- Что ты сказал?
- Я говорю, нет.
- Почему нет? - спросила Хелена Роза Рэндалл не менее резким тоном. Этель Делани утверждает, что Женева очень милая девушка...
- Я не сомневаюсь в словах миз Делани, - решительно оборвал ее Шкаф. И уверен, что эта Женева просто прелесть. Но мой ответ нет. НЕТ, большое спасибо, мама, но нет.
- Что плохого в желании матери, чтобы ее сын женился на хорошей девушке и подарил ей внуков?
Эти слова пробудили в Шкафе новую волну эмоций. Он всегда мечтал о детях. Но до встречи с Кизией Кэрью он понятия не имел о том, от какой женщины хочет их иметь.
"А ты хочешь иметь детей, Кизия Лоррейн?" - спросил он прошлым вечером.
"Да, я хочу детей, - ответила она. - Но сначала я хочу кое-чего другого".
С Божьей помощью она получит все, что хочет.
С Божьей помощью хоть что-нибудь из этого она получит от него.
- Ральф?
Шкаф поднял голову.
- Ничего плохого в этом нет. И я доставлю тебе такое удовольствие. Можешь мне поверить.
- Как я могу верить, когда ты даже не хочешь встретиться с племянницей Этель Делани? Я думала, что смогу пригласить ее к ужину сегодня вечером...
- У меня сегодня вечером свидание.
Мать молчала секунд, наверное, тридцать. Шкафа нервировала эта затянувшаяся тишина. Он знал, о чем она думает. И заранее собрался с силами.
- Когда ты его назначил?
Вопрос оказался неожиданным. После недолгого раздумья Шкаф пришел к выводу, что никаких ловушек в нем нет.
- Примерно тридцать шесть часов назад.
Матери понадобилась всего одна секунда, чтобы подсчитать.
- Ты встречался с ней посреди ночи?
Шкаф сглотнул, понимая, что вся его уверенность рассыпалась в прах. Как ей это удается? Как она умудряется так запросто заставить его почувствовать себя нашкодившим мальчишкой?
- Э...
- И что же это за женщина?
- Ты ее знаешь, мама, - сердито ответил он. - Это Кизия Кэрью.
Снова наступила тишина. Но на этот раз Шкаф даже не задумывался о ходе мыслей своей матери. Он был занят тем, что распекал себя за излишне болтливый язык.
Он вовсе не стыдился того, что было... или не было... между ним и Кизией. Да и чего стыдиться? Просто он очень... дорожил... этими хрупкими взаимоотношениями. И как бы сильно ни любил свою маму...
- Что ж, слава Богу, - внезапно провозгласила Хелена Роза Рэндалл дрожащим от волнения голосом. - Давно надо было признаться.
- В чем? - встрепенулся Шкаф.
- Я же сказала, давно пора...
- Ты знала о моих отношениях с Кизией?
- Ну конечно.
- Ты знала... и молчала?
- А что я могла сказать?
Если вспомнить все ее разглагольствования в адрес его прошлых подружек, вряд ли этот вопрос можно воспринимать серьезно.
- Как? - спросил Шкаф через секунду.
- Как мне удалось держать рот на замке?
- Нет! - Это его тоже интересовало. Но не в такой степени. - Как ты узнала?
- Ах. Вот оно что. - Она фыркнула. - Ну, когда сын, который всегда держал свою любимую мамочку в курсе всех дел, перестает ей рассказывать о своей личной жизни, это вызывает естественное любопытство.
- А ты не подумала... моя "любимая мамочка"... о том, что мне нечего рассказывать?
- Я размышляла об этом, - призналась мама. - Но когда в прошлом месяце я была в салоне красоты, и моя парикмахерша сообщила, что видела тебя на джазовом концерте вместе с очень привлекательной молодой леди.
Шкаф чуть было не застонал.
- И ты тут же предположила, что эта привлекательная молодая леди Кизия.
- Как тебе не стыдно! Я никогда ничего не предполагаю. Я спросила, как она выглядела, и пришла к выводу, что это Кизия. У Полетт... это моя парикмахерша... глаз наметан.
- Оно и видно.
- Естественно, меня это насторожило, - продолжила мама, не обратив внимания на его ироническое замечание. - И когда две недели назад я увидела, как вы в церкви глаз друг с друга не сводите...
Шкаф тяжело вздохнул, представив себе эту картину. В позапрошлое воскресенье он пел в церковном хоре. Кизия сидела во втором или третьем ряду с правой стороны. На середине первого куплета поток солнечных лучей ворвался в застекленное окно, окутав ее золотистым сиянием. Она подняла голову навстречу свету, словно повернувшийся к солнцу цветок. Шкаф в жизни не видел ничего более прекрасного. И то, что его голос не сорвался от избытка чувств, было настоящим чудом.
- Мы с Кизией знакомы вот уже три года, мама, - напомнил он, задумавшись о том, насколько очевидным было его влечение. Сколько прихожанок успели заметить, что его вдохновляет не Дух Святой, а самая обычная земная любовь? - Мы видели друг друга тысячу раз.
