Глава 13. Нападение
Красс поджидал супруга Алины в своем джипе неподалеку от элитного дома на Можайке. Каждую субботу ближе к полуночи семейство Алины и Исы выдвигалось на дачу. Ехали по Можайке. Далее мчались по Минскому шоссе. Километрах в пятнадцати от Москвы у них был аккуратный дизайнерский домик со скошенной кровлей. Красс разведал, что стоял этот дом не в элитном загородном поселке, а в обычной подмосковной деревне, расположенной по обе стороны неосвещенной трассы. Это значительно облегчало задачу…
В эту пятницу Алина выехала из подземного гаража первой. Так случалось. Иногда они отправлялись в коттедж порознь, каждый на своем транспорте. Поздним вечером, когда совсем стемнело и даже блики на снегу исчезли, она проехала на своем белом «Лексусе» мимо Красса, не заметив ни заляпанные номера видавшего виды джипа бывшего возлюбленного, ни тем более его самого.
Его же обуял трепет. Смешанное чувство, сдобренное воспоминаниями о сладкой юношеской влюбленности, романтике первых ночей и вероломной измене. Его тряхнуло от эмоций. Злоба и влечение – все перемешалось. Ненависть всегда побеждает любовь, когда разум отказывается от равнодушия.
Один из «карликов» доложил, что чеченец вышел из подъезда один и сел в «Мерседес», припаркованный в плотном ряду перед домом. Красс подъехал к шлагбауму на выезде из высотки и включил аварийку. Охранник в чоповской униформе среагировал только в тот момент, когда владелец «Мерседеса СL» – один из жильцов элитной многоэтажки – попытался выехать за периметр. Реакция выражалась в том, что он протер заспанные глаза и разглядел силуэты двух машин.
Путь на дорожную полосу преграждал джип, водитель которого – бритоголовый великан – выполнял какой-то немыслимый маневр, пытаясь то ли развернуться, то ли сдать назад. При этом он медлил, не обращая внимания ни на проезжую часть, ни на выезжающего. В это время суток машин на дороге мало. Если что – объедут… А как разъехаться, когда дорожка у шлагбаума узенькая? Причем видно было, что двигатель джипа не заглох. Странная ситуация.
Чеченец, запертый непонятным маневрированием, спокойно ожидал, до поры до времени, не принимая нерешительные действия водителя джипа близко к сердцу. Так продолжалось минуты две-три. Нервы все-таки сдали. Он вышел из машины и направился к создателю нелепой пробки:
– Ты издеваешься, что ли? Что-нибудь сделай в конце концов. Или туда, или сюда поезжай. Дай выехать!
Красс даже не шелохнулся, когда увидел подошедшего к машине соперника – ненавистного похитителя его любви по имени Иса. Лидер фанатов демонстративно взял позвонивший мобильник и начал разговаривать, игнорируя постучавшего в стекло чеченца.
Подошел заспанный охранник. Из любопытства. С ним Красс решил поговорить. Он вышел из машины, гордясь своими мощными габаритами, и, не глядя на Ису, «наехал» на местного секьюрити:
– Ты чо, чеченофил? Или ты даголюб? В будке своей Аллаху молишься на собачьем коврике?!
– Я русский… – поспешил оправдаться худощавый парень с прыщами, забывший к тому же рацию на КПП. Пока он добежит до нее, чтобы вызвать подмогу, этот громила на раз-два может утрамбовать в асфальт.
Любопытство быстро улетучилось, освободив место страху. Его сменщик не раз утверждал, что лучше пять минут побыть трусом, чем всю жизнь – калекой. Сейчас он окончательно согласился с данным постулатом и сделал свой выбор между геройством и обывательским мирком в пользу последнего. Рисковать из-за этих нуворишей, которые и не подумают никогда на чай дать, а лишь бибикают да орут, когда задержишь на мгновение открытие этого проклятого шлагбаума… Считают роботами. Оно и верно. Машинально все делаешь, не обдуманно же эту палку поднимать. Иногда задумаешься или зазеваешься, а они, хотя этот кавказец, надо признать, исключение, сразу в бочку!
– Значит, ты ничего не видел. Ты ведь плохо видишь, но лучше быть слепым, а не мертвым! Правильно?!
Охранник предпочел не вмешиваться.
Красс достал пистолет и наставил его дулом прямо в лицо Исе.
– А ты чего хочешь, «чех»? Поучаствовать в съемках, где я режиссером? Хочешь прямо здесь, раз ты предпочел мою Москву своему аулу, снимем АуАттар?! Один режиссер и один актер и пока один зритель? Кино немое и черно-белое! Ты черный, я – белый, зритель – немой и глухой. И ему неинтересно наше с тобой кино, потому что он ушел спать в свою каморку…
– Лучше стреляй, урод, потому что я тебя видел… – процедил сквозь зубы Иса.
