— Однако! — вырвалось у Уинни.
— Они убежали? — спросил Флинн.
— Маленькие засранцы. — Гроувер метнул на Элсбет злобный взгляд.
— Они не пострадали? — спросила Элсбет.
— Следовало бы!
— Что произошло потом? — спросил Уинни.
— Выходит управляющий магазина, злобный, с полиловевшим лицом, сжатыми кулаками. Я решаю, что толпа успокоится быстрее, если я останусь сидеть на тротуаре. Зеваки всячески обзывают меня. А маленькие засранцы как сквозь землю провалились. Толпа пропустила их и сомкнулась вновь, вместо того чтобы помочь полицейскому. Управляющий кричит на меня.
Я объясняю ему, что я — сотрудник полиции.
Подходят два кембриджских копа, помахивая дубинками, в синей униформе. «Он — не коп, — говорит один управляющему. — Мы никогда его не видели». Тогда я показываю бляху бостонской полиции. Говорю: «Я — сержант бостонской полиции». «А, так ты бостонский полисмен, — тут они чуть не прошлись по мне дубинками. — Здесь не Бостон, а Кембридж! Что ты тут делаешь?» Я кричу, сидя на тротуаре, засыпанном осколками стекла: «Мой босс — инспектор Флинн, и о том, что я тут делаю, можете спросить у него»!
— Они не спросили, — вставил Флинн.
— «Инспектор Флинн? — один чуть не рассмеялся мне в лицо. — Придумай что-нибудь еще. В Кембридже никто не верит, что такой человек существует».
Гроувер все стоял в дверном проеме, побитый, печальный, руки его болтались как плети.
Потом он медленно покачал головой.
Губы его беззвучно шевелились.
— Бедный Гроувер! — Дженни стряхнула пальцем крошки от гренка.
Затягивающуюся паузу нарушил Флинн:
— Гроувер, выслушав тебя, я понял, что ты упустил важную часть инструктажа. Я приказал тебе притвориться, будто хочешь их арестовать. А задача действительно их арестовать тебе не ставилась. И если ты таки пытался надеть на одного из них наручники, то этим нарушил приказ. За что и пострадал.
— Я подумал, если поймаю одного… — Гроувер поник головой.
— …то покажешь себя молодцом перед толпой зевак. И твоя честь не пострадает, — закончил за него Флинн. — Этого как раз и не требовалось. Я хотел, чтобы они поработали на меня!
— Так и получилось, па, оба убежали, — резонно заметила Дженни.
— А сержанту Уилену досталось, — добавил Уинни. — И крепко досталось.
Флинн поднялся.
— Он получил не больше того, что заслужил.
— Я очень сожалею, сержант, — внесла свою лепту Элсбет. — Энергия из моих сыновей бьет ключом. Они могут справиться с кем угодно!
— Да, парни решительные. — Флинн надел пальто. — Впрочем, это неудивительно, воспитывал их я!
Глава 13
В огромном полутемном ледяном ангаре Хесс встретил Флинна злобным взглядом.
— А где твой помощник-недоумок?
— Я приказал ему ехать домой. Ему вчера немного намяли бока, разумеется, при выполнение боевого задания, и он слишком зол, чтобы принести хоть какую-то пользу. А уж ожидание около ломбардов совсем его деморализовало.
— Ломбардов? — рассеянно спросил Хесс. — Каких еще ломбардов?
— Мы остановились у трех или четырех, и я быстренько заглядывал в каждый. И вчера я побывал в пяти или шести. Пока результат нулевой. Вы и представить себе не можете, как много ломбардов в одном лишь Бостоне.
— Хватит вешать мне лапшу на уши, — прорычал Хесс. — Другими словами, ты и твой идиот-охранник вчера набрались, но ты утром встать смог, а он — нет.
— Неужели мы провели прошлый вечер там же, где и вы?
— Отнюдь. — И Хесс двинулся к группе фибби и каков. Возможно, миролюбие Хесса объяснялось именно тем, что он оторвался от стаи. А Флинн, на голову выше и куда как шире в плечах, стоял между Хессом и фибби с каками, причем ближе к Хессу.
Баумберг откашлялся.
В ангаре лежали обломки самолета, вылетевшего рейсом восемьдесят в Лондон.
Хвостовая часть, практически целая, с торчащей кверху антенной.
Передняя сильно помятая. Флинн заглянул в обугленное нутро. Мужчины с фонариками внимательно рассматривали пульт управления в кабине пилотов.
Ряд двойных кресел, как говорил Баумберг, из салона первого класса, левой его части, целый и невредимый, только обшивка кресел пропиталась морской водой. Ремни безопасности аккуратно срезали. Тела убрали.
Вероятно, люди, сидевшие на этих креслах, в них же и свалились с неба в воду.
