только помешали. Поговорить с Джеко она так и не успела, все закрутилось – завертелось, и его подружка по имени Настя всю ночь косилась на Анникки, как и сам Джеко – на Драгана. Глядя на это, Анникки думала о том, как все-таки иногда может запутаться жизнь…
* * *
Зато теперь все было просто и ясно.
Ясно, что Драган умирает.
Подстреленный первым же выстрелом в плечо, он успел подняться, вытащить свое оружие и несколько раз выстрелить в ответ. Потом его нашла еще одна пуля. Быстрая, злая, беспощадная и неожиданно горячая в этом ледяном пространстве, она снова сбила его с ног. Драган молча завалился на спину в снег и больше не попытался встать. Анникки кинулась к нему.
Драган лежал, подставив мертвое лицо колючим снежным иглам. Рядом кто-то словно разбрызгал кетчуп. Анникки присела, потормошив Драгана за руку, будто тот заснул, и она могла его разбудить. Не получилось. Анникки захотелось начать орать на весь этот гребаный русский лес. Почему они все умирают?
Бледное неживое лицо, по которому стекал подтаявший снег. Закрытые глаза. Тяжелое дыхание загнанного животного. Кровь, пузырящаяся в левой части груди. Вид Драгана не подразумевал долгой и счастливой жизни.
– Хелп ми! – отчаянно крикнула девушка в пургу и обернулась назад. – Хелп ми, плис!
Оранжевого снегоуборочника, успевшего развернуться за время перестрелки, простыл и след. Даже не слышно было шума его двигателя. И не было никого, с кем Анникки забралась в эти заснеженные леса: ни Джеко, ни его подруги, ни мальчика. Куда они делись? Они же выходили из внедорожника. Анникки вгляделась, пытаясь разобрать, есть ли кто в салоне. Никого?
– Хелп ми! – крикнула она на всякий случай снова и помахала рукой.
Точно никого.
Никого, кроме мужчины, умирающего у нее на руках от огнестрельного ранения в грудь. Драган захрипел. Его правое веко вдруг поднялось, обнажив жуткую белизну закатившегося глаза. Анникки схватила Драгана за ледяную руку, пытаясь удержать в мире живых.
Что делать? Дотащить его до машины? И потом везти… Куда? Она не могла вспомнить, чтобы видела по дороге сюда хоть одну больницу. Анникки с отчаянием огляделась и вдруг увидела приближающегося к ней человека с ярко-зеленой головой странной формы.
– Хелп! – прошептала Анникки одними губами, понимая, что смотрит на убийцу.
Убийца медленно приблизилась к ней, замерла в двух метрах. Из-за натянутой на лицо балаклавы было непонятно, какие чувства испытывает женщина, разглядывая их обоих – раненого мужчину и напуганную девушку.
– Донт кил ас (не убивай нас), – попросила Анникки, безуспешно пытаясь поймать взгляд.
Потом она опустила взгляд на ее руки в толстых перчатках. Никакого оружия в них не было.
– Кейс! (Ключи от машины!) – внезапно произнесла убийца.
Анникки вздрогнула, услышав ее голос, и не сразу поняла, что от нее хотят. Ключи? А как ей с Драганом выбираться? Она помотала головой, уже не пытаясь встретиться взглядом с женщиной, чье лицо прятала балаклава. Мелькнула мысль, что в ней, наверное, не так обжигает холодом. У Анникки уже замерзли уши и щеки. Убийца резко наклонилась к Драгану и очень быстро зашарила по его карманам. Выудила ключи от «тахо», выпрямилась и, не оглядываясь, направилась к внедорожнику. Анникки смотрела ей вслед, борясь с желанием окликнуть, и в конце концов не стала этого делать.
Она повернулась к Драгану и услышала, как сзади глухо завелся «тахо». По спине Анникки пробежал холодок. Это тревожился инстинкт самосохранения, противившийся тому, что за спиной остался смертельно опасный человек. Не придет ли этой женщине сейчас в голову переехать их с Драганом на «тахо»? Почему нет? Но, судя по звукам, автомобиль развернулся, а потом начал удаляться.
Кто лезет во все щели – застрянет в заднице. Это про нее. Чувствуя, как на ее лице замерзают слезы, Анникки подняла голову, оторвав взгляд от кровавых пузырей на груди Драгана. И увидела еще одного человека, торопливо шагающего в их сторону.
Это был молодой парень с дурацкой смерзшейся бородкой на симпатичном лице. Анникки вскочила на ноги и бросилась к нему:
– Хелп ми, плис! (Помогите мне, пожалуйста!)
37. «Турецкий перец»
Не задалось у него воскресенье. А ведь можно было выспаться, поваляться в постели. Потом встать, лениво почесывая живот, позавтракать, уютно помедитировать на снегопад за окном. Вызвонить кого-нибудь из знакомых и выбраться попить пива. Или даже взять ночную смену в «Императорских каретах» – машин на улицах мало, крутишь баранку, слушаешь «Эрмитаж» или треплешься с клиентами. Точно лучше, чем пытаться остановить кровотечение и предотвратить пневмоторакс, накладывая на рану воздухонепроницаемую повязку из шарфа и полиэтиленового пакета из-под фазеровских конфет «Турецкий перец», обнаружившихся в кармане у финки. И все это – в лесу, посреди зимней версии Всемирного потопа.
Повязка на ране держалась плохо. Липкий от крови полиэтилен норовил съехать. Угрю приходилось придерживать его пальцами, пока, вставив ветку, он туго скручивал концы шерстяного шарфа над раной.
Выпущенная Сталинградой пуля угодила прямо в лоб вытатуированной под сердцем Драгана женщины. Кто это, интересно?
Драган всхрипнул от боли, когда Угорь сделал последний оборот веткой, затягивая шарф так, что, кажется, еще чуть-чуть – и сломаются ребра. Держащая раненого за руку финка вздрогнула, будто боль передалась ей. Ничего, если стонет, значит жив. Угорь встретился взглядом с девушкой. Перепуганная какая-то… В попытке приободрить ее, он отрывисто произнес:
– Имя? Звание? Где расположена твоя часть? Если хочешь жить, приведи нас к ракетной установке!
Та вытаращилась, пытаясь понять, что он ей сказал. Помотала головой:
– Ай донт андестент. (Я не понимаю.)
Угорь опустил взгляд вниз. Наружное кровотечение, кажется, прекратилось. Знать бы еще, что там внутри… Перехватывая ветку руками, Угорь опустил задранный свитер Драгана. Взяв снова вздрогнувшую финку за ладонь, показал, как надо держать ветку через свитер, чтобы вновь не потекла кровь. С усилием приподнял торс Драгана. Удерживая его в полусидячем положении, привалил к плечу девушки.
Что делать теперь? Мобильник не берет, да если бы и брал, то что? Куда бы он вызвал скорую? Можно, конечно, оставить финку с Драганом, а самому утрехать по дороге, почищенной снегоуборочником. Куда-нибудь она да выведет. К людям. Там уже можно будет просить о помощи. А то, что за это время Драган либо зажмурится от потери крови, либо замерзнет вместе с этой финской туристкой (как она здесь очутилась?), уже не его проблемы. Простите, он сделал все, что смог.
Угорь взглянул на лицо своего работодателя. Бледность постепенно уходила с него, уступая место землистому оттенку. Неизвестно, хорошо это или плохо. Опыта ветеринара
