Борька во сне обиженно зачмокал губами, я повернулась к нему: все понятно, я по привычке натянула одеяло на себя, и он замерз. Обиженный. Он стал очень похож на Лешку, я пощекотала его перышком, которое вылезло из подушки, он чихнул и… Оказывается, этот паршивец давно уже не спал, а притворялся.
О повестке к следователю я вспомнила часов в одиннадцать, когда случайно посмотрела на часы. Мы вскочили как сумасшедшие, наскоро выпили кофе, и я кое-как привела себя в порядок. Хорошо, что Борька явился ко мне не пешком, а на машине, и, кстати, надо будет еще разобраться, как это та жена оставила ему машину. Насколько я представляю ее характер, Борька должен был уйти от нее в той самой одежде, в которой пришел два года назад, если только она не выбросила это старье.
К следователю Мельникову я опоздала на десять минут. Он ждал меня, укоризненно поблескивая стеклами очков.
– Извините, – я хотела наврать, что задержалась на работе, но вдруг он звонил на работу и ему там сказали, что в этой фирме я больше не работаю. Так что я решила поменьше говорить, а побольше слушать и запоминать, как мне советовал Борька по дороге.
– Садитесь, пожалуйста, – он сухо кивнул на стул.
Пока он задавал всякие дежурные вопросы, я приглядывалась к нему. Такой интеллигентный очкарик, говорит вежливо, тихим голосом. Следователь мне не понравился, по-моему, я ему тоже.
– Значит, вы, гражданка Родионова. Утверждаете, что последний раз видели потерпевшую Миронову В. Ю. в понедельник в районе часа дня?
– Да, конечно.
– А как же получилось, что вы с ней разминулись?
Я хотела сказать, что все уже рассказала операм, которые приезжали в нашу фирму, но Борька велел не спорить со следователем и повторять все хоть по десять раз, если он велит, только стараться не путаться в показаниях. Поэтому я еще раз повторила всю историю с троллейбусом и коленкой.
– Хм, ну и как сейчас ваша нога?
– Спасибо, лучше, – невозмутимо ответила я.
– А почему вы не обратились в травм-пункт?
Ну, милый мой, если я с каждой ссадиной буду по травмпунктам бегать, да по очередям там сидеть, то когда же работать? Поэтому я спокойно сказала этому следователю Мельникову, что перед ним раздеваться, конечно, не буду, но если есть у них тут врач или на худой конец медсестра, то я им могу колено свое показать и они убедятся, что ушиб там был ой какой здоровый! Следователь промолчал.
– Продолжайте. Значит, когда вы приехали на ту остановку?..
– Там никого не было.
– И вы этому не удивились?
– Удивилась, но решила, что Лера пошла домой.
– И вы пошли за ней к ней домой?
– Да, но сначала позвонила нашему приятелю, чтобы узнать ее адрес.
Не надо было впутывать сюда Антона, но я уже рассказала про него операм в прошлый раз, так что пришлось и теперь не отступать от ранее сказанного.
– А почему, чтобы узнать адрес, вы позвонили ему, а не на работу?
Не позвонила я на работу потому, что там вовсю шуровала налоговая, но следователь-то думал, что я про налоговую ничего не знала, поэтому я довольно натурально смутилась и сказала:
– Ну, понимаете, не хотелось перед директором такой растяпой себя выставить, он бы ругаться начал.
– А почему же она, Миронова, не подождала вас на остановке, если знала, что вы ее адреса не знаете?
– Этого я вам сказать не могу.
– А какие вообще у вас с ней были отношения? Дружеские?
– Ну, подругами мы не были, разница в возрасте у нас большая, почти двенадцать лет, а так нормальные были отношения, служебные.
– Продолжайте.
– Значит, поднялась я на четвертый этаж, позвонила в квартиру.
– По дороге никого не встретили?
– Нет, никого. Открыл дверь Лерин муж.
– А с чего вы взяли, что это ее муж, если раньше его никогда не видели?
– Он так сказал, и потом в ее квартире, в домашнем виде… Он удивился, сказал, что Лера не приходила, подождать не предложил, я и пошла себе.
– А как он выглядел, был ли взволнован?
– Да нет, обычно выглядел.
– А в квартире вы ничего необычного не заметили?
– Да я в квартире-то и не была, так только, постояла в прихожей.
– А почему он не предложил вам подождать?
– Откуда я знаю? Сказал, что торопится!
– А что было дальше?
Я рассказала ему, как я погуляла вокруг дома, как позвонила Вите, как подождала его, потом мы вдвоем пошли в квартиру к Лериному мужу, но Леры там не было, словом, почти все, как было на самом деле. Борис сказал, что нужно придерживаться одной линии, а чтобы следователь не запутал, стараться врать только по необходимости.
