Она кивнула головой, но как-то неуверенно.
– Что, не нашу, чужую?
Она зажмурила глаза и закивала головой сильнее.
– Что, ту, которую я у Пашки Соколова взял на неделю всего?
– Саша, но я же не знала, что их убьют! А они взяли и… и кассета пропала. А я вытащила из их видика совершенно постороннюю кассету, там и была эта запись, вот я и заинтересовалась.
– И сделала выводы, что соседей кто-то убил? Господи, ну зачем?
– Откуда я знаю, зачем в наше время людей убивают?
– Я говорю, зачем ты опять начинаешь что-то расследовать, когда тебя об этом никто не просит! Отнеси кассету в милицию или следователю и не лезь в это дело.
– Ни за что! Кстати, знаешь, кто там всем заправляет, следователем по этому делу кто? Угадай с трех раз!
– Неужели Громова?
– Ну вот, сразу догадался, не зря я подозревала, что у тебя с ней роман.
На этот раз муж действительно подавился.
– Ты что, с ума сошла? Да у меня о ней воспоминания самые неприятные остались!
– А ты хочешь, чтобы я ей кассету отнесла? Да она еще привяжется, станет допрашивать, не пойду я к ней ни за что!
– Ну ладно, но дай слово, что больше ни во что вмешиваться не будешь.
– Да во что мне вмешиваться? Люди они мне совершенно посторонние, что случилось, то случилось. А вот интересно, Саша, кто же теперь в этой квартире жить будет?
– Да тебе-то какая разница? И вообще, Надежда, я тебя еще за кассету не отругал.
– Сашенька, я раскаиваюсь! Больше никогда никому ничего чужого давать не буду.
Четверг, 25 марта
Наутро мы с Борькой проспали. Ему было на работу не надо. А я сорвалась как сумасшедшая, не позавтракав. Он опять не успел спросить меня, что же, собственно, со мной происходит. Почему я нервничаю, рыдаю по ночам и заставляю его следить за какими-то подозрительными личностями.
На работу я опоздала, все уже узнали последние новости, и теперь Наталья с Серегой хором сообщили мне интересное.
Витька всю ночь не спал – потеря пятидесяти тысяч не давала ему покоя, – и пришел на работу помятый, зеленый, как всегда, злой, но со свежей идеей. Он решил выколотить эти деньги или хотя бы их часть из страховой компании. Мы в этой страховой компании застраховались в свое время от разных мелких неприятностей вроде пожара или наводнения, и от серьезных вещей, таких, как ограбление или кража со взломом, и от такого непонятного бедствия как финансовый риск.
Конечно, пропавшие деньги были «черные», незаконные, но в наше время пропавшими законными деньгами занимается законная власть, а незаконными – незаконная, и эту самую незаконную власть уважают и боятся все. Короче, надо было обращаться к «крыше». «Крыша» – это Витькина епархия, Витькина стихия. Он так хорошо разбирается во всех этих «тамбовских», «казанских», и прочих, различает их чуть ли не по марке машины, говорит с ними на их языке, что иногда мне кажется, что в нашей фирме он по недоразумению.
Вот и сейчас он заперся в своем кабинете и вступил в какие-то длительные переговоры на блатном жаргоне, исход которых его, по-видимому, очень воодушевил.
Затем он позвонил в страховую фирму и наглым тоном предъявил им иск на всю сумму потери. Те, видимо, от такого нахальства сначала совершенно опешили, а потом пришли в себя и сказали, что приедут поговорить. Все в офисе приуныли – не иначе, как грядет серьезная разборка. Один Витька ходил довольный, как пионер в предвкушении праздника.
Через час на улице перед офисом нашей фирмы остановились три машины – «триста двадцатый» «мерседес» шефа страховой фирмы и два джипа «чероки» его «крыши».
Президент со своим личным охранником и приближенным юристом прошли в офис, уселись за стол и начали выкладывать документы, а отморозки из джипов со скучающим видом расположились вокруг здания в ожидании развития событий.
Президент кивнул юристу и тот начал красивую песню о том, как мы неправы в своих необоснованных притязаниях, и как нам придется пойти на значительные финансовые жертвы, чтобы загладить свою вину и оплатить сегодняшний дорогостоящий визит.
Витька ответил им, что не понимает, почему сегодняшний визит такой дорогостоящий – чай, не на Канары приехали, – и ненароком посмотрел на часы. В окно хорошо было видно улицу перед офисом, и мы увидели, как к нашим дверям подъехал скромненький бежевый «жигуленок» четвертой модели. Из «жигуленка» вылезли два невзрачных мужичка в затрапезных пальтишках и, не оглядываясь, потопали к нашим дверям. Боец у дверей разлетелся с явным намерением сожрать их вместе с верхней одеждой, но те что-то ему показали, и он сразу заметно уменьшился в размерах и отошел от двери.
Двое из «Жигулей» вошли в офис, один задержался в дверях и жестким тоном приказал бойцу страховщиков привести бригадира; тот побежал выполнять, как дрессированная мартышка.
