— Выметайтесь вдвоем. — Тотчас вспомнил про полосатые носки под его одеялом и через плечо крикнул:
— Втроем.
— Вы не выпили витамины! — вслед ему сказала Сабина, отчаянно жалея, что в холодильнике нет зеленого салата. Салат входил в обеденное меню, а она готова была съесть сейчас даже клевер.
Звонок продолжал надрываться, и хозяин рывком распахнул дверь. На пороге стоял Николай Безъязыков, занимавший в «Бумажной птице» должность главного менеджера по работе с клиентами. Он был невысок, но строен и отличался вкрадчивыми манерами. Хитрые раскосые глаза и длинные волосы, собранные в «хвост», делали его похожим на женщину. В руках он держал пластиковую папку, из которой лезли договора, разбухшие от скрепок.
— Сергей Филиппович, — тоном обиженного ребенка протянул он. — Надо ведь подписать!
— Извини, Николай, я не успел сегодня заехать на фирму.
— А дозвониться вам было невозможно! — крикнула из кухни Сабина. Она не верила, что ее уволили всерьез, иначе уже наелась бы экономкиных пирогов, которые так и просились в рот.
— Мой телефон постоянно включен, — сердито ответил Тверитинов, быстро возвращаясь на кухню.
Безъязыков, кряхтя, стащил с себя ботинки и прямо в куртке двинулся вслед за ним. Увидев возле холодильника незнакомую женщину в лифчике, он оторопело застыл на пороге.
— Телефон не работал! — запальчиво сказала та, не замечая менеджера в упор. Она была упоена спором.
— У меня всегда все работает, потому что я люблю порядок.
— Ерунда! — возразила Сабина. — Вот порожек в комнате у вас плохо прибит. Люди падают и разбивают себе головы.
— Вы что, упали? — с опаской спросил Тверитинов.
Порожек в самом деле отходил, и он постоянно давал себе слово, что займется им, но каждый день уставал как собака и все откладывал и откладывал.
— Я не упала, а вот…
— И почему вы навели сюда столько народу? Какой-то тип из Канады? Почему из Канады, когда он отлично разговаривает по-русски… И кто это лежит на моем диване, хотелось бы мне знать?!
— Это ваш референт.
— Вы шутите?!
— Почему вы постоянно орете? — спросила Сабина, передернув плечами. — Горьков должен был отправить вашу статью господину Саблукову для международного сборника, который издают в Канаде. Об этом вы знаете?
— Об этом знаю, — уже спокойнее ответил Тверитинов. Он догадался, что все понял не правильно, и теперь на его щеках кирпичными пятнами проступило скупое раскаяние.
— Референт приехал к вам, споткнулся о порожек, упал и потерял сознание.
— Очнулся — гипс, — совершенно естественным образом закончил Безъязыков.
На него, впрочем, никто не обратил внимания.
— Саблуков, которому отчаянно нужна была эта статья, поднял на ноги всех, кого только мог. Как ваша помощница, я посчитала своим долгом взять на себя ответственность и привезла его сюда — искать статью.
— И где он сейчас? — спросил Тверитинов.
— Я здесь! — крикнули из уборной.
И канадский представитель вывалился в коридор, застегивая штаны.
— Это Саблуков?
— Сергей Филиппович, — снова жалобно заныл менеджер. — Договора бы подписать…
— Я должен их просмотреть, — резко ответил тот. — Оставляй, я через пару часов приеду на фирму и привезу. Кстати, познакомься, это моя личная помощница Сабина Брусницына. Мне ее рекомендовали как высокого профессионала, — добавил он.
— Здрась-сь-те, — пробормотал Безъязыков, отводя хитрые глаза.
Поскольку помощница была полураздета, замечание Тверитинова о ее профессионализме прозвучало как-то двусмысленно. Менеджер пристроил папку на холодильник, попятился, кое-как надел ботинки и улизнул из квартиры. Никто с ним не попрощался.
— И все-таки. Где мой референт? — спохватился Тверитинов.
— Лежит на диване в гостиной. Думаю, у него сотрясение мозга и его нужно отвезти в больницу, — ответила Сабина, решив, что буря миновала.
— Почему же вы не отвезли? — придрался он уже по инерции.
— Потому что явилась ваша Жужи. Я хотела с ней поговорить по душам.
— Господи боже мой! — опять перешел на повышенный тон Тверитинов. — С какой стати вы собирались с ней разговаривать?! Какое вам дело до Жужи?!
— А зачем она пришла? — упрямо спросила Сабина. — Кроме того, я ваша личная помощница. А помощники обязаны помогать.
— Не говорите глупостей. Когда вы отдаете белье в прачечную, то вовсе не хотите, чтобы прачка вышивала на нем узоры. Занимайтесь своим делом — и точка. Не лезьте в мою частную жизнь.
