После чего сник, съежился, злобно подумал о тайных проделках монахов, исчез в своем кресле и старался не показываться на глаза понятливым и деликатным пассажирам. Но все же нашелся какой-то негодяй остряк из задних рядов и, посмеиваясь, потребовал выйти указанному господину из помещения на свежий воздух. Хорошо, что телохранители не сплоховали.
Подошли к весельчаку, заехали ему кастетом и он до конца рейса успокоился.
Уснул и полковник. Благо, что с самолетом никаких неприятностей не произошло. Динстон вяло захрапел, забыв и себя, и окружающих, и все свои срочные важные дела, и все то, что так настырно досаждало ему в последнее отчетное время.
Часть II. Приют
По приютам я с детства скитался,
Не имея родного угла.
И зачем я на свет появился,
И зачем меня мать родила?
из к/ф "Республика ШКИД"
Глава первая
Большое грязное солнце медленно поднималось над громадной кучей городской свалки бытовых отходов. Смердячая вонь ядовитым туманом стойко висела над заброшенной землей. Иногда порывистые толчки утреннего ветерка вихрем разносили ее в разные стороны.
Несколько раз в день большие машины привозили из города отбросы повседневной жизни. Мощные бульдозеры сдвигали все в одно место. Куча, как раковая опухоль, настойчиво и угрожающе росла вверх и в стороны.
Неподалеку находилось множество сваленных газет. Их никто не сдвигал в общую свалку. В этих выброшенных бумагах ютился маленький Хуан. Он мог точно всем сказать, когда ему стало четыре года. Это было тогда, когда у него был еще свой дом и свой отец и мать. Но однажды дом рухнул. Мать, отец и многие соседи не вышли из него.
Хуан был готов кричать и плакать. Но кругом ходили взрослые люди.
Они не плакали. Даже не жалели его. Молча разобрали развалины, вынесли тела. Свезли на кладбище, похоронили в общей яме. Все делалось без слов. У каждого хватало своего горя. К Хуану никто не подошел, не спросил: кто он и откуда. Как будет жить дальше. В этой местности царствовал кроткий закон с жестокими последствиями-закон самовыживания: молчаливый, невидящий.
Тогда Хуан долго стоял у развалин бывшего дома. Вечером пошел бродить по улицам. Холодные окна больших домов больно напоминали, что делать ему здесь нечего. Так с сухими глазами встретил он ночь. Шел по городу, шел, пока не набрел на свалку на окраине. Здесь он остановился и дал волю своим слезам.
Ночь. Детская боязнь темноты. Живая, смердящая, волочащаяся куча, которая от порывов ветра приподнималась местами и издавала вибрирующие устрашающие звуки ужасного шипения и шелестения.
Но идти было некуда, и Хуан, вглядываясь в кромешную темноту, осторожно полез под газеты. В них было тепло. Даже уютно. И после обильных слез он уже считал, что совсем неплохо устроился.
Сейчас ребенок лежал в ожидании первых утренних машин. Коварный ветер нагло проникал под газеты и зябкий холодок студил тело. Хуан подкручивал бумагу под себя, но все равно где-нибудь в другом месте снова подкрадывался подлый холодок.
Но не это сейчас тревожило мальчика. Главным для него было определить первых конкурентов — собак. Для этого имелась хорошая палка.
Не спрашивайте его, когда он перестал их бояться. Не ответит. Помнит только, что когда вместе со зверями копался в объедках, они рычали, отгоняли его. Но есть хотелось. Вот тогда и оказалась в руке увесистая дубинка, при помощи которой он обрел равное положение среди них.
Благо, что большие собаки понимали его и менее всего обращали внимание на малыша.
Скоро подойдут машины. Сегодня ему надо найти конфеты, пряники.
Важно успеть до прихода больших мальчишек. Этих палкой не отпугнешь.
Они сами каждый раз прогоняют его. Прогоняют потому, что он не пошел к ним в шайку. Приходится после них искать то, что остается. А он не пошел к ним, потому что как-то до этого разбудили его старые женщины.
Привели в подвальный приют, где они на свои скромные пенсии содержали таких же, как он, маленьких детей. Там сдружился с двумя еще меньшими, чем он, девочками, которым и обещал принести что-нибудь сладкого.
Только бы машины сегодня раньше приехали. Он успеет до прихода шумных орав перерыть все, что можно.
Хуан еще раз прижал газету, чтоб не поддувало. Закрыл глаза.
Сейчас подойдут машины и надо действовать. Он услышит рокот моторов.
