взвалил на спину.
Минут через пятнадцать добрались до летнего шалаша.
Шалаш наполовину был уже разобран Ланцовым, сухие березовые сучья сложены в кучу. Рядом было разостлано пожелтевшее сено, на котором они спали летом.
Уложив на него Алеху, Ланцов достал спички, поджег сучья.
Алеха протянул было руки к еще робкому пламени костра, но Ланцов повелительно крикнул:
— Снимай сапоги!
Он помог Алехе стянуть сапог.
— Э-эх! — с досадой произнес он, рассматривая грязную побелевшую Алехину ногу. Сгреб в пригоршню снег, начал растирать ее.
— Больно?
— Не-е. В паху больно.
— Там отойдет.
Костер разгорался. Сухие сучья занялись сразу. Запахло паленым. Это задымилась Алехина телогрейка. Ланцов оттащил Алеху от огня. И все тер и тер Алехину ногу.
Наконец Алеха пожаловался:
— Ты потише. Больно.
— Отошла, — удовлетворенно сказал Ланцов. Принялся за другую ногу. От его сильных движений Алехино тело вздрагивало.
Потом удобнее усадил Алеху к огню, стал сушить его сапоги и портянки. От грязных тряпок, которыми Алеха обертывал ноги, шел пар и зловоние.
— Срамота, — брезгливо сказал Ланцов.
— Верно, — виновато согласился Алеха. — Ноги у меня такие.
— Ну и Клавка у тебя… В такой грязи не только ноги — золото сгниет.
— Верно, — опять согласился Алеха. — Не примечает она у меня всякую грязь… Натура.
— Научил бы.
— Говорил я… Характер у нее.
— Никчемный вы народ, — зло заключил Ланцов. — Разве так жить можно?
— Живем, как можем.
Ответ еще больше рассердил Ланцова.
— Вот я и спрашиваю, разве так жить можно?
Алеха недобро усмехнулся:
— Ты что: за грязные портянки казнить меня хочешь?
— Да что — портянки! — с досадой воскликнул Ланцов. — К примеру, сегодня: прибыли сюда коня изловить, а чем занимаемся? Твоей особой.
— Ладно. Виноват, — сказал Алеха и отвернулся.
— Ты не сердись — правду я говорю.
— Я и не спорю, — сухо ответил Алеха.
Разговор оборвался.
Костер догорал. В мутном небе обозначилось солнце. Ветер утих. Временами мельчайшие крупинки снега наполняли воздух, стремительно неслись к земле.
Алеха стал обуваться. Затем, разминая ноги, прошелся вокруг костра.
— Отогрелся? — спросил Ланцов.
— Пойдем.
— Куда?
— За кобылой.
— Сможешь ли? — с сомнением спросил Ланцов.
— Попробую.
— Подадимся домой. Как бы тебе худо не было.
— Ничего.
Они пошли. Алеха, спрятав ладони в рукава, зябко ссутулился. Шли молча.
Кобыленка понуро стояла на старом месте. Можно было начинать поиски Туры.
— Куда подадимся? — спросил Ланцов.
Вместо ответа Алеха закрыл глаза, болезненно поморщился.
— Значит, домой, — просто сказал Ланцов. — Садись на коня.
Он посадил Алеху на лошадь, накрыл его своим плащом. Сам остался в меховой безрукавке.
— Как же ты? — удивленно спросил Алеха.
— Чего там! — отмахнулся Ланцов. — Трогай!
Они благополучно миновали протоку, вышли на дорогу.
— Теперь держись! — крикнул Ланцов и стал нахлестывать лошадь. Кобыленка резво побежала, увлекая за собой Ланцова. Морщинистое лицо старого конюха побагровело. От его сильных ударов кобыленка вырвалась вперед и боязливо косилась, когда он настигал ее. Разгоряченный, он то бежал, то переходил на широкий шаг, и только у самого села перестал понукать лошадь.
За всю дорогу они ни словом не обмолвились: Ланцову было трудно говорить, Алеха же ехал в каком-то оцепенении.
Через огороды добрались до Алехиной избенки.
Алеха с трудом слез с лошади. Опираясь на Ланцова, вошел в избу.
Клавдия, жена Алехи, повязанная платком так, что лица не было видно, едва глянув на вошедших, с ненавистью сказала:
— Нажрались!