В этот момент подъехали подельники Красса: двое из его «фирмы» в черных вязаных шапках с вырезами для глаз и с битами в руках выпрыгнули на узкую дорожку из «Линкольна», который тут же исчез.
– Тем более ты не один режиссер, вас тут целая банда, – оценил обстановку чеченец. – А я действительно один, но зато не ноль.
– Чо, ваххабит крутого врубил? Типа, по понятиям живет? – спросил писклявым голосом один из облаченных в маску, известный под погонялом Пыж. Не дождавшись ответа, злодей занес биту, ударив со всего размаха Ису по голове.
Потерявшего сознание мужа Алины бросили на заднее сиденье его же машины. Кавалькада тронулась в путь…
За два дня до нападения. Москва– Трусливо пятиться назад! Это называется именно так. Позор! Вот что это такое… – Красс вел свою игру. Когда братва поведала, что «карлик» по прозвищу Пыж замочил гастарбайтера, вожак показательно неистовствовал: – Опять скажут, что оборзевшие от безнаказанности скины режут беззащитных киргизов и таджиков. Они не станут вспоминать, что эти косые «вьетконговцы» по ночам гопничают целыми бандами. Они скажут, что мои люди валят дворников! Точно не спалились?! Это хорошо. Я сам Пыжа накажу! Децимация! Слышали про такое?
Никто не слышал, что такое «децимация», так как практически никто из «фирмы» не разделял с Васей подобного интереса к истории Рима. Все полагались на эрудицию лидера. Крассу пришлось объяснять:
– Легионеров за бегство с поля брани, за дезертирство наказывали так: каждого десятого по жребию казнили, причем свои же, оставшиеся в живых легионеры. Ясно?
– Чо, Пыжа за киргиза валить будем? – не без иронии поинтересовался приближенный качок с татуировкой «Братства» и «коловратами» на заплечьях.
– Я придумал кое-что более продуктивное. – Красс чувствовал оппозиционные настроения в «фирме». Руки хоть и чесались, но марать их кровью никто не собирался. Никто, кроме самых оголтелых, таких, как Пыж. Остальные на самом деле были далеки от планов лидера, поэтому он и держал свои прожекты в голове…
– А что может быть продуктивнее, чем просто выгнать Пыжа с «фирмы»? Мы ж все-таки не скины, а он баламутит тут все. Братва уже про футбол не говорит, только о политике. Или мы теперь скины, Красс, ты скажи… Может, мы не знаем чего? – недовольно пробурчал еще один недоброжелатель кумира «безбашенных карликов» Толя Вездеход, тучный бодибилдер, оказавшийся в компании фанатов от скуки и неразделенной, но романтичной любви к манекенщице.
– Так, все! – пресек Красс разговоры. – Мы уже в политике, если кто-то этого не понял. Если вы тупые, идите и хавайте хлеб и зрелища для несмышленых. Скатертью дорога! Пыж не прав лишь потому, что завалил самого слабого раба. Лучше б он завалил нигера из нашей команды, что сдала прошлый матч. Это бы у меня вызвало уважение. Или влиятельного «чеха»!
– Я на это готов, в отличие от многих здесь присутствующих… – заявил Пыж, но, увидев неодобрительный взгляд вожака, замолчал.
Пыж ожидал решения с понурой головой, не скрывая при этом презрительной ухмылки. Банда стала его семьей, а Красс – единственным его авторитетом и гуру. Он записывал бы в блокнот периодически выдаваемые кумиром афоризмы, если б не самая малость: одно не разглашаемое обстоятельство – если б он умел писать. Да-да, нечему удивляться. Времена ликбеза и беспризорщины в Лету не канули. Пыж родился в полигамной семье, в том смысле, что определить отца в бесконечной череде сожителей его родная мать так и не смогла, неоднократно подчеркивая: «Москва большая, а вероятность – маленькая». При этом она никогда не слышала о теории вероятности. Иначе, по воле злосчастного рока, не переехала бы к очередному «хахалю» в тот самый дом на улице Гурьянова, который взорвали террористы.
К чеченцам Пыж испытывал лютую злобу. Лишь это неприкрытое обстоятельство послужило ему единственным проходным билетом в «фирму». Ведь он не проходил ни по одному из параметров. Ни по комплекции, ни по возрасту, ни по достатку. Красс обеспечил голодранцу шмотки-кэжуал и тренажерный зал из личных средств, имея собственные виды на всегда готового к радикальным действиям закоренелого преступника.
…Трудное детство Пыжа было омрачено не только гибелью матери. Ставший сиротой мальчик попал в детдом, откуда скоро сбежал, пренебрегая коллективным воспитанием и школой и предпочитая жить в подвалах, на вокзалах и подлежащих сносу строениях. Окунуться с головой в криминал оказалось делом техники. В шестнадцать лет он совершил свое первое убийство – это был обычный бомж. К тому времени сердце юноши ожесточилось настолько, что он не чувствовал ни раскаяния, ни сострадания. А убить мог просто так, для забавы.
