К тому времени сыну «мусорщика» было уже девять лет.
— Знаешь, сколько у меня таких бастардов? — засмеялся «мусорщик». — Всех обеспечить даже мне не по карману. Но я тебе дам немало денег золотом и серебром, если ты принудишь Панайотиса выполнять супружеские обязанности. Ведь он твой муж и не вправе тебе отказать.
— Что ты за человек такой?! Сам сатана тебе не учитель, а, пожалуй, ученик, — с укором посмотрела женщина на «мусорщика». — Зачем тебе все это? Ты же и сам афонский монах! Как терпит тебя на святой земле Матерь Божья?!
— А вот это не твое дело, женщина! Выполняй, что я сказал, и в накладе не останешься, — «мусорщик» назвал свою цену, и женщина прельстилась большой суммой, не справившись с искушением.
— Хорошо, но пусть этот грех останется на тебе!
— Все грехи взял на себя Христос, разве не так? — рассмеялся архимандрит Фалалей.
Через неделю, решив все свои дела в городе, женщина вернулась домой и твердо заявила Панайотису:
— Хорошо бы тебе принять ванну с травами, чтобы отбить свиной запах, потому что я хочу переспать с тобой, чтобы зачать еще одного ребенка. Георгиос вырос и станет тебе помогать с нашим новым малышом. В других семьях полно детей, а у нас растет только один. Я очень хочу еще одного ребенка.
— Но мы же договорились! — гневно сказал Панайотис. — Ты прекрасно знаешь, что Георгиос не мой ребенок! Я пошел на все это только ради Христа. Я помогал тебе, кормил тебя, а ты не можешь выполнить мое небольшое условие…
— Ха! Ты думаешь, что это так легко — жить без мужней ласки? Если ты воспитываешь Георгиоса ради Христа, так переспи же со мной тоже ради Христа. Только отбей свиной запах.
Ты мой муж, а Георгиос — твой законный сын. Что же ты его признал, если это не твой сын? Пойди, позови Георгиоса и скажи, что ты ему не отец. Пойди-пойди, позови! Или спроси нашего священника, имеешь ли ты право отказывать жене в супружеских отношениях! Ты ведь женат, дорогой, и живешь не в монастыре на Афоне, а в моем доме. Так что прими ванну, чтобы отбить этот дурной запах…
Панайотис смутился. В принципе она, как законная жена, была права. Но он все равно был полон решимости сохранить девственность. Ради этого он стал спорить с женой с долей лукавства.
— Разве я мужчина? Столько лет я жил с тобой — красивой женщиной — и не разу не захотел тебя. Сама моя плоть огрубела от постов, трудов и постоянного воздержания. Я уже разменял четвертый десяток, но до сих пор девственник. Подумай сама! Не способен я жить с женщиной. Оставь меня, жена, ради Бога!
— Говоришь, что ты не мужчина? — лукаво посмотрела на Панайотиса жена. — В этом причина твоего отказа?
— Да, — ответил простодушно Панайотис.
— Так давай хотя бы проверим это! Прими ванну с лавандой, отбей скотский запах. Отдохни пару дней от работы, пусть за свиньями приглядит Георгиос. Я приготовлю нам ложе с лепестками роз и прекрасный ужин с самым хорошим вином и сыром, — жена посмотрела ему в глаза. — Мы прекрасно проведем время за ужином, а потом возляжем. Доверься мне, я имею опыт в любовных делах. И мы проверим, мужчина ты или нет. Если же нет, то я отстану от тебя, и никогда не буду просить тебя о подобном. Я попрошу у тебя прощение за недоверие. И будем тогда вместе благодарить Бога за то, что дал нам хоть одного сына.
Панайотису пришлось согласиться с предложением жены. Когда он принимал ванну, то горько плакал и жаловался Матери Божьей, проклиная свое невольное знакомство с «мусорщиком» — человеком, причинившим ему столько бед. Панайотис просил Пречистую помочь ему сохранить обет девства. Он просил Ее сохранить своего раба, до сей поры не отступавшего от своих убеждений, оградить его от сетей женщины — пусть бы он и не осквернился, так как был ее законным мужем, но обет Пречистой был бы нарушен.
После ванны Панайотис впервые за долгие годы отдыхал. Работать ему приходилось даже в праздники, чтобы обеспечить большие потребности жены и, конечно же, прокормить и одеть Георгиоса, которого он любил как собственного сына. Свои потребности он почти не учитывал. Георгиос тоже любил Панайотиса и рос в любви и благочестии. Мать же, часто покидавшая родное селение, виделась с ним редко. Панайотис договорился с женой говорить Георгиосу, что ее частые поездки в Салоники связаны с делами благотворительности…
Он отдыхал — чисто одетый, в убранной комнате, в которой уже не чувствовалось свиного запаха. И тут подступил к Панайотису нечистый, возжигая в нем страсть к жене:
— Что твой обет? — шептал лукавый дух. — Юношеский запал. Познай свою законную супругу, зачнете сына. Если ты так полюбил чужого Георгиоса, представь, как будешь любить своего настоящего сыночка? Познай свою жену, как Аврам познал Сару, — и будешь плодовит, как праотец…
Мысли дьявола завладевали его умом и Панайотис смущался. Но тут он снова вспомнил данный Пречистой обет и постарался выбросить из головы эти греховные помышления. «Делай, что можешь, а что Бог даст, то и будет», — с такими мыслями он отправился в супружескую опочивальню.