Резко задев плечом Ланцова, она вышла из избы. Алеха тяжело опустился на незастланную кровать.
— На этот раз ошиблась хозяйка моя, — слабо улыбнувшись, сказал он. — Ну, вот и дома…
Ланцов, все еще часто дыша, присел рядом на табурете, огляделся.
— Первый раз я у тебя, — сказал он.
— Не бывал ты у меня, — смущенно согласился Алеха. — Да и приглашать — обзаведенья того нету.
— Ничего. Ноги-то как?
— Побаливают, да хрен с ними. Голову вот кружит…
Ланцов встал, начал натягивать плащ.
— Погоди маленько. Я сейчас что-нибудь соображу.
— Ты не беспокойся, Платоныч, — просяще сказал Алеха. — Вот жене все разобъясню…
— Ничего. Худо тебе. Супруга-то твоя…
Ланцов не договорил и вышел. Алеха повалился на подушку, закрыл глаза. Вошла Клавдия.
— Дрыхнешь?.. У, постылый!
Алеха не ответил.
Ланцов ходил долго. Он искал денег в долг. Ему отказывали. Тогда он обратился прямо к продавцу Смыгину. Больших надежд у него на Смыгина не было. Однако когда он рассказал о том, что произошло с Голым, Смыгин, к его удивлению, не только не отказал в двух бутылках перцовки, но и посоветовал непременно сходить к старой Подвальчихе за какой-то травой.
Ланцов сходил и к Подвальчихе.
Когда он вернулся к Голым, Алеха по-прежнему лежал с закрытыми глазами.
— Спишь? — спросил Ланцов.
— Нет, — ответил Алеха, открывая глаза. — Думал, жена тут ходит.
— Скажи ей, что заболел.
— Не поверит сразу-то… Голова шумит.
— Черт с ней. Сейчас лечиться будем, — сказал Ланцов, выкладывая на табуретку бутылки, плавленый сырок и Подвальчихину траву.
— Зря ты на меня расходовался, — сказал Алеха.
— Это почему — зря? — удивился Ланцов.
— Известно… Сам же говорил, что хлопот со мной много…
— Ну, и говорил… Обидел я тебя, а потом сам и раскаялся… Уж больно обидеть-то тебя легко. — Ланцов протянул Алехе стакан с перцовкой. — Прими. Тут я тебе какой-то травы добавил. Говорят, помогает.
Алеха выпил. Вяло пережевывая сырок, сказал:
— Так вот и живу… И винить некого.
Громко хлопнула дверь.
— Что за праздник?! — еще на пороге крикнула разъяренная Клавдия.
Ланцов встал.
— А ты сперва разберись.
— Разобралась! Чего пришел? — наступая на Ланцова, кричала Клавдия. — Дружок твой на ногах не стоит, а тебе все мало?
— Клавдия, — тихо сказал Алеха, сжимая пустой стакан. — Убью!
Клавдия испуганно попятилась.
— Выйди, — так же тихо приказал Алеха. Клавдия выскочила в сени.
— В сельсовет пойду! — донесся ее надсадный крик.
Алеха бессильно откинулся на подушку.
— Глупая баба, — сказал Ланцов и удивленно добавил: — А ведь испугалась тебя!
— Первый раз я ее так… Удивилась, — слабо улыбнулся Алеха. — А она — ничего, добрая.
— Я бы ее… — начал было Ланцов но, махнув рукой, сказал другое: — Не мое это дело.
Он налил в стаканы.
— Выпей, пока не пришла.
Алеха приподнялся и опорожнил стакан.
— Теперь хватит, — сказал он.
— Хватит, — согласился Ланцов. — Спи теперь… А я, пожалуй, допью остальное.
Ланцов выпил еще, укрыл Алеху одеялом и вышел. Клавдии на дворе не было, зато у забора стоял сосед Гуров и с любопытством смотрел на Ланцова.
— Что, Платоныч, загулял? — с ехидцей спросил Гуров.
— Есть маленько, — ответил Ланцов. — Ты передай Клавке, что сегодня Алеха в речке искупался. Замерз шибко, занемог. Пусть за доктором едет.
— Вот что! — удивился Гуров. — Что же она крик тут подняла?
— А ты ее спроси, — сказал Ланцов
