Большой холодильник в подвале, тот самый, что достался им в наследство от Дефео, был пуст, и его можно было наполнить мясом и замороженными продуктами. Чистящие средства тоже были на исходе, потому что она мыла сантехнику изо дня в день. К этому времени странную черноту в унитазах практически удалось вывести.
Кэти планировала наведаться в амитивилльский супермаркет утром, в субботу. В блокноте она записала: «апельсиновый сок».
Внезапно ей почудилось, что на кухне кто-то есть. Ум ее и без того был в смятении, все в доме шло наперекосяк, но воспоминания о том первом прикосновении выплыли из глубин сознания…
Она похолодела от ужаса.
Кэти медленно обернулась через плечо. Она видела, что в кухне никого нет, но в то же время она чувствовала чужое присутствие. Кто-то подходил все ближе и ближе, вот он уже совсем рядом, прямо за спинкой кресла!
Она ощутила сладковатый запах духов и узнала в нем тот самый аромат, который пропитал ее спальню четыре дня назад.
Вздрогнув, Кэти почувствовала, как этот кто-то, прижавшись к ней, обхватил ее талию. Некто сжал ее в объятьях не сильно, совсем-совсем легко, и Кэти, как и в прошлый раз, поняла, что это прикосновение – женское, успокаивающее.
Вначале невидимое присутствие не внушило ей чувства опасности. Затем сладковатый запах усилился. Казалось, он вихрем носится по воздуху, вызывая у Кэти головокружение. У нее сдавило горло, затем она попыталась разжать невидимые руки, освободиться, но объятья стали только крепче. Ей казалось, что она слышит чей-то шепот, и кто-то там, глубоко в самой глубине ее подсознания, внушает, чтобы она никого и ничего не слушала.
– Нет! Оставь, оставь в покое! – крикнула Кэти в пустоту.
Казалось, некто, сжимавший ее, заколебался, словно сомневаясь, но через несколько мгновений объятия стали еще теснее. Кэти почувствовала руку на своем плече, и эти прикосновения вызвали в ней те же ощущения материнского тепла и нежности, которые Кэти испытывала уже здесь, на этой кухне.
Вскоре наваждение прекратилось, только аромат дешевых духов все еще держался в воздухе.
Кэти упала в кресло, закрыла глаза и горько заплакала.
Чья-то рука вновь легла на ее плечо.
Кэти вскочила.
– Нет, Господи, нет! Не надо – снова!
Она открыла глаза. Рядом стояла Мисси и спокойно поглаживала ее по руке.
– Не плачь, мамочка!
Мисси обернулась и взглянула в сторону кухонной двери. Кэти посмотрела в туже сторону. Там никого не было.
– Джоди говорит, тебе не следует плакать, – сказала Мисси. – Он говорит, скоро все будет хорошо.
В девять часов утра отец Манкусо проснулся у себя в доме приходских священников Лонг-Айленда. Он измерил температуру. На градуснике по-прежнему было 103 градуса. Но в одиннадцать часов священник вдруг почувствовал себя лучше. Желудочные колики прекратились, и впервые за несколько дней он ощутил ясность в голове. Он торопливо положил термометр под язык. Температура 98,6 градусов[12]. Жар прекратился!
Внезапно отец Манкусо почувствовал голод. Аппетит, как говорят в народе, был волчий, но он знал, что ему нужно снова вернуться к обычной диете. Пока священник на кухне готовил себе чай и гренки, его ум был занят составлением рабочего графика. Дел накопилось много, поэтому трудовой день обещал быть тяжелым. О Джордже Лютце он забыл совершенно.
В то же самое время, то есть в одиннадцать часов утра, Джордж Лютц не думал ни об отце Манкусо, ни о Кэти, ни о свадьбе шурина. Он десятый раз посетил уборную, но диарея все продолжалась.
Эта свадьба и прием на сто человек – весьма дорогостоящие мероприятия – должны были пройти в банкетном зале Астория Манор в Куинсе. Нужно было многое успеть сделать, но сейчас Джордж не думал ни о чем. Он с трудом спустился в гостиную и сел в свое кресло у камина.
Кэти зашла, чтобы сообщить о том, что ему звонят из его офиса в Сиоссете. Сотрудники хотели узнать, когда Джордж вернется к своим обязанностям. Предстояло проделать ряд геодезических работ, и его надзор был необходим: все больше строительных подрядчиков начали жаловаться.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Кэти также хотела рассказать ему о втором сверхъестественном случае, произошедшем с ней на кухне, но Джордж просто отмахнулся от нее. Она знала, что бессмысленно даже пытаться убедить его хотя бы выслушать. Сверху раздался шум: Дэнни и Крис ругались, а затем и вовсе затеяли драку у себя в спальне. Кэти хотела было сама утихомирить их, но в этот момент Джордж, сорвавшись с места, промчался мимо нее и, перепрыгивая через две ступеньки, поднялся по лестнице.
Кэти не смогла заставить себя последовать за мужем. Она лишь стояла внизу около лестницы и слушала крики Джорджа. Через несколько минут стало тихо. Затем дверь в спальню Дэнни и Криса хлопнула, и она услышала шаги Джорджа, спускавшегося вниз. Увидев Кэти, он остановился. Они взглянули друг на друга, но не промолвили и слова. Джордж повернулся и ушел на второй этаж, хлопнув дверью их супружеской спальни.
Он спустился через полчаса. В первый раз за девять дней Джордж побрился и принял душ. Одетый во все чистое, он вошел на кухню, где сидели Кэти и Мисси. Дочурка обедала.
– Малышка и мальчики должны быть готовы к пяти часам, – сказал он и сразу ушел.
В пять тридцать приехал Джимми, чтобы забрать сестру, шафера и детей. В Астории Манор все должны были быть к семи. От Амитивилля до Куинса можно было доехать по Санрайз-хайвей, и в обычные дни дорога заняла бы максимум час. По радио сообщили, что из-за утреннего снегопада дороги покрыты льдом, к тому же был вечер пятницы, а значит, движение обещало быть плотным и медленным, и Джимми считал, что разумнее приехать за Лютцами пораньше.
Молодой жених великолепно выглядел в своей военной форме, его веселое лицо сияло от счастья. Сестра взволнованно поцеловала его и пригласила на кухню – подождать Джорджа, пока тот соберется.
Джимми снял плащ и с гордостью вынул из кармана конверт с полутора тысячами долларов наличными. Несколько месяцев назад он внес в качестве предоплаты большую часть суммы за аренду банкетного зала, оставалось заплатить остаток. Он сказал, что только что снял деньги с банковского счета, и там у него практически ничего не осталось. Джимми пересчитал деньги и положил их обратно в конверт, который затем бережно спрятал в карман плаща, висевшего на кресле в кухне.
Джордж зашел на кухню. Он был одет в элегантный смокинг. Лицо его было болезненно-бледным, но аккуратная прическа и белокурая борода выглядели превосходно. Мужчины пошли в гостиную. Джордж подождал, пока огонь в камине не погаснет сам собой, затем пошевелил угли кочергой, проверяя, все ли угли погасли.
Дети были одеты и готовы отправиться в дорогу. Кэти поднялась наверх за своим пальто. Когда она спустилась вниз, Джимми уже ушел на кухню за плащом. Через минуту он вернулся, набросив плащ на плечи.
– Готов? – спросил Джордж.
– Готов, как всегда, – ответил Джимми и машинально погладил боковой карман, чтобы проверить, на месте ли конверт с деньгами. Внезапно лицо его застыло от ужаса. Он сунул руку в карман, но там ничего не было. Джимми обыскал другой карман. Снова ничего. Он сорвал с себя плащ, потряс его, затем вывернул наизнанку каждый карман своего мундира. Деньги исчезли!
Джимми вернулся на кухню, Кэти и Джордж побежали следом за ним. Втроем они осмотрели каждый угол, затем дюйм за дюймом обыскали прихожую и гостиную. Нет, это было невероятно, но случилось то, что случилось: полторы тысячи долларов Джимми исчезли, словно их не было!
У жениха голова шла кругом.
– Джордж, что мне делать?
Шурин обнял Джимми, который, казалось, начал терять рассудок.
– Да успокойся ты! Деньги должны быть где-то здесь. – Джордж повел его к двери. – Пойдем, а то опоздаем. Когда вернусь, я поищу получше. Деньги здесь, не волнуйся.
Кэти не выдержала и заплакала. Джордж взглянул на нее, и вялость, апатия, овладевавшие им всю минувшую неделю, отпустили. Он вдруг осознал, каким черствым был он по отношению к Кэти, и в первый раз он подумал не только о себе. Несмотря на несчастье, которое только что обрушилось на Джимми, несмотря на болезненность и слабость, которые он по-прежнему чувствовал, Джордж захотел выказать свою любовь Кэти. Он не прикасался к ней с той поры, как они переехали в дом номер 112 по Оушен-авеню.