Там его уже ждала жена. Она была красивой женщиной, но ее красота была плотской и чувственной, она не затрагивала душу Панайотиса, а лишь погружала его огрубевшее в трудах тело в сладостную истому. Войдя в ее комнату, он лег на ложе и повернулся лицом к стене, даже не глянув на свою жену. Через минуту он почувствовал ласковые поглаживания по спине…
Но вдруг, Божиим изволением, в женщине проснулась совесть и она воскликнула:
— Да что же я делаю?! — закрыв лицо руками, она выбежала из спальни и заплакала. Сквозь рыдания Панайотис услышал:
— Ты жил со мной, воспитывая моего ребенка, хотя ты и сам невинен как дитя, а я за деньги решила погубить и тебя, и последнее, что у меня осталось хорошего в душе. Да не будет этого! — вернувшись в спальню, она сказала. — Прости меня, Панайотис, за все! Я была всегда неправа пред тобою, прости меня…
Муж с радостью отвечал ей:
— Слава Богу, за то, что не дал дьяволу погубить мой обет.
Дьявол же сильно разозлился на женщину за это, и она тяжело заболела.
Муж с Георгиосом ухаживали за ней около месяца, пока она не умерла, слезно покаявшись в своих грехах и причастившись перед кончиной Святых Тайн. На похороны явился и «мусорщик» в богатых монашеских одеждах. Он стоял поодаль и по окончании отпевания со злобной ухмылкой обратился к Панайотису:
— Да уж, довел ты эту женщину своей праведностью, холоп! Видимо, что-то есть в тебе, крестьянин. Но знай, что дом, в котором вы жили, принадлежит мне — я купил его своей любовнице много лет назад. Виноградник и хлев тоже мои. Я приехал, чтобы вступить в права наследования и передать все имущество перекупщику. Вы с пасынком остаетесь нищими, и теперь посмотрим, как в нищете сохранишь ты свою праведность. Я-то грешник, но на данный момент — я игумен большого святогорского монастыря, влиятельный, уважаемый и богатый человек. И пока я жив, ты никогда не попадешь на Афон. До смерти будешь холопом, а не монахом. Два раза я предлагал тебе дружбу. Но теперь не буду, — «мусорщик» покачал головой. — Уже поздно, крестьянин!
— Помолись за меня, отец Фалалей, — Панайотис поклонился нечестивому архимандриту.
Тот оглянулся, чтобы никто не заметил, и сплюнул на землю.
— Дурак ты, крестьянин, дураком и помрешь! — сказав это, «мусорщик» ушел.
Отец и пасынок жили какое-то время в селении. А потом Панайотис сказал Георгиосу:
— Пойдем отсюда, чтобы скорбь по матери не объяла нас. Руки у нас есть, здоровьем Господь не обделил. Будем наниматься и работать все лето, а в холодные времена жить при монастырях.
И Панайотис с Георгиосом ушли из селения. Они скитались по болгарским и греческим селениям, останавливаясь возле монастырей, чтобы иметь возможность причащаться Святых Тайн и молиться Господу. Так прожили они больше десяти лет, и Георгиос вырос праведным благочестивым юношей, желающим в будущем принять монашеский постриг. Отец и сын хотели вместе пойти на Святую Гору, если бы «мусорщик» умер, но к тому времени он стал известным святогорским архимандритом.
Они ждали. Но и время делало свое дело — однажды Панайотис, устав от изнурительных трудов, упал на холодную землю и почувствовал, что больше не может встать.
Георгиос дотащил отца до постоялого двора и вызвал лекаря. Врач, осмотрев больного, сказал, что пора вызывать священника, так как Панайотис скоро престанет перед лицом Господним.
Перед смертью Панайотис позвал Георгиоса, благословил его и сказал несколько напутственных слов:
— Сынок, я провел не очень радостную жизнь, но сохранил свой обет Пресвятой. Поэтому надеюсь на милость Божью в Царстве Небесном. Как у каждого человека, были у меня моменты скорби и моменты радости. Я ни о чем не печалюсь и благодарю Господа за все. Ты взрослый человек и можешь сам руководить своей жизнью с помощью Божьей. Но у меня есть к тебе просьба, — Георгиос со вниманием стал слушать. — Когда-то давно, еще до знакомства с твоей матерью, я подвизался на Святой Горе Афон и был излишне ретив в своем желании служить Матери Божьей. Я был горд своими душевными качествами, как богач, который кичится золотом и серебром. Поэтому Господь послал мне безжалостного гонителя, который и сам сейчас подвизается на Афоне. Он гнал меня долгие годы, потому что мы однажды начали с ним некий спор: что сильнее на земле, праведность или нечестие? Этот человек искушал меня всевозможными гонениями, уверяя, что нечестие сильнее любой праведности. Он обманывал и гнал меня, но во время всех этих испытаний со мною был Господь и согревал меня Своей любовью. И я счастлив, что провел жизнь полную скорбей и лишений, воспитал тебя и напутствовал в вечную жизнь свою жену — твою мать. Все это время я молился за моего гонителя и теперь молю Господа простить его за все, потому что и его трудами Господь врачевал мою кичливую душу.