– А потом директор поехал на работу, а я домой.
– Почему?
Я выразительно посмотрела на свои колени.
– Ах да, нога больная. И дома вам больше никто не звонил, и вы никому не звонили и ни с кем не встречались?
– Ну почему же, звонил мне и в гости приезжал один человек.
– И кто же это? – он посмотрел на меня, уже предвкушая, как я буду отказываться называть имя, и как он будет меня стыдить и пугать, но я с готовностью ответила:
– Мой бывший муж, мы поддерживаем хорошие отношения, он часто меня навещает.
Съел? Ну, то-то.
– Еще что-то хотите про бывшего мужа узнать?
– Спасибо, пока не надо. И с мужем потерпевшей Мироновой вы больше никогда не общались?
– Совершенно верно. Он помолчал.
– Скажите, а почему вы вообще в тот понедельник ушли с работы?
– Собирались работать над товарным отчетом, а там все время то поставщики, то еще кто-нибудь, телефон звонит, народ вечно толчется, словом, отвлекают, вот директор нас и отпустил.
– А документы были у кого: у вас или у нее?
– У меня, ну и у нее немного.
– Значит, у нее была сумка?
Вот молодец, догадался. Теперь надо мне держать ухо востро.
– Конечно, была, какая же женщина без сумки ходит!
– Возле трупа сумки не было.
Я пожала плечами. И тут он выложил передо мной большую сумку из коричневой кожи. Ремешок на ней был оборван, а сама сумка вся изрезана. Сердце у меня екнуло. Неужели нашли Лерину сумку? Откуда? Я присмотрелась – блестящая накладная штуковина была на месте, значит, это не та сумка.
– Вы можете опознать сумку Мироновой?
– Не знаю, похожа, конечно, но точно не скажу, да еще она в таком виде… А там внутри ничего не было?
– Нет, не было, – сухо ответил следователь.
Я сделала вид, что колеблюсь, а потом решилась:
– А могу я спросить, где вы эту сумку нашли?
– А нашли мы эту сумку в соседнем дворе на помойке рядом с домом Мироновой.
При слове «помойка» я насторожилась. Что за чушь? Неужели, это все-таки, Лерина сумка? Неужели там, у помойных контейнеров, где лежал избитый до смерти человек, валялась и сумка? Нет, не может быть, я там довольно внимательно все осмотрела, сумка не иголка, если уж я паспорт заметила, то сумку не заметить не могла. Я еще раз осмотрела сумку, застежка была на месте, сидела крепко. Во всяком случае, это не Лерина сумка. Я осторожно спросила следователя:
– А из чего вы сделали вывод, что эта сумка имеет какое-то отношение к Лере? Если вы говорите, что внутри ничего не было…
– Дело в том, что ее сестра нам эту сумку вполне точно описала, они ее вместе с потерпевшей Мироновой покупали, дома этой сумки не было, при трупе тоже ничего не обнаружили, стали ребята наудачу искать в помойке и вот, нашли похожую. Вряд ли могут быть такие совпадения.
Если бы он знал, какие бывают совпадения! Как во всей этой истории меня буквально преследуют совпадения! Это как сливочное мороженое с изюмом. В детстве мы с подружкой старались прийти в мороженицу пораньше, к самому открытию. Большие металлические банки с мороженым привозили прямо при нас, и весь изюм и орехи были сверху. Размешать их было трудно, потому что мороженое сильно застыло. Так и в этой истории, похоже, что все случайности, отпущенные мне на всю жизнь, произошли со мной за последнюю неделю.
Однако, ну и кретин же этот Лерин муж! Испугался, что у него найдут похожую сумку, примут ее за Лерину. Тогда он эту несчастную сумку изрезал всю и выбросил, да не мог подальше отнести. Наверное, от страха мозги у него совсем отказали. Следователь, между тем, глядел на меня очень внимательно, потом спросил:
– Скажите, Миронова никогда не говорила, были у нее с мужем проблемы, не ссорились ли они?
Понятно, на что он намекает. Ладно, если он и узнает что-нибудь про Леру и Витьку, то не от меня.
– Я ведь уже говорила, у нас с ней дружбы не было, семейными проблемами мы не делились. А вы у мужа ее не выяснили насчет сумки?
– Дело в том, что муж Мироновой исчез.
– Как?
– Пропал, похоже сбежал, сейчас его ищут.
– Ну надо же!
– Да, надеемся, что скоро его найдут, у нас к нему накопилось множество вопросов, тем более, он у нас проходит свидетелем еще по одному делу.
– Какому? – невольно спросила я, ожидая, что сейчас следователь меня строго одернет, что, мол, вопросы тут задает он и так далее. Но он ответил мне довольно вежливо:
