Сзади начала подниматься вверх лифтовая платформа и, почувствовав движение за спиной, я оборачиваюсь, чтобы увидеть открытую лифтовую шахту, с исчезающим вверху краем платформы.
Продолжаю движение. И на очередном шаге вдруг явственно слышу едва заметный щелчок сработавшего потайного механизма.
Время вокруг меня мгновенно замедляется в десятки, а то и сотни, раз. И изображение со стороны замирает на месте, превращаясь, по сути, в объемную фотографию.
Я вижу, как картинка с боковой камеры сперва наводится на плитку под подошвой моего казалось замершего на месте ботинка, и невольно обращаю внимание, что эта гребанная плитка, на первый взгляд абсолютно не отличимая от соседних, имеет в верхнем правом углу необычный дефект: в виде пары крестом перекрещенных кротких трещин.
Обозначив метку на плитке-активаторе, камера стремительно разворачивается и, бросив меня статуей, заставшей на паузе в момент рокового шага, сдает обратно к провалу лифтовой шахты. Здесь остановленное время соскакивает с паузы и продолжает привычный ход. И я одновременно наблюдаю коридор впереди, по которому продолжаю неспешное движение, и через камеру, из боковой превратившуюся в заднюю, вижу, как стены лифтовой шахты беззвучно приходят в движение и через секунду сходятся друг с другом, превращаясь в единый монолит…
Проснулся я, словно от толчка в плечо.
В тишине пустого коридора услышал, как катится по полу выпавший в момент пробуждения из руки недоеденный сухарь.
Тут же вскочил, подхватил рюкзак, и бегом рванул в противоположный конец коридора, на поиск меченной крестом плитки.
Отыскать нужную плитку мне не составило труда. Ее поиски уложились всего примерно в минуту. Наступив, как во сне, ногой на плитку, я, как мог, напряг слух, и с облегчением услышал знакомый едва уловимый щелчок сработавшего механизма – точно такой же, как во сне.
Я тут обернулся, ожидая увидеть расходящиеся плиты заново открывающейся шахты. Но сзади, увы, ничего не происходило. Вырытая мною в известняке пещера даже ни разу не дрогнула.
Прошла секунда, другая… Я уже вовсю накрутил себя, уверенный, что своими дурацкими раскопками безнадежно испортил что-то в механизме управления плитами шахты… И вдруг услышал знакомое урчанье, в коридоре. Не сзади, а впереди.
Развернулся обратно, и увидел открывшийся боковой проем справа примерно в середине коридора, откуда беспрерывным потоком сейчас валила толпа тварей, из бегунов и лотерейщиков.
– Ребятки, как же я рад снова вас видеть! – привлекая внимание, крикнул я гостям. И, призвав резак со шпорой, бросился наперехват урчащей толпе…
Интерлюдия 2
Укрывшись от палящих лучей в тени кустарника, Паук лениво ловил языком стекающие по щекам капли, наслаждаясь минутами долгожданного привала. Выждав несколько секунд, он снова поднял фляжку и полил прохладной родниковой водой распаренную на солнце татуированную макушку.
– Кайф! – выдохнул здоровяк, жмурясь от удовольствия.
И тут же обиженно хрюкнул, получив чувствительный тычок каблуком тяжелого берца в спину от затаившегося в кустах напарника.
Паук скривился от обидного удара, как от острого приступа аппендицита, но благоразумие пересилило гнев. Он молча проглотил грубость. И гася внутреннюю ярость, в очередной раз полил голову водой из фляжки.
– Я же просил – ни звука! – через минуту раздался над ухом разомлевшего Паука яростный шепот вернувшегося из дозора Скальпеля.
– Да кто меня здесь услышит-то?! – в тон напарнику шепотом возмутился Паук.
– От этого говнюка всего можно ожидать, – проворчал Скальпель, выходя из скрыта и материализуясь рядом с товарищем. – Боты его недооценили, и ты сам видел, что стало с их отрядом.
– Да уж!.. – фыркнул Паук. – Ну че там? Как?
– Да, как обычно, в оазисе бывает: расслабились, отдыхают… Балласт в озере плещется. А Рихтовщик с девкой на берегу загорают.
– Вот суки, – завистливо поморщился Паук.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Ладно, нехрен рассиживаться. Если хочешь, как они, то потопали дальше.