- Ага. - Очень сухой ответ. Означающий, что нечего и надеяться обвести ее вокруг пальца. - И то, что вы вытворяли на автостоянке у "Варсити", тоже, наверное, не в первый раз.
Шкаф чуть не поперхнулся. Откуда она...
Ах.
Конечно.
- Ванесса Темпл, - прошипел он сквозь зубы.
- Мы с ней случайно встретились вчера в общественном центре, жизнерадостно подтвердила мама. - Такая милая девочка, хотя я ума не приложу, зачем ей понадобилось вдевать в нос это ужасное кольцо. Терпеть не могу весь этот новомодный "пирсинг".
- Мама... - Шкаф умолк, разрываясь между необходимостью узнать побольше и нежеланием давать объяснения.
- Что, милый?
Необходимость узнать побольше перевесила.
- Ты говорила об этом с Кизией?
- Конечно нет. - Услышав ответ, Шкаф тут же пожалел о том, что спросил. - Не могу отрицать, когда я познакомила тебя с ней в церкви, у меня были кое-какие надежды. Меня так и подмывало надавить на вас. Но когда я лучше узнала Кизию... ну, в общем, я поняла, что ей многое надо преодолеть в себе.
У Шкафа екнуло сердце от пронзительной нежности к женщине, находящейся на другом конце телефонного провода.
- Ей нужно время, мама, - сказал он. - Нам обоим. И хоть мне не хочется это говорить... преодоление еще не кончилось. Не кончилось для нас обоих.
- Твой папа ждал пять лет, пока я согласилась ответить ему "да", напомнила Хелена Роза Рэндалл.
- Он часто говорил, что готов был ждать в два раза дольше, и еще считал себя счастливчиком.
- Мой Вилли Лерой был очень терпеливым.
- Не спорю.
- Он был хорошим человеком. Таким же, как его сын.
Шкаф был глубоко тронут. Хотя он никогда не сомневался в силе ее материнской любви, это сравнение доставило ему истинную радость.
- Мама... - начал он, его голос был хрипловатым от волнения.
- Знаешь, - перебила его мать. - Ребекка Мэттью... ты с ней не знаком? Не могу вспомнить. Может и нет. Мы с ней вместе ездили в Вашингтон прошлой осенью. Так вот, ее младший сын не женат и может стать отличной парой для племянницы Этель Делани. Джером, кажется, так его зовут. Позвоню-ка я Ребекке прямо сейчас и поинтересуюсь, не захочет ли он познакомиться с Женевой.
Шкафа не расстроила внезапная смена темы. Он знал, что еще успеет сказать матери, как много значили для него ее слова. И заодно сможет спросить, не для того ли предназначался весь этот разговор, чтобы прояснить ситуацию насчет Кизии.
- Надеюсь, ты дашь Джерому возможность выбирать? - сухо спросил он.
- Возможность выбора есть у всех, Ральф Букер. - Ответ был четким и абсолютно уверенным. - Не все это понимают, но выбор есть всегда.
- Ага.
- Пора закругляться, милый. Ты ведь передашь Кизии привет от меня, верно?
Он рассмеялся.
- Конечно, мама.
- И сам тоже не подкачай.
***
Что мама хотела сказать этой фразой, Ральф Рэндалл спросить не решился. Но это напомнило ему, что надо бы проверить наличие презервативов в ящике тумбочки.
И поменять постельное белье на двуспальной кровати.
***
- Что-то сладкое, - сказала Кизия семь часов спустя. Она слизнула с указательного пальца каплю соуса, приготовленного Шкафом по отцовскому рецепту, пытаясь разгадать секрет его необычного вкуса. О некоторых составляющих она уже догадалась. - Это явно что-то... сладкое.
- Сладкое - понятие растяжимое, киска, - ответил хозяин, отгоняя муху ленивым взмахом руки.
Начинало смеркаться. Кизия и Шкаф сидели на задней веранде его маленького домика. Хотя большую часть дня температура воздуха держалась на уровне тридцати градусов, легкий ветерок навевал прохладу. И доносил из парка голоса играющих детей.
- Кукурузный сироп, - предположила Кизия, решив, что жженый сахар был бы слишком простым вариантом.
- Не-а.
- Патока.
- Нет.
- Мед?
Шкаф покачал головой.
Она уже исчерпала все свои идеи. Сладкое... сладкое...
- Персиковый сок!
Шкаф от души рассмеялся.
Кизия теребила нижнюю губу, глядя, как он веселится. Она редко видела его таким раскованным. А сама...
И вовсе я не напряжена, - сказала себе Кизия. Скорее возбуждена. Насторожена. Словно в ожидании чего-то. Этим прекрасным вечером все ее чувства обострены до предела.
Даже слух стал острее чем прежде. Как иначе объяснить свою способность замечать малейшее изменение сердечного ритма.
