Последние разведывательные данные подтвердились. Очередная «тройка» подъехала к зданию пустующего университета. Арсений, переодетый в матроса, ничем не отличался от остальных людей.
Десять человек неожиданно ворвались на первый этаж, и смогли разделить незнакомцев. Никто не применял пока оружие, но вот «американцы» попытались оказать сопротивление. Физически они были очень сильными, и быстро разметали нападавших людей в разные стороны. Это был прямой вызов, тем самым они сняли некоторые моральные ограничения. Нападавшие сразу перегруппировались.
Двое, которые смогли оторваться вначале от погони, они сразу скрылись на чердаке, откуда им удалось перебраться на крышу соседнего здания. Они оказались очень ловкие, и прыжки вслед за ними повторить уже было не возможно. Выстрелы из винтовок ни к чему не привели. Сбежали.
Но одного загнали в угол и просто расстреляли в упор из наганов серебряными пулями. Собственно говоря, это и был весь их план. Тело упало, и все окружающие сразу увидели, что с ним стало происходить. От такого количества серебра оно не смогло восстановиться, отторгнуть металл не получилось, наступил этап быстрого распада. Гниение, сопровождаемое скверной, зловонным запахом тлена. Некоторые люди с ужасом бросились прочь, это выдержать было сложно.
Остатки трупа матросы потом выволокли баграми во двор, облили керосином из осветительной лампы и подожгли. Сверху накидали доски. Товарищ Арсений хотел вытащить свои пули, нельзя было оставлять такие улики, но оказалось, что времени совсем нет. Предположили, что мягкий металл потеряет форму в таком костре. Но пистолет пришлось поменять. Они поехали обратно, потом Арсений переоделся.
Братья разошлись по своим домам, решили затаиться. Конечно, матросская форма могла сильно подставить репутацию фракции, но название корабля было выбрано таким, что искать их будут долго, и не в этом месте.
Не успел он заснуть, как поздно ночью его подняли по тревоге. Некто напал на пост в университете, была перестрелка, в бою пострадали товарищи. Ведется следствие. Сразу усилили везде посты. Товарищ Родионов послал усиленный отряд на охрану здания телеграфа.
Арсений успел заметить, как останки неизвестного несли на носилках из машины на задний двор ревкома, но старался не оказывать этому факту особого внимания.
Среди бойцов давно стали ходить слухи о неимоверных зверствах городских банд. Амнистия Временного правительства вернула с мест поселения и каторги сотни преступников, которые сразу же заполнили город. Мирных жителей убивают в собственных домах, оставляя следы колотых и резаных ран. Слушая это, товарищ Арсений думал, что так легко скрыть следы укусов на теле.
Петербург, декабрь.
Поступило сообщение о нападении на винный склад купца Дорохина. Толпа пьяных людей снесла витрины, и начала грабить верхние лабазы торгового магазина. Подтянули вооруженный отряд путейцев, отсекли толпу, окна и двери забили досками, принесли мешки с землей, чтобы укрепить вход. Конечно, это был не единственный склад в Петербурге, который в те дни подвергся разграблению.
Так, в декабре Петросовет под председательством товарища Троцкого принимает резолюцию «О пьянстве и погромах», создавшую «чрезвычайную комиссию» по борьбе с пьянством и погромами во главе с товарищем Благонравовым, и предоставившую в распоряжение комиссии военную силу. Комиссару Благонравову предписывалось «уничтожить винные склады, очистить Петроград от хулиганских банд, разоружить и арестовать всех, порочивших себя участием в пьянстве и разгроме».
Создавалось впечатление, что сама власть, это еще не признак дальнейшего четкого следования вперед. Сложный механизм государственности стал буксовать на каждом шагу, потому что на рычагах управления не знали в какую сторону теперь его направлять. Любое препятствие следовало рассматривать отдельно, заменяя старые «государственные узлы» на новые, вновь созданные инструменты. Власти казалось, что ее саботируют, на самом деле она пока ничего не сделала, чтобы просто ощупать каждый свой узел отдельно, и ознакомиться с ним.
Не было времени, не было тех знаний, которые оставались за старыми специалистами в разных областях управления. Пока это не поняли, пока не стали сотрудничать с теми, кто еще вел свои дела, ничего не получалось.