– Твою ж мать! – не смотря на злобное проклятье, Паук послушно поднялся, и пригибаясь, чтоб не высовываться из листвы невысокого кустарника, засеменил следом за напарником обратно в ненавистную черноту.
Нагнав Скальпеля метров через сто, когда они отдалились от оставшейся в оазисе компании на безопасное расстояние, и можно стало, без опасения быть замеченными, идти в полный рост и, не таясь, разговаривать, Паук продолжил разговор, прерванный резким уходом товарища.
– Я так и не понял, нахрена нам нужно пилить еще фигову тучу часов по черноте до дальнего оазиса, когда мы только что могли напасть на ублюдков из-за кустов и загасить всех четверых без лишнего геморроя?
– Потому что я так решил. А мы, вроде, добазарились, что в нашем отряде – я за старшего, – отрезал Скальпель.
– Братан, че ты на ровном месте бычишь-то?! Сложно ответить?
– Здесь удача не на нашей стороне, – снизошел-таки до разъяснения напарник.
– Это еще че, в натуре, за дичь?! – от возмущения Паук даже остановился. – Ну не хочешь говорить правду, так и скажи! Че из меня идиота-то делать?!
– Это правда. Из-за близости первого оазиса к Крынке, у этих четверых, как почетных жителей стаба, здесь преимущество над нами – изгоями. А в схватке с Рихтовщиком на такие факторы забивать нельзя.
– Братан, да ты гонишь! Какая еще, в жопу, удача?! Я-то думал, у ублюдков здесь абилка какая-то специфическая охранная действует. Из-за которой с ними хрен что сделаешь.
– Как видишь, все гораздо проще… Ладно, хорош бузить, пошли дальше.
– Млять! Да я из принципа теперь вернусь, и ублюдков гранатами закидаю.
– Валяй, – равнодушно пожал плечами Скальпель. – Только сперва, по традиции, предлагаю пари заключить. Что они все ТАМ выживут, а ты сдохнешь, подорвавшись на своей же гранате.
– Да че за дичь!..
– Ставка стандартная – черная жемчужина.
– Да нахрен нужен этот спор? Пошли, лучше, вдвоем…
– Я знаю, как все может переиначить удача. И предпочел перестраховаться. Ты не веришь мне, и готов рисковать. Так, давай, забьемся и хлопнем по рукам?
Скальпель протянул приятелю руку, на которую Паук ошарашенно пялился несколько секунд. Потом чертыхнулся и, обогнув напарника, зашагал дальше по черноте.
– Правильный выбор, – хмыкнул Скальпель, разворачиваясь и устремляясь вдогонку за здоровяком.
Глава 10, в которой я отвоевываю новую территорию, дергаю за рубильник и катаюсь на аквагорке
В этот раз, оказавшись на дистанции атакующего рывка, врубающие ускорение твари не пропадали тут же, как раньше, из моего поля зрения, а оставались частично видимыми вплоть до момента непосредственно нашего физического контакта, превращаясь для меня теперь в растянутые а пространстве смутные тени. И упреждая приближение этих теней, я успевал встретить каждую ударом резака или шпоры, вихрями мелькающих в руках, неуловимо-стремительных даже для моей разогнанной Наблюдательности.
Но поскольку твари атаковали меня непрерывным потоком, в котором сейчас их оказалось существенно больше даже, чем в предыдущий раз, я при всем желании физически не успевал отражать оружием сразу все нападки, и приходилось, задействовав ноги и все тело целиком, до кучи еще беспрерывно пятиться и крутиться на месте волчком.
Когда из бокового прохода выскочил последний бегун, ведущая в мою сторону половина коридора была уже сплошь завалена агонизирующими телами зараженных, я же, оттесненный напором толпы, оказался практически прижатым к торцевой стене.
Пространство для маневра здесь резко сократилось, и бесславно подыхающие до этого еще на подступах ко мне твари все чаще стали прорываться через заслон вихря отточенной стали и оставлять кровавые отметины когтями или зубами на моем теле. К счастью, к тому времени поголовье гигантской стаи сократилось примерно на три четверти, и трех-четырех десятков тварей последней волны оказалось недостаточно, чтоб завалить прижатого к стене меня числом и похоронить под грудой тел…
