Так было в августе 1914 года, когда лишь неясные предзнаменования говорили о том, что морские силы могут найти себе применение. Некоторые предшествовавшие этому события были довольно зловещими. Спустя всего два дня после начала войны на мине погиб британский легкий крейсер. 11 августа германский линейный крейсер «Гебен» и тяжелый крейсер «Бреслау»[5] покинули Средиземное море через Дарданеллы и ушли в Константинополь, где сыграли существенную роль в ускорении процесса вступления в войну Турции на стороне центральных держав. При обсуждении этого инцидента на Средиземном море многие критики обрушились на британских адмиралов. Печальным фактом было то, что 4 августа британские и германские корабли находились в видимости друг друга; немцы только что обстреляли французские порты Бон и Филиппвиль на побережье Северной Африки. Их можно было захватить на месте преступления, но Британия и Германия до полуночи того дня еще не были в состоянии войны. Такие возможности повторяются редко; это был еще один пункт обвинения британскому правительству в нерешительности натиска.
Морские силы действуют в большинстве случаев на больших расстояниях, будучи незаметными; их внешние проявления могут ввести в заблуждение. Действия королевского флота в начале войны были быстрыми и уверенными, однако в целом оценивались негативно. Его быстрая мобилизация и сосредоточение на военных базах создали преимущество во времени, которое немцы не сумели оценить, – в этом была их первая ошибка, причем очень существенная. Следующая вытекала из первой: вопреки сомнениям лорда Китченера, других членов британского правительства и опасениям британского адмиралтейства, вопрос о германском вторжении в Англию не подвергался сомнению. Опасность вторжения существовала на протяжении всей войны и оттянула много ресурсов оттуда, где они были более необходимы, но важным было сохранение морского превосходства: наземные британские экспедиционные силы могли добираться до Франции без помех; вообще за все время войны ни один британский войсковой транспорт не был потерян в Ла-Манше. Также при помощи военно-морских сил союзников мобилизация сил империи шла непрерывно: австралийцев и новозеландцев отправляли на Ближний Восток, индийцев во Францию, а канадцев через Атлантику в Англию (3 октября залив Святого Лаврентия покинуло 31 200 человек и 7 тысяч лошадей). Как сказал Фоллс, «с позволения критиков, флот все же кое-что сделал».
Легкий крейсер «Эмден» под командованием блестящего капитана фон Мюллера, который добился замечательных успехов в Индийском океане, был потоплен австралийским крейсером «Сидней». Следует отметить, что британская торговля по всему миру велась практически беспрепятственно. Германская торговля, напротив, с моря была блокирована. Что не менее важно, германский флот открытого моря[6], нацеливший свои мощные клыки на жизненно важные участки английских берегов, оказался запертым в своих гаванях за своими же минными заграждениями, где и закончил свое существование, несмотря на несколько бравых авантюр, в мятеже и разрухе.
Пассивность флота открытого моря приводила англичан в изумление. Отчасти в этом было виновато приводящее в заблуждение преимущество германских позиций: хорошая защищенность их короткой береговой линии в Северном море, прикрытой экраном островов и мелей и обладающей тремя крупными портами – Эмден, Вильгельмсхафен и Гамбург, имеющими все средства для обслуживания и поддержания флота. Британские военно-морские базы были размещены неудачно, располагаясь так, чтобы противодействовать угрозе со стороны Бискайского залива и Атлантики и обеспечивать королевскому флоту беспрепятственный выход в тех направлениях; фактически это было наследием столетиями длившейся борьбы с Францией и Испанией. Новые базы к началу столкновения с Германией еще не были полностью оборудованы. Наиболее важными из них были Скапа-Флоу на Оркнейских островах к северу от Шотландии, Розайт в заливе Ферт-оф-Форт близ Эдинбурга и Гарвич в Восточной Англии, блокирующий Ла-Манш. Ни одна из них в начале войны не могла служить безопасным убежищем для наиболее ценных кораблей и обеспечивать их полное обслуживание всеми портовыми средствами. Адмирал сэр Джон Джеллико, командующий британским Гранд-Флитом[7], осознавал это с тревогой. Это угнетало его методичную, осторожную натуру, особенно в связи с основной задачей вверенного ему флота – внести свой вклад в общие военные усилия союзников.
