Хоуп улыбнулась, ей понравилась его прямота. Люди часто притворяются, что могут различить близнецов, хотя очень не многим это удается.
– Я Хоуп. Фейт сегодня вечером – в небесно-голубом.
Он кивнул.
– Хоуп, – повторил он, в его устах ее имя прозвучало как-то по-особенному.
Он говорил с неосознанным акцентом: образованного человека, но со слабыми, слегка режущими слух, оттенками северного говора. В этом заключалось нечто необычное, но ей понравилось. Исходя из своего скромного опыта, она знала, что люди не переносят тех, кто не принадлежит к их кругу, либо тех, чей акцент выдает их происхождение из областей, с которыми ведутся военные действия, либо тех, кто усвоил, вызывавшую зубную боль, сверхизысканную манеру разговора.
Он оказался совершенно не таким, каким она себе его представляла. Ее больше не пугали его грозная внешность и могучее сильное тело. Почему же она заметила это только сейчас, когда он использовал его, чтобы защитить ее? Хотя говорить о том, что он за человек, было еще рано, но этот танец очень ей помог, даже, несмотря на то, что он все время молчал.
– А можно поинтересоваться, что привело вас в Лондон, мистер Рейн?
Он уверенно кружил ее в танце.
– Разные дела.
– О, что ж, разнообразие – это хорошо. А где вы живете?
– Я живу на севере.
Его никто не сможет обвинить в болтливости, подумала Хоуп.
– Так значит вы в Лондоне ненадолго?
– Да. На несколько недель. Возможно дольше. Все зависит от обстоятельств.
Хоуп посмотрела на него и вновь задала вопрос:
– От каких?
Мистер Рейн промолчал. В действительности она и не рассчитывала на его ответ. Миссис Дженнер утверждала, что он ищет жену. Вряд ли он станет обсуждать с ней такие подробности во время танца. Тем более что он очень занят: он то и дело отходит назад, пытаясь соблюсти между ними дистанцию, установленную правилами. Хоуп ужасно хотелось его остановить. Она подозревала, что только упрямство заставляет его быть настолько сдержанным.
Но и Хоуп не уступала ему в упрямстве.
– И каковы ваши впечатления от города? – спросила она.
Он пожал плечами.
– Я был слишком занят, чтобы осматривать достопримечательности.
– Но это же ужасно! – воскликнула она. – Быть в Лондоне и ничего не увидеть. Когда вы возвратитесь домой, домочадцы на вас обидятся, если вы не развлечете их рассказами о ваших безрассудных поступках в столице.
– Большинство людей знают, что ожидать от меня историй о безрассудстве – полный абсурд.
Хоуп сочувственно вздохнула.
– Жаль. А вы никогда не думали, каким приятным сюрпризом это бы для них стало?
– Большинство людей не любят сюрпризов, – серьезно ответил мистер Рейн.
Хоуп вскинула брови.
– Вы не любите сюрпризы? Как странно. А я их обожаю. Вижу, что вы не очень-то разговорчивы, но знаете, вы держите свой свет под бушелем[27]. Хотя почему некоторые держат свой свет под бушелем, для меня загадка. Бушель ведь является мерой веса, не так ли? Я это знаю, поскольку мой дедушка обычно измерял урожай пшеницы в бушелях. Странное выражение, вы так не думаете?
Он проворчал нечто неопределенное. Хоуп про себя улыбнулась. Она понимала, что болтала без умолку, но была полна решимости спровоцировать его на какие-либо действия.
Ей казалось, что в ее руках прирученный тигр, которого она находила очень даже кротким, она перестала быть настороженной и решила вызвать в нем ответную реакцию.
– Итак, кто же ждет вас дома? Как вы думаете, я бы им понравилась? – совершенно непринужденно спросила Хоуп.
Он одарил ее угрожающим взглядом. Хоуп ответила ему улыбкой. Она обожала, когда он надевал на себя эту маску. Тигр, предупреждающий овечку: «Убегай, или я тебя съем». Хоуп нравились всякого рода вызовы. Овечка подпустила его ближе. Одна ее часть спрашивала себя, зачем ей это надо. А другая – получала истинное удовольствие.
– Вам должно быть стыдно вернуться домой, не имея в запасе ни одного рассказа о вашем безрассудстве. Или хотя бы об осмотре известного памятника. Вы видели коллекцию скульптур из мрамора лорда Элджина[28]? Он привез их из Греции. Представляете, им тысячи лет.
– Я не интересуюсь стариной, будь то Греция или что-либо иное.
– Ну, разумеется нет! – согласилась она, притворно возмущаясь. – Никто не интересуется стариной! Но мраморные скульптуры – это последний крик моды, вы непременно должны их увидеть. Знаете, нужно следовать la mode[29]. Моя младшая сестра очень интересуется такими вещами, и от нее я многое о них узнала. Если вам потребуется гид, то возможно... – Она многозначительно замолчала. Ни один из знакомых ей джентльменов не смог бы устоять перед таким заманчивым предложением.
Мистер Рейн быстро взглянул на Хоуп, и она почувствовала, как напряглась его рука, лежавшая на ее талии. Она поняла, что он продолжает держать ее на расстоянии.
Все, что он сказал в ответ на ее слова, было:
– Скульптуры лорда Элджина меня не интересуют. Также как и что-либо другое.
Черт бы побрал этого человека! Он вовсе не джентльмен; как она могла об этом забыть.
Как только танец закончился, Себастьян поклонился, поблагодарил Хоуп и проводил ее из танцевального зала. Миссис Дженнер заспешила к ним с такой скоростью, что мистеру Бемертону оставалось только следовать за ней по пятам. Поравнявшись с ними, компаньонка Хоуп прохладно кивнула мистеру Рейну и схватила подопечную за руку.
– Не стоит задерживаться, моя дорогая. До свидания, мистер Рейн, Джайлс, – произнесла он, не слишком вежливо давая понять, что их просят уйти.
Мистер Рейн снова поклонился, одарил Хоуп долгим обжигающим взглядом, затем решительно развернулся, приглашая своего друга, мистера Бемертона, следовать за ним.
Хоуп провожала их взглядом, наблюдая за тем, как Мистер Рейн удаляется от нее все дальше. Ее начало знобить, ей стало холодно, теперь, когда она почувствовала себя такой одинокой, когда она больше не могла его касаться. Не мужчина, а сплошные противоречия. Найдя и пригласив Хоуп на танец, он вдруг решил держать ее на расстоянии всеми возможными способами. Почему?
Что же касается лично ее реакции... Если он являл собой сгусток противоречий, то ее собственное поведение было еще менее объяснимым. Хоуп отталкивала его сила и в тоже время притягивала его мягкость. Мистер Рейн общался с ней, ни разу не улыбнувшись, чтобы очаровать ее, что как раз ее и очаровало. Он не сделал ни единой попытки заманить ее в свои сети каким-либо способом, и все же, когда он смотрел на нее голодными глазами, по ее телу пробегала дрожь.
