А еще — помимо утвари и драгоценностей — я ношу Вниз... книги. Но это только для меня и тех немногих, кому они нужны. В основном мои заказчики живут в Бибиреве и Отрадном. К примеру, учительница Ольга Петровна и ее муж, Игорь Сергеевич, тоже учитель, — самые страстные читатели. Кстати, поначалу они жили на Петровско-Разумовской и только потом ушли оттуда. И это они научили меня читать, писать, считать и понимать, что хорошо, а что плохо, — когда я была еще девчонкой. Они же (большей частью, Ольга Петровна) и воспитали меня. Не мать. Чужие мне лю *зачеркнуто* мужчина и женщина. Все, чем я сейчас являюсь, — это их заслуга, за что я им всегда буду благодарна. Они, кажется, тоже успели привязаться ко мне. У них Наверху осталась дочь, они как раз ехали к ней на День Рождения (это праздник такой), когда, грянул Удар... Милые, трогательные, гордые и глубоко порядочные старики, как же я их люблю, и как же мне их жаль! Но я не могу уйти жить к ним — я не брошу мать. Вот если бы она согласилась уйти со мной в Бибирево, но ведь она же не согласится — ее хозяин любит ее, да еще дети...
...Недавно на меня начал обращать внимание один из молодых отпрысков клана Ганджабовых. Постоянно норовит где-нибудь подстеречь, прижать к стене, потискать... Говорит, что я красивая — хоть и грязнокровка, что сделает меня своей наложницей, буду у него как сыр в масле кататься (это в каком же смысле???), шелка и драгоценности носить, каждый день мясо кушать... Ха, можно подумать, это не я им эти шелка и драгоценности добываю! Захотела бы — так обмоталась и увешалась ими с ног до головы, куда там этим знатным женщинам!..
Стараюсь теперь как можно реже бывать на виду. У него же еще куча братьев, дружки... Зазеваешься — поймают, притащат ему, и прости-прощай, свобода! Нет уж, не надо мне такого «счастья»!
...Похоже, перспектива переселения в Бибирево маячит передо мной все отчетливее и отчетливее. Но как же моя мать?..»
(Из старого, конца 2020-х гг, дневника Крыси).
* * *
Вскоре Восток обнаружил, что бегут они вовсе не к одному из вестибюлей Бибирева — чего вполне можно было ожидать, — а куда-то в сторону. Поразмыслив, он пришел к выводу, что, скорее всего, крысишка тащит его к какому-нибудь убежищу.
Ну правильно, а кто его — человека, врага! — пустит в самое сердце владений своего вида? Восток, будь он на месте скавенки, тоже не стал бы рисковать безопасностью соплеменников.
— Сюда! — Крыся свернула в какой-то неприметный переулок и бросилась к... канализационному люку. Упав на колени, она отчаянно пыталась приподнять и сдвинуть чугунную крышку. Работа была явно не по ее силенкам!
— Ну что стоишь, помогай!!! — нервно воскликнула она, поглядывая на небо.
Восток кинулся на помощь. Вдвоем они приподняли и отодвинули крышку. Из открывшейся черной дыры, казалось, тянуло неизвестностью и опасностью.
Крыся скинула рюкзак и немедленно отправила его в люк. Почти сразу они услышали внизу глухой шлепок. Скавенка чуть помедлила, а потом приказала Востоку:
— Лезь за мной!
И тут же юркнула вниз, вслед за рюкзаком.
— Лезь, говорю! — глухо раздался ее нетерпеливый вопль. —Жить расхотелось?!
Сталкер чертыхнулся и прыгнул за ней.
Оказалось, что спускаться в люк надо было по железной лесенке, и об нее он немедленно ударился грудью и ногами. Восток едва успел схватиться за перекладины, чтоб не сверзиться вниз.
— Крышку закрой, дубина! — раздался из-под ног сердитый возглас.
Сталкер, спохватившись, чуть приподнялся и, напрягая силы, потянул чугунный блин.
Закрывая люк, он успел увидеть, как из-за домов брызнули ослепительные лучи когда-то ласкового и родного, а теперь — из-за истонченного озонового слоя над Москвой — опасного и беспощадного солнца.
«Успели!» — мысленно порадовался он и буквально ссыпался вниз по лесенке...
И тут же врезался во что-то мягкое, живое, теплое. В кромешной темноте раздалось пронзительно-негодующее «и-и-и-и!!!», словно обычной крысе хвост отдавили, и девушка-крысюк — уже в который раз — рухнула под тяжестью его тела на свой рюкзак.
— Под ноги смотреть кто будет? — тут же скандально взвыла она. — Пушкин?
