воссоединения с женой появился паспорт на имя болгарина доктора юриспруденции Иордана К. Иорданова, презентованный болгарскими друзьями социал-демократами. Конспирация проявлялась и в том, что вся корреспонденция между заграницей и Россией шла через чеха Модрачека в Праге. От него только по почте попадала в руки нелегала в Мюнхене.
Жили Иордан К. Иорданов и его супруга тихо-тихо в предместье, круг их общения строго ограничивался проверенными людьми. Просидев четырнадцать месяцев в камере дома предварительного заключения, отбыв от звонка до звонка три года ссылки в Восточной Сибири, угодив затем на десять дней в дом предварительного заключения за нелегальный проезд из Пскова через Царское Село в Питер, Владимир Ильич, по-видимому, твердо решил никогда больше не подвергать себя арестам. В отличие от, скажем, товарищей Дзержинского, Сталина, которые неоднократно совершали побеги из ссылки, Ленин, отсидев срок исправно, даже не помышлял бежать, хотя сделать это было сравнительно несложно.
Выйдя на свободу, хорошо знал, чем ему предстоит заниматься, а именно изданием подпольной общерусской партийной газеты. Будущий редактор понимал, что выпускать ее в России практически невозможно. Подготовленную там к выпуску нелегальную газету ждала участь «Рабочего пути», изъятого полицией перед самым выходом в свет.
Хорошо помнил Владимир Ульянов, чем закончился первый съезд новорожденной социал-демократической партии, состоявшийся, когда он пребывал в Шушенском, в Минске. На него собралось девять делегатов. Новоявленных членов ЦК полиция арестовала, как и почти всех делегатов исторического съезда. Ответив на вопрос «Что делать?» в известном своем сочинении, Ленин понимал: общерусскую газету и партию можно поставить на ноги только за границей. Поэтому уехал надолго в Европу, развив там невероятно бурную деятельность.
Живя в эмиграции, господин Мейер находит типографию, добывает нелегальным путем русский шрифт, обзаводится корреспондентами и агентами. В конце 1900 года выходит долгожданный первый номер «Искры» с эпиграфом из Александра Пушкина «Из искры возгорится пламя!», а также журнал «Заря»…
Для издания журнала владельцу типографии предъявлялся паспорт на имя Николая Егоровича Ленина, потомственного дворянина. К тому времени законный владелец паспорта пребывал на том свете. Как выяснено историком М. Штейном, у умиравшего коллежского секретаря паспорт был взят дочерью Ольгой Николаевной и передан подруге Надежде Крупской. Иными словами, паспорт, таким образом, похитили. Документ попал в чьи-то умелые руки. Они подделали год рождения. Фотографий тогда на паспортах не полагалось.
Владелец фальшивого паспорта подписал свою статью в журнале «Заря» новым псевдонимом — Николай Ленин, войдя под этим именем в историю. Как видим, обман в самой разной форме стал образом жизни пролетарского революционера. К тому времени за редактором «Искры» числилось много других псевдонимов: К. Тулин, К. Т-н, Владимир Ильин… Всего же их исследователи насчитывают более 160… Но из них Н. Ленин стал самым известным, а причиной его появления послужило не пристрастие к сибирской реке Лене, не к женскому имени Лена, а конспиративная операция, связанная с хищением паспорта.
Имея этот документ и свой выданный в Питере паспорт, тем не менее Владимир Ульянов обосновался у партайгеноссе Ритмейера под именем Мейера, причем без паспорта на это имя. Такое в тогдашней Германии было возможно.
«Хотя Ритмейер и был содержателем пивной, но был социал-демократ и укрывал Владимира Ильича в своей квартире. Комнатешка у Владимира Ильича была плохенькая, жил он на холостяцкую ногу, обедал у какой-тои немки, которая угощала его мельшпайзе (то есть мучными блюдами. — Л.К.). Утром и вечером пил чай из жестяной кружки, которую сам тщательно мыл и вешал на гвоздь около крана». В этом описании биограф Ленина Н. Валентинов видит стремление Надежды Константиновны «прибедниться», нарисовать образ, который бы соответствовал представлениям масс об облике пролетарского вождя, полагающих, что их кумир должен сам хлебнуть лиха. Отсюда в ее воспоминаниях мы постоянно встречаем «комнатешку» вместо комнаты, «домишко» вместо дома и так далее.
Никаких лишений у Ильича и до приезда жены, и после не существовало. Просто герр Мейер не придавал особого внимания быту и столовался у щедрой на выдумки соседки — немецкой кухарки, потчевавшей постояльца германскими пирогами и пышками, по-видимому, ни в чем не уступавшим полюбившимся ему сибирским аналогам — шанежкам.
Ульянов-Мейер мог себе позволить обедать каждый день и в ресторане, пить чай не из жестяной, а из фарфоровой чашки, жить в отдельной квартире, а не в «комнатешке».
Будучи редактором «Искры», он начал впервые получать постоянно жалованье, такое же, как признанный вождь Плеханов, что позволяло жить безбедно, как буржуа. Время от времени поступали литературные гонорары, порой крупные, в 250 рублей. В тридцать лет сыну продолжала присылать деньги мать, Мария Александровна. Когда начала выходить «Искра», из Москвы Мария Александровна переслала 500 рублей с редактором «Искры» Потресовым. Последний ошибочно полагал, что эти деньги передавались для газеты… Ему и в голову не могло прийти, что столь большую сумму шлет на личные расходы великовозрастному сыну мама. Надежда Константиновна служила при «Искре» секретарем, ее вписали в паспорт Иорданова под именем Марица.
Прожив месяц в некой «рабочей семье», доктор Иорданов с женой Марицей сняли квартиру на окраине Мюнхена в новом доме. Купили мебель. Если у Надежды Константиновны тенденция «прибеднить» эмигрантскую жизнь не особенно бросается в глаза, то у Анны Ильиничны явственно видна преднамеренная дезинформация. «Во время наших редких наездов, — пишет Анна Ильинична, — мы могли всегда установить, что питание его далеко не достаточно». Это замечание относится к жизни за границей, куда старшая сестра, нигде и никогда не служившая, могла приезжать, когда ей хотелось. Она же кривила душой, когда писала, что в Шушенском ее брат жил «на одно свое казенное пособие в 8 рублей в месяц», в то время как финансовая подпитка со стороны семьи не прекращалась. Брату слали книги ящиками, причем дорогие, подарили охотничье ружье и многое другое.
Когда же за портрет вождя взялись партийные публицисты, то у них из-под пера потекла махровая ложь. «Как сам тов. Ленин, так и все почти другие большевики, жили впроголодь и отдавали последние копейки для создания своей газеты. Владимир Ильич всегда бедствовал в первой своей эмиграции. Вот почему, возможно, наш пролетарский вождь так рано умер», — фантазировал в книжке «Ленин в Женеве и Париже», изданной в 1924 году, «товарищ Лева», он же большевик М. Владимиров, служивший наборщиком «Искры». Он не мог не знать, что на гроши, на копейки газету не издашь. Требовались десятки тысяч рублей в год. Не жил впроголодь и «товарищ Лева». Труд наборщиков оплачивался хорошо, как редакторов. Этот автор выдумал о жизни вождя «впроголодь». Сам Ленин писал, что «никогда не испытывал нужды».
Откуда же брались