Страховщики смотрели на гостей, ничего не понимая, а Витька довольно потирал руки. Двое сели за стол, не спрашивая разрешения, поздоровались и достали свои удостоверения. Один оказался полковником ФСБ, другой – майором. Страховой шеф заметно поскучнел, юрист стал убирать документы обратно в кейс.
Торопливым шагом вошел бригадир «крыши», подобострастно поздоровался с гостями, те с ним были вежливы, но холодны.
– Пал Аркадьич, – обратился бригадир к полковнику, – я ведь не знал, что вы их прикрываете. Мы же с вами по жизни всегда… типа друзья, мне неприятности не нужны, я еще жить хочу, – и бросил на страховщиков многообещающий взгляд. Я поежилась. Витька явно торжествовал.
– Хочешь, Валентин, хочешь, – полковник смотрел на бригадира очень выразительно, – знаю, что хочешь. Жить все хотят. Теперь ты все понял, собирай бойцов и отбывай на базу. За выезд с него получишь, – он кивнул на страховщика, – в рабочем порядке. Впредь внимательней смотри, куда тебя приглашают. Это хорошо, что я тебя лично знаю, знаю, что ты парень аккуратный и лишнего себе не позволяешь, а то ведь на большие неприятности можно нарваться.
– Все понял, Пал Аркадьич, все понял. Меня здесь уже нету, – пятясь задом, бригадир вылетел из офиса, как пробка из бутылки шампанского, бойцы попрыгали в джипы и испарились.
Страховой шеф сидел бледный и растерянный. Полковник Павел Аркадьевич достал из кармана калькулятор и показал его страховщику:
– Видел? Это калькулятор для предварительных расчетов. А для окончательных будет калькулятор Калашникова. Так вот, чтобы до окончательных расчетов дело не доводить, с тебя предварительно причитается шестьдесят тысяч зеленых.
– Почему шестьдесят-то? Утром шел разговор о пятидесяти!
– Это было утром. А с тех пор много чего случилось. Ты сюда приехал? Приехал. Валентина с его отморозками приволок? Приволок. Мне беспокойство причинил? Еще какое. Ты что думаешь, мне приятно твою рожу видеть, думаешь, разговор с Валентином мне ничего не стоит? Вот и плати, мил друг. За все в этой жизни приходится платить, и это еще большая удача, если – деньгами. Вот так вот. И больше я тебя не задерживаю. Свободен. На сегодня. Деньги – завтра. И никаких фокусов.
Страховщик, к этому моменту совсем позеленевший, вскочил и мгновенно исчез вместе со своими приближенными. Полковник повернулся к Витьке, сияющему от удовольствия:
– Ты тоже не больно-то сверкай. За тебя люди хорошие попросили, вот и вся радость. А так ты никто и звать никак. Завтра этот деятель тебе принесет шестьдесят, – двадцать нам, сорок себе оставишь. Больше ко мне не обращайся, у меня и без тебя дел хватает.
Витька посерьезнел.
– Конечно, Павел Аркадьевич, я все понимаю, не вчера родился. Большое вам спасибо.
– То-то. Ну, будь.
Эфэсбешники поднялись и с деловым и серьезным видом покинули офис. Витька окинул всех присутствующих торжествующим взглядом петуха на насесте: знай, мол, наших! С какими я людьми знаком!
На этом все закончилось. Витька ходил радостный до конца дня, к вечеру я решилась, зашла к нему в кабинет, села и спокойно сказала:
– Витя, как я понимаю, инцидент исчерпан. Деньги ты вернул, так что разойдемся красиво. Я увольняюсь, можешь расчетные мне не платить.
– С чего это вдруг? – Витька аж подскочил на месте. – Какое к тебе отношение имеет то, что я деньги вернул? Это я сам постарался, знакомства у меня нужные есть. А за тобой долг – пятьдесят тысяч баксов. Я тебе срок две недели когда поставил – вчера? Значит, на сегодня уже тринадцать дней осталось.
Ну и Витька, ну и жох! Еще пятьдесят тысяч хочет получить, нажиться на этом деле! Я разозлилась, но держалась пока в рамочках.
– А не пошел ли бы ты, Витя, куда подальше, – сказала я, выражаясь Витькиным языком, надеясь, что так он скорее поймет. – Денег этих у меня нет, взять их негде, тебе возместили почти все, фирма твоя теперь не разорится, так что давай уж по-мирному расстанемся. Тебе со мной ссориться резону нет: если устроишь мне что-нибудь, то милиция тобой точно заинтересуется – они там еще с Лериной смертью не разобрались, а тут еще один труп будет. А что ты меня Лешкиной смертью пугал, так ты, Витюша, можешь свои угрозы засунуть кое-куда. Чтобы их осуществить, такие деньги киллеру платить надо, а я ведь тебя очень хорошо знаю, ты, Витюша, скупердяй, каких мало, за лишние сто баксов удавишься.
