Он продолжал экспериментировать. «Кукла» надувала губы, рывками двигала бедрами из стороны в сторону, и каждый рывок сопровождался щелканьем, завыванием и свистом зала. Подгоняемый восторгом зала, актер нажал очередную кнопку, кукла принялась вращать сперва правой, потом левой грудью, то поочередно, то одновременно, в одном направлении или в разных, что вызывало сокрушительные аплодисменты и истерический хохот публики. Смущенная Кили посмотрела на Дигби с изумлением.
— Такого не может быть!
— Небывалая координация мускулатуры, — с усмешкой согласился Дигби. Реакция Кили развлекала его бесконечно больше, чем шумное веселье на сцене.
Она перевела взгляд на крутящиеся кисточки и в ужасе покачала головой.
— В двух направлениях сразу!
Вдруг Дигби выпрямился, осененный догадкой.
— Сдвоенный шарнир с независимым вращением. Точно!
— Дигби? — На лице Кили было недоумение. Он со смехом сгреб ее в объятия.
— Я знал, что ты сослужишь мне добрую службу, с того момента, как увидел твою пляску на улице! Как нога, не беспокоит?
— Немного одеревенела, пока мы сидели, — сказала Кили.
После представления они решили вернуться в отель.
— Обопрись на меня. Перенеси часть веса.
— Мне не так уж плохо, — сказала она. — До отеля всего один квартал.
— Не упрямься, а то я перекину тебя через плечо и понесу, как мешок с картошкой, — пригрозил Дигби.
Кили прищурилась.
— Так и сделаешь?
— Да. Ну же, обхвати меня за талию.
Она покорно пожала плечами и подчинилась.
— Лучше?
— Да, — неохотно признала она. — Намного.
Не то, что лучше, а просто чертовски хорошо. Иметь заботливого друга, на которого можно опереться. Не только потому, что вывихнута нога, но и потому, что ранена гордость.
Слишком хорошо. Слишком соблазнительно.
— Если бы такое показали в кино, я бы решила, что это слащаво и надуманно.
— В кино ты бы притворялась, что у тебя болит нога.
— А потом бы забыла, какая же именно, и ты бы раскусил, что я плутую, чтобы быть поближе к тебе.
Он остановился и посмотрел на нее сверху вниз, коснулся пальцем щеки.
— Тебе не надо трудиться, чтобы быть поближе ко мне. Я сам позабочусь об этом.
— Дигби… — Она надеялась предотвратить поцелуй, но имя прозвучало как поощрение. — Мы не должны этого делать, — успела сказать она.
Его губы касались ее рта.
— Я мужчина, ты женщина. Неужели ты не заметила, что, как только мы оказываемся на расстоянии трех метров друг от друга, высекаются искры?
— Я ничего не соображаю, — пожаловалась она.
— А это, мисс Оуэне, самая лучшая новость, которую я сегодня услышал. — И он поцеловал ее крепко, вдумчиво, страстно.
Она забыла, что нужно сопротивляться. Отдавшись поцелую, она забыла про вчера, сегодня и завтра и чувствовала только одно: она жива и желанна.
Когда Дигби отпрянул от нее, Кили подняла глаза, молча вопрошая почему. И тут она услышала хлопки, призванные выражать презрение и насмешку; она проследила за взглядом Дигби и увидела человека, производившего этот издевательский шум.
— Трой!
Ее снова прожгло чувство унижения. С Троем была вся его банда: Сузи, повисшая у него на руке, Брайен со своей подругой, Корк с незнакомой женщиной.
— Ты еще помнишь мое имя? Я тронут, — съехидничал Трой. Невнятная речь и блеск в глазах подсказали ей, что он по-прежнему пьян. Он и в трезвом виде временами был самовлюбленным, но гадким становился только спьяну.
Он долго смотрел на нее, и Кили заставила себя выдержать злобный взгляд. Если бы можно было убить взглядом…
— Надеюсь, что к тому времени, как я вернусь во Флориду, ты заберешь свои шмотки из моей квартиры, — сказал он.
Она коротко кивнула, и грусть пронзила ей сердце. Стало жалко — не Троя, а своих иллюзий. Раньше она смотрела на него сквозь розовые очки юности, теперь видела его таким, каков он есть, видела ту непреодолимую пропасть между ними, которую внезапно ощутила в церкви.
— Заберу, — тихо сказала она.
Трой засмеялся гадким смехом, в котором слышалась боль.
Несколько секунд они смотрели друг на друга, потом Трой сумел натянуть на свою боль защитную маску. Вздернув нос, он повернулся к приятелям:
— Пошли развлекаться дальше. Мы же в Вегасе!
Они двинулись прочь, не оглядываясь. Но Трой не мог уйти без последнего слова. Он остановился, круто обернулся и сказал:
— Если я найду хоть одну твою вещь, я выброшу ее на помойку.
Чтобы не провоцировать его на продолжение ссоры, Кили молча кивнула. Он подождал, убедился, что последнее слово осталось за ним, и присоединился к компании. Кили тяжело привалилась к плечу Дигби, благодарная ему за то, что ей есть на кого опереться.
— Вы живете вместе? — в раздумье спросил он.
— Уже нет, — сказала Кили. Она прерывисто вздохнула. — Пойдем.
Она продолжала опираться на него, но Дигби чувствовал, что она отдалилась, замкнувшись в угрюмом молчании. Его догадка подтвердилась, когда они подошли к ее двери. В холле, по счастью, было пустынно, он обнял ее, чтобы поцеловать на прощанье. Губы их соприкасались, как прежде, но в поцелуе не было ни тепла, ни близости.
Ее сдержанность не столько удивила, сколько опечалила Дигби. Он с досадой произнес:
— Кстати же нам подвернулся твой бывший дружок!
— Дело не только в Трое, но и во мне тоже.
— Все шло прекрасно, пока он не появился. — Он приподнял ее подбородок, требуя, чтобы она посмотрела ему в глаза.
Она тихо сказала:
— Этот вечер… Ты… был таким внимательным, таким ласковым…
Он понял, что получил отставку, и обреченно вздохнул.
— Да. Я просто принц. Все девушки так говорят.
Она рассеяла его сарказм грустной улыбкой, поцеловала кончики пальцев и прижала к его губам. Уголок его рта дрогнул в кривой улыбке.
— И это все, что ты можешь сделать для принца?
Кили коротко поцеловала его и отстранилась. Усмехнувшись, он притянул ее к себе, поцеловал и удерживал до тех пор, пока со стороны лифта не послышались голоса и смех. Застонав, Дигби поднял голову.
— Терпеть не могу делать это на людях. Всегда кто-нибудь помешает.
— Видимо, я должна… — Голос ее угас, она рылась в сумочке в поисках ключа.
— Я мог бы придумать десяток разных окончаний этого предложения, но готов поспорить, что ни одно из них тебя не устроит.
— Видимо, да, — сказала Кили, вставляя ключ в электронный замок.
— Если ты… если тебе будет одиноко или что-нибудь понадобится, постучи в стенку, — сказал Дигби. — Я лягу, но спать не буду. После холодного душа. — Он наклонился для короткого поцелуя, и дьявольская усмешка мелькнула на его лице. — Убедись, что соединяющая нас дверь крепко заперта.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