Частично, чтобы компенсировать это чувство, разделяемое многими флотскими офицерами, частично из-за мысли, что в море флот находится в большей безопасности, чем в слабо защищенных гаванях, Джеллико сделал много выходов в Северное море всем своим составом. Но никаких встреч с противником не произошло. Необходимо было сделать еще что-нибудь. Этот шанс вскоре появился в связи с предложением, сделанным Уинстону Черчиллю коммодором Торвиттом, командующим Гарвичской ударной группой (легкие крейсера и эсминцы) и коммодором Роджером Кейсом, командующим подводными лодками, также размещавшимися в Гарвиче. Они предлагали совершить неожиданную атаку на германские легкие силы, которые обычно патрулировали район севернее острова Гельголанд. Это подразумевало глубокое проникновение в защищенные немцами воды, с риском встретить тяжелые корабли флота открытого моря. Это была смелая идея, но в этой ситуации смелость и требовалась. Адмирал Джеллико, когда узнал об этом, предложил для усиления атакующих сил поддержку со стороны легких крейсеров Гранд-Флита и трех линейных крейсеров. Командовать операцией он послал Дэвида Битти. Вице-адмирал Дэвид Битти участвовал вместе с Черчиллем в сражении при Омдурмане в 1898 году и был одним из наиболее смелых и агрессивных британских флагманов во время всей войны. Именно такой человек и был нужен для командования этим мероприятием. Бой в Гельголандской бухте произошел 28 августа и вызвал далеко идущие последствия для всего последующего хода войны на море. Погода стояла пасмурная и туманная. Британское адмиралтейство продемонстрировало свое неумение в обмене сигналами. Высокая скорость маневрирования кораблей выявила недостаточность предвоенных тренировок. Наличие британских субмарин оказалось помехой для собственных военных кораблей, но смелость Битти и следование наступательной тактике преодолели все препятствия: немцы были поражены внезапностью и не смогли обрести равновесие. Три немецких легких крейсера и эсминец были потоплены, еще три крейсера – сильно повреждены, были большие потери в личном составе. Из британских крейсеров только один получил серьезные повреждения, потери составили 35 убитых и около 40 раненых. Это было выдающееся действие. «Немцы ничего не знали о плохой работе нашего штаба и о риске, на который мы шли, – писал позже Черчилль, – все, что они могли видеть: британцы не боятся рисковать своими большими и легкими судами в смелом наступательном бою и то, что они ушли почти невредимыми». Адмирал фон Тирпиц так сообщает о реакции Германии: «Император не желает потерь такого рода… Был издан приказ императора… ограничить инициативу главнокомандующего флотом на Северном море: избегать потерь кораблей при вылазках, а любые крупные действия должны быть согласованы с его величеством…»
Моральная победа британцев значительно превышала арифметическую разницу выигрыша и потерь, особенно в те месяцы, когда такой подъем духа был просто необходим. Уже через три недели после Гельголанда британская общественность была в шоке от потопления в один день пытавшихся оказать помощь друг другу трех старых крейсеров: «Хога», «Кресси» и «Абукира». Все они стали жертвой подводной лодки «U-9», которой командовал способный и удачливый командир Веддиген; такой ряд стоячих мишеней редко попадается подводнику. 27 октября на мине подорвался современный линейный корабль «Одейшиос». Худшее было впереди. 1 ноября германская Китайская эскадра, действовавшая у западного побережья Южной Америки, под умелым руководством адмирала фон Шпее встретила и уничтожила британскую эскадру крейсеров вице-адмирала Кристофера Крэдока. Германские корабли обладали таким тактическим и численным превосходством, что до сих пор непонятно, зачем Крэдок искал встречи с ними. Два тяжелых крейсера (по квалификации того времени броненосные) «Шарнхорст» и «Гнейзенау», оба призовые артиллеристы, накрыли корабли Крэдока «Гуд Хоуп» и «Монмут», хорошо видимые на светлом после захода солнца фоне неба у чилийского побережья, недалеко от мыса Коронель. Три немецких легких крейсера «Лейпциг», «Дрезден» и «Нюрнберг» полностью превосходили британский легкий крейсер «Глазго» и вооруженный пароход «Отранто». По прошествии часа все было кончено: «Гуд Хоуп» и «Монмут» были потоплены со всей командой, сам Крэдок пошел на дно вместе со своим флагманским кораблем; «Глазго» с трудом ушел, «Отранто» был отослан до начала боя. Победа фон Шпее была полной, что нанесло удар по британской гордости и престижу.
