и хунвэйбиновские газеты, кто знает, возможно, это будет не только самое многотомное, но и самое удивительное сочинение нашего века. Разноцветные дацзыбао появились не вчера, это не детище «большого тайфуна». Но «большой тайфун» дал толчок к массовому распространению их по всей стране, превратив в орудие пропаганды. А возникли дацзыбао давным-давно, я так и не выяснил, но какому точно поводу и когда. Но я узнал другое: они играли важную роль во всех «кампаниях», начиная с яньаньской «по упорядочению стиля» и вплоть до «большого тайфуна».
Разумеется, мы, дипломаты и иностранные журналисты, уже поняли: всю информацию, содержащуюся в дацзыбао (одни из них были написаны безответственными хунвэйбинами, другие прошли тщательную цензуру, третьи выпущены просто для дезинформации), мы должны воспринимать именно как «уличную», внимательно проверять, сопоставлять и следить, какое отражение она получит в официальной печати.
Но в данном случае ни у кого не было сомнений: такое «постановление» действительно имело место, о нем уже усиленно говорили в дипломатическом корпусе. Осада иностранных посольств в Пекине, издевательства над дипломатами и членами их семей вызывали огромное возмущение, и изоляция, в которой все больше оказывался Китай, должна была заставить китайское руководство пересмотреть свои взгляды на этот вопрос. Но в то же время мы ясно сознавали: подобные «решения» принимались и обнародовались и прежде. Ведь только в феврале не кто иной, как сам премьер Государственного совета Чжоу Энь-лай выступал против подобных бесчинств, а через несколько месяцев, в августе, начались страшные погромы советского и других посольств, наступил «красный август». Долго ли будет действовать новое «постановление»? Ведь сейчас, во время «большого тайфуна», одни решают, а другие действуют.
Успокаивало одно: приближался национальный праздник Китайской Народной Республики, и большинство дипломатов было уверено, что перед праздником будет спокойно.
В своем блокноте я записал:
«13. IX.67 г.
В эти осенние дни улицы Пекина представляют любопытное зрелище. Приближается национальный праздник, и в связи с этим дано указание приостановить беспорядочное расписывание повсюду иероглифов и расклеивание плакатов и дацзыбао. Ведь ожидается приезд иностранцев, а сегодняшний вид Пекина даже у привыкших ко всему пекинцев вызывает чувство неловкости своими вкривь и вкось написанными разноцветными иероглифами разных форм, размера и цвета, потрепанными от дождя и ветров плакатами и портретами. И не только поэтому: необходимо поставить под контроль вывешиваемые дацзыбао, чтобы знать, в чью защиту или против кого выступает то или иное предприятие, учебное заведение или организация.
Удивительные вещи происходят в эти предпраздничные дни в китайской столице! Среди работников дипломатического корпуса ходят слухи о том, что дано указание до 30 сентября, то есть до национального праздника, закончить «объединение» различных фракций и группировок на местах, в учреждениях, на предприятиях, в учебных заведениях. «Объединение» на основе «новых указаний председателя Мао», заявившего, что «внутри рабочего класса не может быть коренных противоречий». «Указания» даны, срок очень небольшой, «объединение» осуществляется. Дни и ночи гремят барабаны и гонги, трубят трубы, носятся грузовики, переполненные хунвэйбинами. С шумом и треском проводится «большое объединение», а глубокие противоречия остаются».
«2. Х.67 Г.
Вчера состоялся сам праздник, отмечалась 18-я годовщина образования Китайской Народной Республики. Эта годовщина воскрешает в моей памяти хронику великих битв и великих наступлений в канун октября 1949 года: войска Народно-освободительной армии — 1-я армия в Северо-Западном Китае, 2-я армия на Центральной равнине, 3-я армия в Восточном Китае и 4-я армия в Северо-Восточном Китае — развернули свои части на огромном фронте в две тысячи километров, от пустыни Гоби на западе до Тихого океана на востоке. Этот фронт пришел в движение и как лавина устремился на юг, форсировал Янцзы и, совершая глубокие прорывы, окружил и уничтожил целые чанкайшистские армии, захватил города, провинции. Чанкайшистскому режиму пришел конец. Победа! Восемнадцать лет назад, 1 октября, на площади Тяньаньмэнь — «Площади небесного спокойствия» триста тысяч человек, присутствовавших при совершении этого исторического акта, с радостью провозгласили: «Победа!», «Свобода!» Созданию Китайской Народной Республики радовались трудящиеся всего мира.
С тех пор прошло восемнадцать лет. Сегодняшняя передовая статья «Жэньминь жибао» словно отчет за эти годы: «За 18 лет, следуя указаниям председателя Мао, мы добились блестящих успехов на пути социализма». Но о том, какие блестящие успехи и в какой период они достигнуты, — ни слова. Ни слова не сказано ни о социалистическом содружестве, ни о братской помощи и поддержке. Я читаю эти строки, и они вызывают воспоминания о других словах, о словах, сказанных в июле 1955 года на второй сессии Всекитайского собрания народных представителей: «Советская помощь играет исключительно важную роль, именно она позволяет нам осуществлять сегодня строительство в таких огромных масштабах, такими быстрыми темпами, на таком высоком техническом уровне». «Осуществляя генеральную линию социалистического строительства, разработанную лично Мао Цзэ-дуном, наша родина, совершив скачок, из бедной, отсталой, многострадальной страны превратилась в могучее, цветущее социалистическое государство», — продолжала «Жэньминь жибао». А та же самая «Жэньминь жибао» в феврале 1959 года писала: «Помощь Советского Союза в экономическом развитии нашей страны по своим размерам и масштабам не имеет прецедента в истории».
…Но сейчас я на площади, на официальных трибунах Тяньаньмэнь… Площадь заполнена людьми, знаменами, бюстами, портретами, лозунгами. Солнце, дышащее утренней свежестью, только что взошло над Пекином. Передо мной огромная площадь; с одной стороны ее — здание Исторического музея, закрытого с самого начала «тайфуна», с другой — здание Всекитайского собрания народных представителей, которое точь-в-точь похоже на первое, величественное, каменное, с тяжелыми колоннами и мраморными сводами. Несколько последних вечеров я посещаю это здание. Вчера вечером я был здесь на приеме по случаю национального праздника, а позавчера — на банкете в честь делегации из Южного Вьетнама. Входишь внутрь и сразу попадаешь в огромный холл размером в городскую площадь, облицованный белым мрамором, с мраморными колоннами и сводами. Поднявшись по беломраморной лестнице, входишь в банкетный зал и словно попадаешь на другую площадь, снова из камня, мрамора и дерева; а сверху подобно звездам сверкают гирлянды люстр. Говорят, что этот зал вмещает пять тысяч человек, что это здание, как и его побратим — расположенный напротив музей, — построено всего за десять месяцев. В конце первого десятилетия народной власти и в честь первого ее десятилетия. Но и вчера вечером — на приеме, и позавчера — на банкете у меня почти не было возможности рассмотреть этот огромный банкетный зал. Едва мы разместились на заранее отведенных местах, едва подняли тосты и первые бокалы с китайской рисовой водкой — маотай, как грубая, грязная брань в адрес Страны Советов вынудила нас покинуть зал. У нас, дипломатов социалистических стран,
