— Ничего стоящего, — отвечаю я. — Так, подрабатываю время от времени.
Родители давно уснули, а вот мне не спится. Весь вечер мы смотрели какую-то комедию, старики покатывались со смеху, мне же было совсем не до веселья — я едва досидел до конца. Мог, конечно, взять что-нибудь почитать, но побоялся огорчить родителей.
Теперь лежу в постели без сна и мучаюсь от того, что наше общество так нездорово. У нас испорчены нравы, и сам я стал совсем другим, не таким, как раньше, когда все виделось в ярких красках и помыслы были чисты. И еще вспомнилась Кэт с ее горестями и невзгодами.
Сейчас, побывав у родителей, я понял, в каком убожестве живу. Что моя крохотная комнатушка против шикарных родительских угодий? Раз в два года они по новой моде обставляют ванные, здесь большая теплая кухня с огромным буковым столом, полы устланы мягкими пушистыми коврами. Размер холодильника поражает воображение, а сад пышет таким разнообразием клумбовых цветов, какого, пожалуй, не сыщешь и в природе.
А Кэт, наверное, все-таки стоит завести кота.
Глава 9
В первые же дни нового года меня буквально сбивает с ног бурный водоворот потрясающих событий и совпадений (как выяснится позже, не совсем случайных).
Начнем по порядку.
Кэт. К роману добавляется новая увлекательная глава.
* * *
Не успеваю я выйти из такси, как Джесс распахивает парадную дверь и оглашает округу пронзительным криком: «Мужики! Какие же вы все подлецы!»
Я моментально обращаюсь в ледяную глыбу, язык прилипает к нёбу, и в голове с бешеной скоростью проносится мысль: «Неужели она что-то… Нет, не может быть».
Тут Джесс хватается за животик и, чуть не падая от смеха, хлопает себя по коленкам.
— Ну и ну! — кричит она. — Глядите, как он перепугался! Что, на совести нечисто?
Я улыбаюсь, облегченно сглатываю и отдираю примерзшие к тротуару подошвы (позади остаются два заиндевелых отпечатка). Небрежно перекидываю через плечо куртку, неторопливо поднимаюсь по крыльцу и невозмутимо целую подставленную щечку.
— Здравствуйте, младшая сестрица хозяйки дома. Ну, что у нас опять случилось? С чего вы изволили назвать негодяем своего покорного слугу?
Она обнимает меня и тут же отстраняется, чтобы пояснить:
— Ничего не поделаешь — такова статистика, как любит говаривать наша любимая Кэт. Вы все такие, все без исключения. — И, вздохнув, добавляет: — Очередная история с Томом.
— Как, он же отправился восвояси?
— Это другой.
— Сколько Томов-то развелось, поразительно. И все как один мерзавцы.
Поднимаюсь в квартиру.
Кэт сидит за обеденным столом и смолит по-черному.
— Так, так, — говорю я за неимением умных мыслей в неожиданно опустевшей голове. Подсаживаюсь к домовладелице и обнимаю ее как можно нежнее с искренним намерением выразить самое искреннее сочувствие (и с ужасом замечаю, что завожусь от этого простенького действия). «Господи, да что с тобой творится, парень, — думаю я. — Сейчас же возьми себя в руки». — Типичный случай, очередной Том.
На лице Кэт кислая улыбка. И тут у меня в голове возникает презабавная мыслишка.
— Знаешь, — говорю я. — А ведь жизнь — утомительная штука.
— Спасибо, Дэниел.
— Видишь ли, нельзя позволять приятелям помыкать собой. А то ишь, бросил на девушку томный взгляд и решил, что можно вертеть ею и крутить, будто она не человек, а томагавк. Дикарь.
— Спасибо, Дэниел.
— Надеюсь, ты хотя бы уговорила его надеть кондом.
— Ты когда-нибудь заткнешься?
Убираю руку с ее талии.
— Прости, пытался взбодрить тебя как мог. Раскисла ты что-то.
— У меня прекрасное настроение… было до твоего прихода. Иногда у тебя такие шуточки, что плакать хочется, — жалуется моя милая домовладелица и тут же, похлопав меня по ладони, чтобы подсластить пилюлю, добавляет: — Не бери в голову, ты здесь ни при чем. Зато вон посмотри, как Джесс покатывается, дурочка ненормальная.
— Ну все, все, — ретируется ее сестрица к плите. — Хочешь, кофе сварю?
— Лучше налей вина.
Сестренка-хиппи бросает взгляд на настенные часы и говорит:
— Не советую с утра начинать. По мне, так ты и вчера неплохо набралась.
— И курить бросай, — наставляю я.
— Внемлите, о народы, к нам снизошел мессия!
— Занялась бы, что ли, велосипедом: спорт, как и здоровая супружеская жизнь, омолаживает наше бренное тело.
— Не знаю, что и выбрать, — размышляет страдалица. — А можно и то, и другое?
— Знаешь, если подумать, и велоспорт не лишен романтики, — отвечаю я.
Похоже, мой хитроумный план начинает работать.
— Кстати, — говорит Джесс, — Кэт поведала, ты все куда-то бегаешь по ночам. Раскалывайся, с кем познакомился?
Мой рот расплывается в широченной улыбке.