Секции крыльев, три из четырех двигателей, большие и маленькие обломки самолета.
— Для тех, кто еще не знает, — Баумберг чуть ли не кричал, иначе в ангаре его бы не услышали. — Мы чуть ли не на сто процентов уверены, что самолет взорван бомбой, спрятанной в чемодане, который находился в заднем багажном отсеке по правому борту.
— Почему не на все сто? — спросил Хесс.
— Мы еще не нашли второй правый двигатель. Когда найдем, отпадут последние сомнения. Он находился рядом с местом взрыва.
— Вы хотите сказать, — подал голос молодой Рансей, — что причиной взрыва мог быть один из правых двигателей?
— Не совсем, — ответил Баумберг.
— Тогда что? — продолжил Рансей. — Какой-то узел двигателя мог взорваться, отлететь в багажный отсек и там взорваться вновь?
— Нет, — Баумберг слишком устал, чтобы реагировать на полную чушь. — Я не знаю, что говорю. У нас есть доказательства того, что взрыв произошел в правом заднем багажном отсеке. Стенку в этом месте вывернуло наружу.
— Тогда почему вы упомянули двигатель? — спросил Рансей.
— Потому что мы его еще не нашли. А когда найдем, похоже, он не скажет нам ничего нового.
— Мистер Баумберг, вы уже знаете, какой груз был на самолете? — спросил Флинн.
— Мы знаем, Флинн! — проорал Хесс. — Мы все знаем. Все, кто работает по этому делу!
— Может, кто-нибудь соблаговолит поделиться этим знанием со мной? — обратился Флинн ко всем присутствующим.
— Почта, Флинн! Почта! — проорал Хесс.
— Понятно. Что-нибудь еще?
Баумберг попытался улыбнуться.
— Еще ящик экспериментальных кондомов. Через Лондон их направляли в Индию.
— Кондомов? — переспросил Флинн.
— Презервативов.
— Ай-яй-яй, — покачал головой Флинн. — Если бы Лига лишних людей знала. А что в них было экспериментального?
— Заверяю вас, ничего взрывающегося в них не было.
Ему ответил общий хохот. Улыбнулся и сам Баумберг. Чувствовалось, что он на грани нервного срыва.
— Мистер Баумберг, мог человек, не собирающийся лететь этим рейсом, каким-то образом положить чемодан с бомбой в грузовой отсек?
— Конечно, — ответил Рансей. — Он мог дать его… он мог положить бомбу в чемодан пассажира.
— Или бомбу мог подложить в самолет кто-то из грузчиков, — поддакнул Флинн.
— Такое возможно, — быстро ответил Баумберг.
— Или, — продолжил Флинн, — какой-то человек, не имеющий никакого отношения ни к авиакомпании, ни к аэродромным службам, мог проникнуть на летное поле между полуночью и двумя часами ночи и подложить бомбу в самолет. Вы же сказали, что этот грузовой отсек был открыт настежь.
— Нет, — возразил Баумберг. — Не настежь. Конечно же, нет.
— Но доступ к нему был? — не унимался Флинн.
— Да, полагаю, что да. Но служба безопасности аэропорта…
— Неужели служба безопасности действительно обеспечивает полную безопасность? — спросил Флинн.
— Нет. Полагаю, что нет.
— И еще. Вы собирались выяснить, не показался ли чей-либо багаж подозрительным.
— Я выяснил. Не показался. Но, как вы понимаете, большая часть багажа поступила из других аэропортов. То есть тот багаж уже проверяли. К примеру, самолет, прилетевший из Сан-Франциско, опоздал. И багаж перевозили из самолета в самолет. В грузовое отделение аэропорта он не поступал. Было темно. Два часа ночи. Человеческая психология…
— А багаж бостонских пассажиров? — спросил Флинн.
— Никаких подозрений не возникло.
— Багаж сканировали? — спросил Флинн.
Баумберг потел, хотя в ангаре царил холод.
— Опять же человеческая психология. Видите ли, раз другая часть багажа, поступившая, скажем, из Сан-Франциско, не сканировалась…
— То не сканировались и чемоданы из Бостона?
Баумберг шумно сглотнул.
— Да.
— Значит, багаж пассажиров, летевших из Бостона, никакой проверки не проходил?
— Не совсем так. Наши сотрудники, принимающие багаж, прошли соответствующий инструктаж. Если они видят, что пассажир нервничает или чемодан слишком легкий или тяжелый…
— …или в нем что-то тикает, — вставил кто-то из каков.
— …тогда он помечает этот чемодан и его обязательно сканируют. Я повторяю, что те чемоданы и сумки пассажиров рейса восемьдесят не вызвали ни малейшего подозрения. Видите ли, багаж проходил внешний осмотр…
— Но ни один из чемоданов не открывали и не просвечивали, — уточнил Джек Ронделл.