Госслужащих старого министерства иностранных дел товарищ Троцкий обвинил в «контрреволюционном саботаже», те якобы, как настоящая элита царской власти, пытались бойкотировать деятельность новой власти.
Вместе со своим помощником, кронштадтским матросом Маркиным Н. Г., Троцкий занялся работой, параллельно опубликовав тайные договоры царского правительства. Объявив это одной из программных задач большевиков. Основная задача тут стояла чисто агитационная, но в результате это обернулось международной дипломатической изоляцией.
Все державы Антанты, а затем и нейтральные государства, отказались признавать законность новой власти и разорвали с ней всякие дипломатические отношения.
Платформа Троцкого «ни мира, ни войны: договора не подписываем, войну прекращаем, а армию демобилизуем» в тот момент получает одобрение большинства ЦК, так как соответствовал общей политической программе большевиков. Но сами понимаете, это был явный провал. В дальнейшем это спровоцировало немецкое верховное командование пойти в наступление.
Следовало все перестраивать, наращивать свой аппарат управления. А пока имелся только ВРК, подчиняющийся Петросовету вплоть до своего самороспуска. Он фактически оказался единственной реальной силой в Петрограде, в отсутствие ещё не успевшей сформироваться новой государственной машины. ВРК теперь состоял из красногвардейцев, революционных солдат и балтийских матросов.
Спрашивается, а куда делись господа эсеры? Почему их так легко оттеснили от власти?
Наивно было бы думать, что матрос с наганом сможет заставить правильно функционировать, скажем, целую банковскую систему или министерство внутренних дел. Припугнуть может, а реанимировать? Очевидно, что нет. Изъять ценности, пожалуй, а наладить правильную работу оплат или сбора налогов, тут ничего одним наганом не сделаешь.
Простая работа может встать, если обычный чиновник перестанет ею заниматься. Требовалось вернуть всех на свои места, и скоро такой рычаг обнаружился. Первое что приходит в голову – продовольственные карточки. Оказывается, что не только. Большевистские вожди заявили о полной готовности бороться со своими политическими противниками любыми методами. Тут же товарищ Троцкий дал понять, что, по его мнению, лишением карточек дело не ограничится:
– Нельзя, говорят, сидеть на штыках. Но и без штыков нельзя. Нам нужен штык там, чтобы сидеть здесь…Вся эта мещанская сволочь, что сейчас не в состоянии встать ни на ту, ни на другую сторону, когда узнает, что наша власть сильна будет с нами…Мелкобуржуазная масса ищет силы, которой она должна подчиняться. Кто не понимает этого – тот не понимает ничего в мире, ещё меньше – в государственном аппарате.
Именно при ВРК образуется «комиссия по борьбе с контрреволюцией». Для начала в городе закрывают своей властью ряд газет. В число их попало такие сильные, влиятельные издания, как «Русская воля», «Биржевые ведомости», «Новое время».
Заметьте, еще полгода назад Временное правительство, находясь в нелегких условиях, было согласно на сепаративное управление государством. Оно призывало построить новый институт управления, втягивало в эту сферу все значимые на тот момент в России силы.
Но сами большевики отказались от этого, решив взять все в свои руки. Теперь ситуация почти такая же, «властьдержащие» столкнулись с теми же трудностями, нужно что- то построить, а никто не помогает, то есть, «все» мешают. Декреты, которые выходят в тот момент, они ничего не значат, но объявлены судьбоносными, чтобы привлечь основные массы крестьян и пролетариата. Очень скоро законы советов пересмотрят все эти проекты, и не всегда в положительную сторону.
Начались настоящие гонения на силы оппозиции, так в газете «Известия» товарищ Троцкий высказывается в пользу запрета партии кадетов:
– Во времена Французской революции более честные люди, чем кадеты, были гильотинированы якобинцами за то, что они стояли в оппозиции к народу. Мы никого не казнили и не собираемся это делать, но есть моменты, когда ярость народа трудно контролировать.
Позже через ту же газету последовало новое личное обращение к кадетам:
– Вам следует знать, что не позднее чем через месяц террор примет очень сильные формы по примеру великих французских революционеров. Врагов наших будет ждать гильотина, а не только тюрьма!
В революционной столице постоянно что- то происходило. Повторялись частые стычки неизвестных с вооружёнными формированиями. Многие господа офицеры и крупные промышленники торопились покинуть небезопасный для них город. Широкий поток беженцев устремился к финской границе.