Сабина хотела надуться и тут неожиданно заметила, что сверху на ней ничего нет, кроме лифчика. Вместо того чтобы вскрикнуть и выбежать вон, испуганно вращая глазами, она набросилась на Тверитинова:
— Я от вас с ума сойду! Пришли и сразу устроили скандал. Неужели трудно было сказать, что я забыла надеть кофточку?!
— Мне и в голову не пришло, что вы забыли. По-моему, любой нормальный человек знает, что на нем надето.
— Значит, вы считаете, что я специально разоблачилась к вашему приходу?!
Она рванулась к выходу из кухни. Но для того, чтобы ретироваться, нужно было как-то потеснить оппонента.
— А разве нет? — насмешливо спросил он, радуясь, что снова оказался хозяином положения и ему не придется извиняться. Извиняться Тверитинов не любил, считая, что другие расценят это как проявление слабости.
— Что бы вы себе ни думали, это не правда, — сказала Сабина. — У меня нет никакого желания примешивать к рабочим отношениям всякие эмоции. Кроме того, вы не в моем вкусе.
— Вы врете. Я нравлюсь всем женщинам. — У босса было омерзительное выражение лица, которое провоцировало и дальше говорить ему гадости.
Сабина уже раскрыла рот, но вовремя вспомнила о том, что она — высокий профессионал, и замолчала. Как это она позволила себе так разойтись? Если бы Петька услышал, он бы убил ее.
— Разрешите мне пройти, — мрачно потребовала она.
— А я вам не мешаю.
На самом деле он ей мешал. Для прохода оставалась узкая щель, через которую можно было протиснуться только бочком. Разгневанная, Сабина полезла в нее, оказавшись на мгновение лицом к лицу с Тверитиновым. Условно говоря. Он был значительно выше и смотрел на нее сверху с дурацкой ухмылкой. У него был колючий пиджак, от которого слабо пахло табаком, и жесткий ремень, поцарапавший ей живот. Она ойкнула, но не стала останавливаться. Прошла по коридору, нырнула в кабинет и натянула кофточку, сердясь на себя, на своего босса, на всех на свете.
Дневник Ани Варламовой, завернутый в пакет, лежал под ее сумочкой. У Сабины не было времени прочитать записи до конца, зато она успела замаскировать опасную находку. Купила в киоске другой блокнот, подходивший по размеру, оторвала обложку и вложила в нее дневник. Его собственную, яркую, блестящую обложку пришлось выбросить. Теперь уж точно не вернешь находку в спальню Тверитинова. Кроме того, вряд ли удастся приклеить ее скотчем на прежнее место. Технически сделать это очень сложно, шкаф так устроен: дно довольно высоко, а к полу опускается низкая резная планка. У нее точно ничего не выйдет, так что не стоит и пытаться. Самое главное, чтобы сегодня Тверитинов не хватился пропажи. Позже будет невозможно связать исчезновение дневника с появлением в доме новой помощницы. Если он вообще знает о дневнике.
Сабине страстно захотелось прочитать, что еще думала Аня Варламова о своем боссе. Первая ее запись весьма оптимистична. Но кто знает, что будет потом? Сабина украдкой взглянула на дверь. Тверитинов думает, что она здесь одевается, поэтому не ворвется без предупреждения. В запасе есть несколько минут.
Сабина достала дневник и перевернула первые страницы. У предыдущей помощницы был свободный, очень разборчивый почерк. Записи читались легко, без запинки.
— На чем я остановилась? — пробормотала Сабина, бегая глазами по строчкам. — А, вот. Нашла.
«Сегодня со мной произошла ужасная история. До сих пор не могу прийти в себя. С.Ф. попросил принести несколько фирменных блокнотов, завернуть их в подарочную у паковку и положить ему на стол. Я отправилась к секретарше, но она уже ушла, и я решила, что запросто могу попросить блокноты у кого-нибудь из производственного отдела — у них всегда есть в запасе парочка образцов.
Я спустилась по лестнице вниз, рассчитывая поговорить с Чагиным, но того не было на месте. А из-за двери в маленькую комнату, которую все называют кафельной, доносились голоса — мужские. Мужчины спорили, по крайней мере, разговаривали на повышенных тонах. Мне показалось, что один голос принадлежит Чагину, но я и сейчас в этом не совсем уверена. Я подкралась поближе и тут услышала нечто ужасное!
Первый голос говорил, что нужно придумать какой-то другой план, потому что, если разделаться с НИМ здесь, будет слишком много грязи. А следы оставлять опасно. На что второй отвечал, что ничего страшного, у него есть человек, который со всем справится. А если останутся следы, он их лично уничтожит. Кроме того, стены там из плитки, а она отлично моется.
