А чего я усложняю-то? Может все гораздо проще? А ну-ка сделаю, прямо сейчас, один важный звоночек, пожалуй.
— Здорово. Я по делу…
— Не отпущу, — перебивает он меня, — Была бы твоя женщина — отдал бы в качестве ответного жеста. А эту — не отдам. К тому же ваши отношения были далеки от безоблачных. Она сама мне все в подробностях спела. Я умею расположить к себе людей. И нужна она тебе, чтобы усилиться и воду мутить. Так что — ничего личного и даже не продолжай.
Мишаня радостно смеется.
— А ты настырный, Горан. Упертый и наглый. Уважаю. Мне тут как раз про какой-то непонятный переполох в районе цирка докладывают — твои дела? Только честно. Пытался подобраться, поди?
— Мои.
— А если поймают? Не пощажу ведь. Я очень серьезно сейчас. И легкой смерти не будет.
— Не сомневаюсь. Достаточно увидел сегодня. Только я уже далеко. «Нас не догонят» — помнишь песню такую?
— Как не помнить? — голос Мишани задумчив, — Слушай я что думаю-то: завтра я буду несколько занят иными делами. А вот послезавтра — скажем часиков около девяти утра, нет — лучше прямо на рассвете — часов в пять, раз такой рисковый, приходи посмотреть на аутодафе. Полюбуешься. Если хочешь конечно. Алое пламя в рассветном зареве. Костер в чаше фонтана. Крики, стоны, вопли! Под вороний крик… Но буду честен, Горан — личной безопасности я тебе не гарантирую. Я с тобой в прошлый раз полностью расчитался. Так что решать тебе, но лучше не приходи… Целее будешь.
Но ведь ты упертый. Как и я. Уверен, что попробуешь. Это должно быть интересно. А то скучно с этими уродцами… Даже поговорить особенно не о чем. И соперников нет. Признаюсь тебе: я думал — править теми и этими, будет гораздо веселее… А на самом деле — у меня просто появилось два стада вместо одного. Волки и овцы. Прямо чувствую себя пастухом. Чабаном немытым. Скучно! — повторяет вождь мутантов и повелитель всех остальных, — Может хоть ты внесешь разнообразие и краски в мое существование. Ты ведь не из тех крыс кто «присутствовал» на войне. Ты из тех кто повоевал и хлебнул по-настоящему. Ты должен меня хоть немного понимать. В общем: послезавтра в пять — на театральной площади у фонтана.
— Я подумаю над твоим предложением. А ты прямо — художник. Рассвет, костер, вороны, вопли… Стихов по-малолетству, случайно не писал?
Не дожидаясь реакции — отключаюсь.
Ух и холодрыга! Сейчас бы стаканчик шептуновского адского пойла!
Что ж, раз так — еще один вызов. Гораздо более приятный:
— Марина, отбой по прошлой задаче. Завтра глянь пожалуйста: что будет происходить на площади у театра? Имеешь возможность?
— Легко. Что конкретно тебя интересует?
— Сам не знаю толком… Все что можно отнести к приготовлениям к казни.
— Хорошо.
— Спасибо.
— Погоди! Ты чего всерьез хочешь попытаться спасти эту женщину, что ли? Я думала — так, «рисуешься» Хлестанулся перед симпатичной бабой… Да там, наверняка не протолкнуться будет. Да еще и простого народу нагонят — «на посмотреть». Нет — вам туда стопроцентно не пробиться. Это в самом центре — там вокруг патрулей, как волос на голове. И в домах по соседству — у мутантов казармы! У тебя столько и бойцов не будет, наверное. Если только очень много людей взять.
— Будем думать. Мы же не «мутанты». У нас иногда и такое получается.
— А ты забавный, Горан, — переливистый смех, — А как твое имя-то, безбашенный красавчик?
— Егор.
— Ну, давай думай, Егор. Как что-нибудь узнаю — сообщу.
— Спасибо, Марина! Жду.
…Страшная женщина! До самого спинного мозга пробирает своим притяжением!
Глава двадцать вторая. Планета Нугари — Земля. Май
— Просто красавчик! В Голливуде обрыдались бы от зависти, — ухмыляется Шептун. — Только для пущей пронзительности — кельтской музыки, звучащей фоном, не хватало.
— Что, слишком много пафоса? — искренне смущаюсь я. — Ты глумишься, что ли?