И почему-то от этой вот совершенно человеческой, из прошлой жизни, фразы, да еще от сознания того, что им удалось спастись от смертоносных лучей, Востоку вдруг стало легко и весело. Он засмеялся — сперва негромко и сдержанно, а потом — все громче и свободнее.
— Ну вот чего он ржет, как конь тыгдымский? — с поистине вселенской обидой осведомился у темноты голосок крысишки.
Тыгдымское непарнокопытное добило сталкера окончательно. Он сполз с пытающейся освободиться девушки и пуще прежнего залился смехом.
Вскоре, глядя на него, зафыркала и Крыся. Через некоторое время смеялись оба — с облегчением, взахлеб, задыхаясь.
— Хватит... — простонала скавенка. — Я уже... дышать не могу...
Она без сил распласталась на влажном полу, обняв рюкзак. После такой беготни, да еще смеяться...
Восток расслабленно откинулся на стенку шахты, провел тыльной стороной ладони по мокрой, обритой наголо макушке (во имя гигиены и удобства многие сталкеры предпочитали лаконичные прически — «ежик» или вообще под ноль). Да уж, вот это пробежечка!..
— Солнце взошло — счел нужным сообщить он. — Мы успели. Спасибо тебе!
— Угу... — отозвалась скавенка, с трудом переводя дыхание.
— Что дальше? — поинтересовался сталкер. — Сидим тут до вечера?
Ох, как ему не хотелось в это верить!..
— Не... Сейчас... передохнем и дальше... двинемся.
— Дальше?
— Ну кто-то ведь хотел в «Медведково» попасть?
Восток даже растерялся от ее слов! Он просил ее только помочь спрятаться от солнца, но не провожать до нужной станции.
— Ты что, собираешься меня туда довести? — поразился он. — Но...
— Ведь я же испортила твой противогаз? Испортила! Ну вот и...
Сталкер проглотил следующую фразу. Он был удивлен, ошарашен, растерян. Только что ведь он сам думал о том, что «долг платежом красен». Но по рассказам знающих выходило, что для крысюков этот принцип — пустой звук...
Выходит, не для всех?
«Как же мы мало о них знаем!..» — опечалился он.
Послышался шорох, взвизг «молнии» — Крыся что-то доставала из рюкзачка.
— Пить хочешь? — неожиданно для Востока спросила она. — У меня вода есть, а то после такой гонки в горле совсем пересохло!
Скрипнула, отвинчиваясь, жестяная крышечка, кажется стандартной армейской фляги, послышалось глухое бульканье в металлических недрах.
— Спасибо, у меня тоже есть вода.
От мысли, что, не будь он сам таким запасливым, ему пришлось бы пить из одной с мутанткой фляги неизвестно какого качества воду, Востоку едва не поплохело, но он сердито одернул себя: еще неизвестно, как все обернется!
«Ну, если что — последуем примеру Лоуренса Аравийского! — усмехнулся про себя сталкер. — Кофе с бедуинами неизвестно из какой воды, из отродясь не мытых чашек... И будем уповать на скрытые резервы организма!»
Он тоже достал свою фляжку, сделал глоток, прополоскал рот. Сразу стало легче.
— Отдохнул? — немного погодя спросила Крыся. — Пора идти.
Сталкер перекинул вперед автомат и включил подствольный фонарь. Луч высветил Крысю, которая вдруг пискнула и резко отвернулась, заслоняя ладонями лицо.
— Не свети на меня! — вскрикнула она. — Больно...
— Извини! — сталкер немедленно направил луч в пол. — Ты не переносишь света?
Он вспомнил, что еще в библиотеке девушка постоянно болезненно щурилась от луча его фонаря.
— Скавены — дети подземелий, — помолчав, ответила крысишка. — Яркий свет нам неприятен.
— А! Так вот почему ты тоже избегаешь солнца? — догадался Восток.
Крыся кивнула.
— Я не хочу, чтобы оно выжгло мне глаза... Я слышала, раньше, когда все было по-другому, на солнце можно было смотреть, и даже долго лежать под его лучами... как это?.. Угорать?
— Загорать, — машинально поправил сталкер. — То есть, делать свою кожу более темного оттенка.
— Зачем?
— Ну... считалось, что так ты красивее и здоровее выглядишь.
Крыся поежилась и опасливо покосилась наверх.
— Нет уж... лучше так, как есть...
— Да, — согласился Восток, с трудом отгоняя непрошеные воспоминания. — Сейчас, под ЭТИМ солнышком, лучше не загорать!
Крыся кивнула, и воцарилась пауза. А потом Восток вспомнил, что рассказывали сталкеры. И решил узнать правду, так сказать, из первых уст.
