Она давно уже проснулась; однако лежала в постели, одетая в тёмно-синюю пижаму, как будто парализованная. Ей не хотелось вставать, что-то делать, о чём-то думать… Лицо её было каким-то безжизненным, в глазах – пустота. Её даже не привлёк запах свежесваренного кофе и выпечки, заботливо приготовленных Артёмом. Словом, всё для неё стало безразлично, и ей хотелось лишь одного: быть там, где отныне её мама. Раздался стук в дверь её спальни.
– Мам, к тебе можно?
– Да, сына, заходи! – ответила Анна, наконец-то очнувшись и всё-таки вернувшись в мир живых. Вошёл Артём.
– Доброе утро, мамочка! – сказал он с нежностью, подходя и присаживаясь на материну кровать.
– Доброе утро, мой мальчик! – сказала Анна с улыбкой больного человека. Оба обнялись и поцеловались.
– Как ты? – спросил Артём мать, ласково гладя её по щеке.
– Тяжело, – призналась мать. – Я почти полночи не спала, не могла найти себе места… Лишь только в три часа ночи заставила себя заснуть.
– Верю, мама, верю. У самого в голове не укладывается, что бабулю убили, да ещё так безжалостно… – и мать, и сын уткнулись друг другу в плечо, и горько заплакали по убитой. – Ладно! – сказал Артём, вытирая свои слёзы. – Жизнь продолжается – и давай как-то привыкать жить по-новому.
– Давай! – согласилась Анна.
– Кофе с оладушками будешь? – спросил Артём.
– Буду! – сказала Анна. – А сколько времени?
– Так к двенадцати доходит, – сказал Артём.
– У! пора вставать! – сказала Анна и стала вылезать из постели. – Ты пока приготовь мне всё, а я переоденусь.
– Хорошо! – сказал Артём. – Да, мам, я тут до отца и бабушки Иры не смог дозвониться – и это меня напрягает. Так что я тебе всё приготовлю, а сам смотаюсь к ним – узнать, что да как.
– Хорошо! – сказала Анна. Сын ещё раз обнял и поцеловал мать, улыбнулся ей, желая утешить и поддержать в трудную минуту, и вышел из спальни. Анна нехотя выбралась из постели, застелила её красивым голубым покрывалом, обшитым жёлтой тесьмой по всем четырём сторонам, и стала переодеваться.
***
Не только Анна Светлова долго не могла уснуть. Ольга Перова тоже провела половину минувшей ночи с открытыми глазами, думая о том, кому было выгодно подставить Георгия? А что его подставили – к бабке не иди! И подставили очевидно кто-то из его близких. Но кто? Жена? Сын? Или оба сразу? А главное – зачем?
Так и не найдя какого-либо вразумительного ответа, Перова решила зайти в соц-сеть. Скорее, просто, чтобы слегка отвлечься. И тут-то её ждал ещё один сюрприз: среди страниц пользователей она увидела и страницу Георгия Светлова. Недолго думая, Перова туда зашла и прочла там несколько записей. Вот некоторые из них: «Госпади, зделайжэ што небудь, штобы эта старая крыса паскарей здохла! Сил ужэ нет тирпетть её копризы! Пребитьбы её, гадену, тапорикам – и все дила!». Или: «Сиврдня старуха слигла с сударагами. Я уш парадавался, думая, што ей канец скора, што ты, госпади, забирёш эту кравапийцу ксибе… Но ты её аставил нам. За што, госпади?! Сколька мне ещё эту безногааю клячю насебе тинуть?! Я пажыть хачю!!!». Или: «Нет, старуху нада канчять как можна скарее! А то ана миня в магилу свидёт. Давольно тирпеть эту палаумную диспатичьку в доме! Вазможна, завтра я и законьчю её дни».
Читая их, она испытывала смешенные чувства ужаса и удивления: ужаса оттого, с какой жестокостью автор пишет о своей тёще, и удивления, что во всех постах полно ошибок. Последнее перевесило первое: «Не может педагог, пусть и физрук, наляпать таких детских и глупых ошибок! – думала Перова. – Или он настолько озверевал, что забывал даже школьный курс русского языка? Бред! Жена не могла такое наляпать – она, как-никак, филолог. Да и вряд ли бы и он, и она, если бы кто-то из них бабулю грохнул, вообще додумался говорить всему свету, как и жаловаться, как бабуля их достала. Это надо быть круглым идиотом! Остаётся сын». Всё встало на свои места. Перовой хотелось позвонить Кузьминскому, чтобы поделиться догадкой… Однако, глянув время на мобильнике (было уже одиннадцать часов!), она не стала звонить, а послала СМС: «Витя, я, похоже, знаю, кто убийца. Встречаемся в полдевятого в отделе. Подробности – на месте. Пока». Такое же СМС она скинула и Масловой, после чего легла спать.
Лариса проснулась также ближе к обеду. Слава богу, ей стало намного легче после субботнего происшествия; однако же, она хотела ещё хоть чуть-чуть поваляться в постели. Перевернувшись на бок, и, свесившись с кровати, чтобы глянуть время на мобильнике, она нашла сложенный листочек из матеренного блокнота. Развернув его, Лариса прочитала: «Ларочка, прости, что бросаю тебя одну в воскресенье, да ещё приболевшую… Но мне очень нужно выйти на работу. Я постараюсь придти пораньше. Не скучай! Целую. Мамуля».
Прочитав последние два слова, Лариса тут же улыбнулась, почувствовав, как её накрывает, словно мягкое и тёплое одеяло, материнская любовь, которую не спутать ни с чем. Более того, она сама много раз, когда хотела получить от матери немного ласки, называла её мамулей. И та, хоть минуту для этого, но находила, и они обнимались и целовались, и им было хорошо в этот момент! Лариса обожала мать (хотя иногда всё же обижалась на неё за то, что та иной раз работала без выходных и проходных!) – поэтому она научилась понимать её и прощать. И в тот воскресный день она, конечно же, простила мамулю. Повалявшись ещё минут двадцать, и, помечтав о чём-то своём, Лариса с лёгкой неохотой всё же выбралась из постели, застелила кровать, взяла из шкафа полотенце, бельё с домашней одеждой и пошла в душ. Приняв душ и позавтракав (а, может, пообедав), Лариса позвонила своей подруге Алине, чтобы узнать домашнее задание: не то, чтобы она боялась получит «двойку» (чего у неё отродясь не было!), или что её не поймут педагоги, а Лариса просто не привыкла идти в школу с пустыми тетрадями. Да и вообще не в характере Ларисы бездельничать. И как Алина ни отговаривала подругу отдохнуть, та стояла на своём, и, получив задание по литературе, физике и английскому языку, принялась их делать. Сделав уроки, Лариса решила сперва пойти немного погулять (заодно купить хлеба), для чего позвала с собой ту же Алину, а потом заняться домашними делами (бельё погладить, ужин приготовить…).
10.
Кузьминскому было не привыкать рано вставать. Он едва ли не с малолетства просыпался в шесть часов утра. Но он и ложился спать