— Да нет — все норм. Все по канонам. Не зря же в каждом фильме о спасении мира от зла — обязательно есть примерно такая вот речь. Людям подобное нравится. Порой им это даже необходимо. Так что не парься, командир — все правильно. Сам глянь — народу «зашло». Чтобы подбодрить решимость бойцов лезть к черту в самую жопу — иногда нужен именно пафос.
— А тебе, маньяку-эстету, что нужно?
— А мне вся подобная мишура ни к чему. Я дерусь за наших детей, за Соньку, за тебя, за Ольгу, за Валеру с Долгим, за свой абсент по вечерам и…
— И потому: что обожаю запах напалма по утрам, — заржав конем, я вспоминаю обстоятельства при которых мы встретились в то памятное, самое первое утро новой эпохи.
— Угу. Дерусь потому, что — дерусь. Посмотри какое сегодня прекрасное утро, для того, чтобы умереть! — с ответной ухмылкой отвечает друг.
— Знаю-знаю: у бога хороший вкус и потому — все панки попадают в рай.
— Особенно когда в этом мире становится скучно — он снова усмехается… Едко, чуть ехидно и где-то даже отрешенно от мирской суеты. Явно бравируя своей отмороженностью и полным похренизмом в отношении того, что грядет с минуты на минуту.
Всё — Шептун настроен на бой! Я-то его знаю.
— И не рискуй своей жизнью впустую, брат. Даже чтобы впечатлить богов!
— Из «Викингов»? — неуверенно морщит лоб мой эрудированный друг.
— Точно. Даже абсент не может сломить твою мощную память, чувак.
…До предстоящей нам атаки с непредсказуемыми результатами — осталось всего ничего, а мы тут балаболим и сушим зубы «ни о чем». Наверное со стороны подобное поведение выглядит странновато и возможно вызывает сомнения в адекватности собеседников.
Согласен. Вероятно так все и смотрится. Но перед боем люди ведут весьма странные разговоры. Говорят обо всем, кроме того, что их ждет прямо сейчас. И порой беседуют о вещах совершенно невообразимых, далеких и посторонних. Просто, чтобы обмануть собственный страх.
В прошлой жизни — во время службы мне как-то довелось в ожидании приказа об атаке слышать, как двое сослуживцев до самого последнего момента яростно, чуть не до драки — спорили о том в чьем городе вкуснее пиво. И это в преддверии штурма до зубов укрепленного села, полного ощетинившихся, злых и решительных бойцов, которое столичными холеными мудрецами из каких-то высших политических соображений было решено предварительно не бомбить, а по доброй национальной традиции тупо закидать пулеметные амбразуры самым дешевым мясом. Пушечным. Ну да: где большая политика, а где вшивые, замурзанные, простуженные до сипа пешки-зольдатики?
Один из тех спорщиков, кстати — так и не вышел тогда из боя своими ногами. Мы со вторым выволакивали его из зоны обстрела. Раненый оставался в сознании. И эти двое, как ни в чем не бывало — всю дорогу продолжали собачиться. Только теперь на тему: «какие девки круче». Впрочем, тогда меня это ничуть не удивило. Воспринималось вполне нормально. Секреты и выверты человеческой психики неисповедимы…
Ну а ранение было в живот и тот парень так и не добрался даже до операционного стола
Ладно это так — к слову вспомнилось…
Страх висит в ещё темном, едва-едва начинающем светлеть воздухе, как большая черная туча и мы болтаем о всякой ерунде, чтобы сделать вид, будто этой густой тучи здесь нет.
Данька с бережка постреливает в бойцов, собирающихся плотной кучей — обиженными мальчишескими глазами. Вчера вечером малой буквально изнылся и просто «достал» меня своими назойливыми просьбами пойти с нами!
— Эх, Данила вот ведь ты дурень — наконец не выдержал даже Шептун, — А знаешь — какая самая глупая мечта у всех без исключения подростков?
— Ну? — со всей высоты мудрости и цинизма своих бесконечно долгих четырнадцати лет, пацан заранее морщит скептическую гофру
— Как можно скорее стать взрослым! Хех! Навоюешься еще, дебилушка. Какие твои годы? Вон лучше иди девок на Майбахе покатай. Разрешаю. Только без фанатизма! Коня мне не испорти! Да и с девками тоже поаккуратнее, смотри…
— Хорошо. Спасибо тебе, дед Шептун.
