Я про себя чередовала «Ave, Maria» и «Pater noster». Не то чтобы я была такой уж верующей… Просто бабушка Мэгги, мама отца, всегда была доброй католичкой. Возможно, даже слишком доброй… В детстве я слышала, как она иногда укоряла папу, что он женился на порождении Сатаны. Правда, она говорила это, только когда я не слышу… И она постоянно водила меня в церковь и заставляла учить наизусть молитву за молитвой.
Когда мне исполнилось лет четырнадцать, бабушка Мэгги наконец оставила меня в покое, а вот привычка молиться почему-то осталась…
— Если сама меня не отпустишь, ничего с тобой не случится! — вновь крикнул Ди. — Я хорошо вожу!
О да. Думаю, все обдолбанные или пьяные водители примерно так и говорят.
В ушах свистел ветер.
Я стала молиться еще усердней и уткнулась лицом в кожаную куртку моего спутника, только чтобы не видеть как быстро мы едем. Оставалось только надеяться, что все для меня закончится благополучно… Папа всегда говорил остерегаться незнакомцев. Как же он был прав.
И когда мотоцикл в конечном итоге остановился, с трудом удалось поверить, что все в порядке. Меня колотило то ли от холода, то ли от пережитого страха.
— Открывай глаза, трусиха. Мы приехали. Твоя мама вроде как была посмелей, — снова весело произнес Ди, по одному разжимая мои пальцы.
— Черт! Ты что, тоже знаешь, кто такая моя мать?! — недовольно воскликнула я. — Что, весь Новый Орлеан про нее знает?!
Начало казаться, что мама стала моим проклятьем.
— Ну не весь, — наконец освободился из моего захвата парень. — Ее знала половина города. А потом эти люди рассказывали про нее своим детям. Анаис Дюпон своего рода… легенда. Ну, или страшная сказка, как кому повезло.
Ди перекинул ногу через мотоцикл и уселся так, чтобы видеть мое лицо.
— Разумеется, когда пронесся слух, что ее дочь приезжает в Новый Орлеан, многие заинтересовались. Хотя… они явно ожидали явления второй Анаис Прекрасной. А в тебе, кажется, нет от матери ничего…
— Анаис… Прекрасная? — растеряно переспросила я. — Звучит практически как Елена Прекрасная.
Сказала, а зачем, сама не поняла. Вряд ли кто-то вроде Ди знает о Елене Прекрасной… Хотя не так давно сняли фильм «Троя»… Так что все может быть.
— О да. Так ее звали. Да и до сих пор зовут. Рассказывают, что мужчины на нее велись, как коты на валерьяну. Даже зная, что связываться с ней — значит, ступить на дорожку прямиком в ад…
— Мама рано вышла замуж… Очень рано. И рано родила меня, — с нарастающим возмущением чеканила я, глядя прямо в эту мерзкую наглую рожу.
Как у него только наглости хватало заявлять… Моя мама была приличной женщиной!
— Нет, шлюхой, судя по рассказам, она не была, — невозмутимо пожал плечами Ди. — Просто толпы поклонников… И большинство из них чем-то за свою влюбленность, да поплатились. К примеру, Андре Арно.
Арно…
— Фамилия дяди Рене — Арно, — озадаченно произнесла я. — Андре Арно его родственник?
Парень вытащил из-за пазухи сигару — честное слово, сигару, не сигарету! — и закурил. Я поморщилась. Никогда не терпела табачного дыма.
— Родственник… Обожаемый младший братишка Рене Арно, ровесник твоей матери. Говорят, когда Анаис Дюпон погибла, Андре Арно вскрыл себе вены. Даже после своей смерти Анаис Прекрасная умудрилась сожрать своего поклонника.
Я похолодела. Неудивительно, что дядя Рене так холодно ко мне отнесся.
— Тетя Жаннет… Тетя Жаннет говорила, будто Андре не поладил с «Белой розой» и не смог жить в ней… Хотя и хотел…
Значит, Ди мне просто-напросто врет.
— Я сказал, что он вскрыл себе вены, но не сказал, что он умер, — невозмутимо пожал плечами парень, делая очередную затяжку и выдыхая дым через нос.
Гад.
— Ты сказал… Что моя мать «сожрала» Андре Арно! — зло воскликнула я, с трудом сдерживая желание кинуться на нового знакомого с кулаками.
Еще одна затяжка.
