Новые гости появляются на сцене; затем Юдифь в белом венчальном платье, ее ведет под-руку Манассе, последним входит слуга.
Иохаи
Вы сердитесь? Но посмотрите сами!Украсит ли столь празднично себяТа женщина, что плачет неутешно?
Де-Сильва
Невесту ведь другие наряжают.
Юдифь
Добро пожаловать, друзья! (К Иохаи.) Итак,Как это обусловлено, бумагиИ договор подписаны уже?
Иохаи
Не будьте так жестоки, выдавая,Чем счастье я свое завоевал!
Юдифь
Вы так же подтверждаете, отец,Что снова стали тем, чем были прежде?
Манассе
Да, снова я — Манассе Вандерстратен.
Юдифь
Вновь наслаждаться счастием, отец,Вы сможете как некогда, скажите?
Манассе
О, успокойся же, мое дитя!Своею жертвой ты мне все вернула,Стыжусь теперь я счастья своего!
Юдифь
Ну, хорошо!!. Идем…
(Делает несколько шагов, шатается.)
Манассе
Дитя!
Иохаи
Вам дурно?
Де-Сильва
Хоть на мгновенье дайте ей покой!Я провожу ее до алтаря.Уйдите все! (Юдифи)Присядьте на минуту.
Все уходят, кроме Юдифи и де-Сильвы.
Юдифь
Не здесь!.. Не здесь!.. Вон… призрак… на скамье..Вы видите?.. Он мертвеца бледнее…
Де-Сильва
Пустое!.. бред…
Юдифь
Нет, правда это! Правда!Смотрите… он недвижен… он сидит…
Де-Сильва
Недвижим взгляд ваш пристальный и только!О, вспомните достоинство свое!Своим поступком вы должны гордиться!..
Юдифь
Видали ль гордость вы в слезах, де-Сильва?
Де-Сильва
У тех, кого сжигает нетерпенье…Вам все известно?
Юдифь
Все и ничего.
Де-Сильва
Страницу эту в жизни зачеркните!Мы целый день известий не имели.На кладбище, где мать его лежит,Хотел покончить он самоубийством, —Его прогнали сторожа, и он,Как говорят, направился оттудаК своей сестре Рахиль Спиноза, тамОн Баруха, ее сынишку, учитПо-гречески. Так, проклятый вдвойне,Блуждает неприкаянный изгнанник.Коль мыслит он еще, то сознает,Что мщеньем низким он себя унизил.
Юдифь
Ах, если б мне увидеть эту месть,То мщенье, о котором я взываю,И к аду, и к судьбе, и к небесам!Ведь от того, кого мы любим крепко,И месть сладка!
Де-Сильва
За что же мстить он может?За спесь Бен-Иохаи, толстосуму?Иль дочери за жертву для отца?Иль за три дня борьбы ужасной с долгом?Люблю тебя я за поступок твой,Рожденный детской чистотою сердца.Ты дочь моей сестры! И ты должнаСпасти отца от гибели и горя.
Юдифь (задумчиво)
Когда скончалась мать моя, скажите,Как вел себя, что делал мой отец?
Де-Сильва
Оставь, Юдифь! Что было — то прошло.
Юдифь
Как он потерю эту перенес?
Де-Сильва
Твоя родная мать — Инес де-Сильва!И в честь ее здесь памятник стоит.
Юдифь
Одеты мрамором — молчат страданья!Еще скажите: брат мой старший Перэс,Давным-давно умерший в раннем детстве…
Де-Сильва
Ну, что ты все о прошлом говоришь!Чем для Манассе был твой брат умерший,Прочти вон там (указывая в сад) на мраморной колонне.
Юдифь
Прощайте же, де-Сильва!
Де-Сильва
Что с тобой?Ты изменилась… побледнела… спазмаСжимает грудь твою. (Кричит.) Воды скорей!О, всемогущий! Что с тобой?
Юдифь
Прошло.
Де-Сильва
Венчанье ваше нужно отложить!Тебя покинут силы.
Юдифь (слуге)
Вот сюда!(Смотрит пристально на поставленную воду, затем:)Де-Сильва, руку! К алтарю ведите!
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Входит Уриель, в сопровождении Баруха Спинозы, который держит в руках цветы.
Барух
Давным-давно я с вами не ходилВ прекрасный этот парк… А здесь сегодняКакое-то большое торжество.
(Отходит в сторону, оставив Уриеля одного.)
Уриель
Она! В венчальном платье! Тот же рабби,Кем проклят я, благословит ее.О, если бы вмешаться мне и руку,Что проклята, поднять над алтарем!Нет гнева на нее; она свершила,Все то, что некогда свершил я сам.Я Иохаи звал на поединок,Но жалкий трус перчатку возвратил:Ведь мы — не португальские гидальго —Гласил его насмешливый ответ.
Барух
(возвращается назад с цветами)
Мне говорила мама, что для васОпаснее других вот это место.Вы избегать его должны, а мыКак раз сюда и забрели, мечтая.
Уриель
(все еще сам с собой)
Ведь мы не португальские гидальго!О, нет! Душепродавцы мы! Плуты!Червонцами набитые кули!
Барух
Когда с собой вы, дядя, говорите,То верно думаете в этот миг?Давайте с вами заключим союз.Вы спросите, а я отвечу вам. (Смеется.)Я мастер отвечать! Но не хватаетВопросов мне, другим — наоборот!
Уриель
Не размышляй, дитя! Спи, как цветок,Что расцветает в красоте беспечнойБез мыслей о создателе своем.Пускай твой дух волнуется, как море,Стремится вдаль от шумных береговВ свободные и гордые просторы,Где нет вопросов палачей-людей:Кто ты — еврей, христианин иль турок,Ты нидерландец или португалец,Народу верен ты иль королю,Народовластию или тирану?Будь глух, дитя, к таким вопросам! ПустьОтвет на них в твоей груди таится.
Барух
Сюда идут. Могу ли взять цветыДля матери?
Уриель
Брось лучше их, Спиноза!Они увяли. А тебе пораИтти домой!
Барух
А вы, мой милый дядя?
Уриель
Спустилась ночь. Иди, мой сын! ПриветВсем передай.
Барух
На праздник остаетесь?
Уриель
Быть может… Да хранит тебя господь!Иди! А я потом приду.
Барух
ЦветыЯ брошу здесь. Они уже завяли.А знаете, как различаю я,Цветы, что на стебле и что увяли?Те — верно — мысли, эти же — понятья!В тех — мысль творца, в них мыслит он, а здесь —Лишь представление людей о вещи.И разница ведь только в аромате,Да в свежести их красок, в бытии;Вот и творца я называю жизньюИ бытием. Увядшие цветыВедь даже не цветы: одно понятьеЕще имеет ценность в них, а такОни — ничто, пускай умрут спокойно.
(Выпускает цветы из рук.)
Ну, — смейтесь же! Ведь вы всегда смеетесь,Как только размышлять я начинаю.Что ж нынче вы серьезны? ПоскорееК нам приходите! Ведь еще успеемПо-гречески мы с вами почитать.
(Уходит.)
