – сможем продвинуть расследование.
– А позвонить этому Кравцу нельзя было? – разозлилась Инга.
– Светлые Рыцари Водолея не пользуются мобильной связью, – ответил ей Артемьев, закрывая тему.
Теперь Инга сидела в сомнительной кафешке «Пляжное», пила обжигающий «гринфилд цейлон» и пыталась не прислушиваться к утренней поп-музыке по радио. Ей хотелось спать. Малоподвижные мысли со скрипом налезали друг на друга, образовывали спрессованные в одну кучу образы погибшего Костаса и расстрелянного кабриолета.
Бармен, крепкого вида мужчина лет сорока в свитере крупной вязки, вразвалочку подошел к столику Инги, забрал тарелку из-под яичницы.
– Спасибо, – сказала ему девушка.
– На здоровье. Мы с товарищем на рыбалку собираемся. На судачка капканы ставить. Через полчаса моя смена закончится – и рванем. Без улова не останемся. Заглядывай вечером на рыбку. Ты ведь с турбазы? Подруги есть?..
– Не с турбазы, – покачала головой Инга. – И, знаете, предпочитаю дорадо.
– Как знаешь, – пожал плечами бармен. – Если что – заглядывай на огонек…
Он унес тарелку и приборы на кухню, потом вернулся за стойку, за которой за остывшим кофе ссутулился Артемьев, и продолжил занятие, от которого оторвало его появление в кафе клиентов. Что-то он там настраивал, налаживал, подтачивал и подтягивал, тренькая металлом о металл. Готовился к рыбалке, заранее обреченной на улов. Бедняжки-судачки, подумала Инга, плавают себе и не знают.
Девушка допила чай. Попросить еще одну чашку? Или пускай лучше тренькает себе, а не лезет со своими идиотскими предложениями. Слишком уж простые тут нравы. Или расплатиться и ненадолго прикорнуть в «лифане» перед обратной дорогой. А то глаза слипаются… Завтра уже понедельник. Придется идти на работу и что-то рассказывать про расстрелянный автомобиль. Инга представила взгляд Козакова. И Худого, который мог помочь, – нет. Еще один рыболов, мать его!..
Инга услышала снаружи кафе шаги и голоса. Кто-то что-то сказал, ему ответили, потом дверь открылась. В «Пляжное», оглядываясь, словно были тут в первый раз, зашла небольшая компания. Три человека в облепленной снегом городской одежде.
Мальчик в полупальто, из-под которого торчал капюшон кофты, девушка в темно-синей, будто мужской парке и… Инга отвернулась в сторону, чтобы ее не узнал похожий на молодую рок-звезду парень в черной куртке, отобравший у нее возле «Departure/Arrival» чужой кабриолет.
35. Место, где надежда потеряна
Август, двадцать девять месяцев назад
Свою ошибку Макс осознает, когда видит в ночном лесу огненный крест.
В пахнущей гарью темноте это вполне может сойти за зловещее знамение. Даже не будучи суеверным, Макс застывает в оцепенении, но через несколько секунд понимает, что это полыхает дерево. Вертикальную перекладину горящего креста обозначает повалившийся ствол соседнего дерева. Или нет… Макс проходит по дороге еще и опознает в кресте… столб. Старая просмоленная мачта линии электропередачи, настоящий деликатес для огня. Правее столба полыхают деревья. Макс видит, как оранжевые языки пламени перекидываются на все новые и новые ели, занимающиеся с громким треском, как гигантские бенгальские свечи. Пожар разгорается по обе стороны от дороги. Откуда-то Максу в голову приходит диалог: «Ты не туда зашел, кусок мяса». – «С этим даже не поспоришь».
– Не поспоришь… – повторяет Макс следом за своими мыслями.
Лесной пожар отсюда не выглядит оголодавшей стихией, каким Макс видел его в передаче «Вокруг света»: ураганный ветер, будто вопящие в агонии деревья с пламенеющими шевелюрами, стада взмыленных антилоп, чем-то похожих на моделей с канала «Fashion». С такого расстояния пожар больше похож на сбежавший по невнимательности костер для шашлыка – если поспешить, то можно потушить, помочившись на пламя. Обманчивое впечатление. Макс нисколько не сомневается, что вблизи это будет смертельная адская печка, Макс вспоминает бродяжий знак, нарисованный на ДОТе. Срочно делай ноги.
Как великий комбинатор из старого фильма, сдавший на почту свой миллион, а потом передумавший, Макс резко разворачивается и… Нет, не бежит. Делать это в темноте не стоит, только ноги переломаешь. Быстрым шагом Макс идет обратно, в ту сторону, откуда пришел. Но даже идти неудобно – ничего не видно. Макс достает телефон и подсвечивает себе фонариком. Становится чуть лучше. Главное, чтобы зарядки хватило на возвращение к полуразрушенному ДОТу и на то, чтобы забраться