— И тут не соврал. Ты просто еще не встречалась с Андре, верно? — широко ухмыльнулся Ди. — Но наверняка встретишься. Он непременно захочет посмотреть на тебя, на дочку его несравненной Анаис. И ты сама увидишь, во что он превратился, девочка Дюпон. Твоя мать просто сожрала его.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я зажмурилась. Хотелось еще и уши зажать. Сожрала… В прямом смысле? Нет… Нет-нет-нет!
— Ну почему… Почему вы все говорите такие мерзости про мою маму! Почему нельзя просто оставить ее в покое?! Она умерла! Она уже двенадцать лет как мертва, а вы все еще не оставляете ее в покое! Зачем рассказывать мне все это?!
Было ощущение, что моя мать умирает второй раз. Теперь уже на моих глазах…
На моих глазах…
Неожиданно перед глазами встали жуткие картины: кровь, искореженный салон машины, огонь, издевательски зеленые деревья по обочинам дороги… И мертвая женщина… тело, которое было так искорежено, изломано, что я даже не сразу смогла понять, что это и есть она… моя мама… Наверное, самую красивую девушку Нового Орлеана хоронили в закрытом гробу.
Горло будто перемкнуло. Ни единого звука не могла из себя выдавить. Хотя хотелось кричать.
Папа говорил: мама попала в аварию. И для меня это ничего не значило. До сегодняшнего дня. Также бы я относилась и к «мама умерла от рака», и к «мама разбилась на самолете»… Слова папы не вызывали во мне никаких особых чувств. Но почему? Ведь, выходит, я была рядом, в той же машине. И все забыла… Как я могла забыть, что моя мать погибла у меня на глазах?!
— Эй, Дюпон, ты в порядке? — потряс меня за плечо Ди. Теперь его взгляд казался напряженным, тревожным. Должно быть, совсем паршиво выгляжу…
— Да… Просто… вспомнилось… — еле слышно произнесла я.
Дрожащими руками я достала из сумки мобильный. Мне нужно было знать. Прямо сейчас. Мне нужно было знать, действительно ли я была в той машине… И почему… Почему это, черт подери, была именно машина? Из Нового Орлеана в Нью-Йорк удобней добираться на самолете… Но мама почему-то предпочла именно автомобиль…
Я выбрала в списке номер моего отца и набрала его. Тот ответил сразу. Пока жила с ним в одном доме — он порой вообще игнорировал мои звонки из-за работы.
— Дочка, что-то случилось? — взволнованно спросил он. А ведь вчера даже не позвонил узнать, как я добралась.
— Папа… Папа, когда мама попала в аварию, я ведь вместе с ней была, да? — с трудом сумела выдавить я.
Последовала заминка, после чего папа разъяренно воскликнул:
— Кто тебе сказал это?! Эта старая ведьма, твоя бабка?!
Грубые слова неприятно резанули по ушам.
— Мне никто не говорил… Я просто вспомнила. Кажется… Я была с мамой в машине тогда, да?
Ди в это время внимательно смотрел на меня. Даже не моргал. Но было все равно…
— Ты… Да, милая, ты была с ней в машине… Врачи сказали, что ты, возможно, никогда не вспомнишь. У тебя как будто стерли из памяти тот день. Потрясение оказались слишком сильным для такой крохи… Я до сих пор не могу себе простить, что не поехал с вами в Новый Орлеан. И что потом не запретил ей добираться на машине… Это моя вина…
В голове у меня что-то не укладывалось…
— То есть в Новый Орлеан мы с ней улетали на самолете? — уточнила я.
— Да, — последовал сухой безэмоциональный ответ.
— А возвращались обратно уже на машине?
— Да.
Не сходилось… Ни черта не сходилось. Зачем ехать через половину страны с пятилетним ребенком? И…
— Папа, откуда у мамы вдруг взялась машина?
Моя семья была обеспеченной, но не настолько же, чтобы с бухты-барахты покупать новый автомобиль, просто потому что захотелось.
— Арендовала, кажется… — неуверенно отозвался отец. — Милая, прошло двенадцать лет, какая уже разница?
Для меня и для него прошло двенадцать лет со смерти мамы. Но не для тех, кто живет в Новом Орлеане и знает, кем была моя мать.
— Не знаю… Но я не понимаю, зачем она так поступила? Она хоть что-то тебе объяснила? Почему не самолетом, папа? — практически умоляла я его, хотя и понимала, что, заставляя переживать снова весь тот ужас, причиняю боль. Но мне казалось, что если я не узнаю сейчас всей правды, то голова просто взорвется.