— А если сразу с несколькими?
— Да, все мужчины одинаковы. Невоздержанные двуличные развратники.
— И не говори, — соглашается Кэт. Яростно вминает сигаретный бычок в пепельницу и вытягивает из пачки следующую сигарету. — Все как один.
— Так уж и все? — вопрошаю я.
Джесс приторно улыбается.
— Разумеется, кроме тебя, дорогуша. — Треплет меня за щечку.
— Знаете, девчонки, — говорю я, отчаиваясь, — может, и есть среди нас ветреные личности, но только делают они это не со зла.
— Бедные овечки, они просто не могут с собой справиться.
— Ну а что ты скажешь о мужчинах-проститутках? — мямлю я.
— Какая нелепость. — Кэт затягивается.
— Ну и бог с ними, — говорю я. — Так что у тебя случилось?
— Ничего интересного.
— Может, все-таки поделишься?
Кэт выпускает необъятное облако дыма и начинает рассказ:
— Знаешь, сначала он показался мне таким милым. Нет, «милый» — дурацкое слово. Он был добрым и заботливым. Я подумала: ну вот, наконец-то хоть один взрослый человек. К тому же не противный, и с чувством юмора вроде бы все в порядке — не разыгрывал из себя шута. Да, у Тома были уместные шутки.
— Где вы повстречались?
Кэт смущенно улыбается.
— Как обычно: на улице.
— Класс! Что, правда?
— Да. Мы с Кэтти — ну, ты ее знаешь, Катриона…
— У которой классные ляжки?
— Вот-вот, классные ляжки… Так мы пошли в кино, и пока в кассе за билетами стояли, я ей все уши прожужжала про последнего Тома. Она слушала-слушала, а потом положила руку мне на плечо и сказала запросто: «Да забудь ты о нем. Том — паршивец». И вдруг сзади кто-то вежливо кашляет и говорит: «Вы ко мне несправедливы».
Я рассмеялся.
— Тогда мы поворачиваемся и меряем бедняжку презрительным взглядом, думая про себя: «Что это еще за умник?» А Кэтти, она церемониться не любит: «Ты еще кто такой?» А он так забавно пожимает плечами и…
— И в этот момент ты на него запала?
— С чего ты взял?
Я откидываюсь на спинку дивана и с возмутительно всезнайским видом поясняю:
— Это явствует из твоих собственных слов. Ты сказала, что он забавно пожал плечами. Заметь, не просто пожал плечами, а именно «забавно»! Вне всякого сомнения, тебе этот жест был приятен и вызвал расположение. К пожимальщику.
— Пожимателю, — приходит на выручку Джесс.
Кэт меряет нас по очереди взглядом и говорит:
— А я смотрю, вы неплохо спелись. Так, чего доброго, и поладите.
— Эту тему я отказываюсь обсуждать, — смешался я, взволнованный подобной перспективой. — Итак, ты ведь не станешь отрицать, что все решил один жест. Именно в этот момент Амур запустил предательскую стрелу, и ужимка незнакомца стала первым аккордом на струнах твоего сердца, выражаясь фигурально.
— Будешь дальше слушать? Ладно, короче, этот парень пожимает плечами и говорит: «Я Том». А Кэтти спуска ему не дает: «Очевидно, вы — другой Том. Лондон кишмя кишит всякими кретинами». Он умолкает, а мы продолжаем поносить несчастного Тома до самой кассы. Дальше: сидим в зале, кто-то подсаживается на соседнее место. Я, конечно, не стала поворачиваться. Что мне, весь кинотеатр рассматривать? Как вдруг он говорит: «Хочешь конфетку?» Это оказался тот самый парень.
— И ты взяла у него конфетку?
— Ну да.
— Ага!
— А что с того?
— Если девчонка принимает от тебя сладости, значит, дело в шляпе: задирайте, девки, юбки, наш корабль заходит в порт.
— Какие юбки? — оскорбляется Кэт. — Какие девки?
— Не увиливай, — загораюсь я. — Угостил конфеткой и бери тепленькой. Раз — и в дамки.
Сестры обмениваются взглядами: ничего не поделаешь, неисправимый болван.
— Начался фильм, и мы не разговаривали. Зато потом он спросил — не хотим ли мы выпить. Кэтти сразу отказалась, сославшись на то, что ей домой пора — из вежливости, наверное, не знаю. Ну а я согласилась и сказала, что, если ему так хочется, он может угостить меня выпивкой. Мы направились в ближайший бар и всю дорогу болтали о фильме. Он — прекрасный, обаятельный собеседник и от кино был в восторге. Знаешь ведь, когда смотришь с кем-нибудь фильм, обязательно хочется поделиться впечатлениями. Слово за слово, стали обсуждать любимые картины — и разговорились. Он агитировал меня за свои ленты, я — за свои. Ведь особенно заводишься, когда собеседник придерживается противоположных взглядов. Скажем, Том терпеть не может «Париж, Техас», говорит, это скукотища и претенциозная чушь, а я не люблю «Апокалипсис сегодня», да и Питера Гринуэя не переношу. В общем, постепенно речь зашла о личном, и он захотел узнать, кто же такой тот злополучный Том, которого мы так бранили. Я и рассказала все. Вроде как душу излила…