Сегодня он должен быть первым. Он обещал.
Странно…
Невдалеке послышалось чьи-то неторопливые шаги.
Приближаются.
Перетаптывание. Шорох бумаги.
Потому, как передвигался кто-то, мальчуган догадался, что это чужой. Ему стало тоскливо и страшно. Чужой всегда большой и злой. Он прогонит маленького Хуана. А может и набить. И тогда ему снова придется видеть обидные слезы своих подружек. А он мальчишка. Он обещал. Он сказал им, что он самый сильный в городе. Хорошо, что с прошлого раза припрятал одну конфету. Плохо, что пришел чужой. Почему так рано?
Чужой остановился у газет. Хуан оробел. Услышал, как зашуршала бумага. Затихло. Потом снова зашуршало. Тихо. Еще раз. Похоже чужой просматривал газеты. Ребенок успокоился. Медленно высунул голову.
Увидел взрослого парня. Тот присел на стопки журналов и быстро читал. По нему было видно, что в отбросах он копаться не будет. Хуан осмелел. Незнакомец сидел к нему боком. Строгий профиль чужака, острый взгляд не давал повода для раскрытия своего убежища. И Хуан лежал, не шевелясь. Шея замлела, и он стал медленно опускать голову. Газета предательски зашелестела. Молниеносный взгляд незнакомца быстро нашел обезумевшие от страха глаза Хуана. В голове мальчишки с быстротой драпающего стучало: "Теперь все. Ничего не сможет принести в приют".
Он сжался весь и неожиданно для себя заплакал. Заплакал второй раз в жизни.
Пришелец, внимательно осматриваясь по сторонам, подошел к нему.
Железная штучка в его руках, какие видел Хуан у полицейских, настороженно замерла в крепких ладонях.
Присел.
Казалось, он не обращал внимание на плачущего малыша. Также продолжал взглядом хищной птицы шарить по сторонам, что-то выискивая, высматривая. Наконец его глаза снова нашли закрытое руками лицо Хуана.
— Чего испугался, отшельник? — будто не к нему обратился взрослый.
Но Хуана нелегко было остановить. Напряжение долгой ночи и невосполнимой обиды неудержимым потоком лились из глаз захлебывающимся рыданием.
Похоже незнакомец понял его. Молчал. Ждал, пока малыш выплачется.
Продолжал свое чтение, изредка посматривая по сторонам.
Хуан перестал плакать также неожиданно, как и начал. Неожиданно для себя. Никаких угрожающих действий со стороны пришельца не следовало. Утирая слезы, притих. Незнакомец отложил газету. Мальчик ждал, когда взрослый что-нибудь скажет. Но тот молчал и как-то неземно смотрел в беспросветную даль. Хуану снова стало страшно.
— Дяденька, вы не будете меня прогонять?
Плачущий голос вывел незнакомца из раздумий. Продолжая смотреть за горы мусора в грязную синеву колыхающего утра, устало произнес:
— Зачем? Какое я имею право? Это ведь твое место.
Хуан снова залился слезами. Первый раз он встретил здесь того, кто не собирается гнать его с насиженного места.
— Меня все прогоняют отсюда.
Незнакомец сурово посмотрел на свалку.
— А кому нужно прогонять тебя отсюда?
Ровный жесткий голос взрослого успокоительно действовал на Хуана.
Он больше высунулся из газет. Вытаращил свои черные глазенки и по-стариковски, упорным взглядом изучал странного пришельца.
Неожиданный вопрос подтолкнул его к ответу. Но опыт подсказывал не торопиться. Трудно было поверить, что незнакомец вот так просто выслушает Хуана и поможет ему. Его ведь всегда гнали и били.
Взрослый заметил замешательство мальчугана:
— Говори, не бойся. Я сам бездомный.
— Бездомные меня и гонють, — Хуан обиженно всхлипнул.
— Догадываюсь. — Незнакомец с каменным лицом снова осмотрелся кругом, — говори. Я тебя в обиду не дам.
— А вы не обманываете меня? — недоверчиво отреагировал малыш.
— Зачем?
Хуан придирчиво, уже по-свойски смотрел на пришельца. Не было видно, чтобы тот готов был лгать.
— Мне надо первому, пока никто не пришел, собрать конфет.
Незнакомец ностальгическим печальным взором долго смотрел поверх Хуана.
— Это я понял. Скажи, кто загнал тебя сюда?
Губы Хуана снова скривили слезы:
— Не спрашивайте дяденька про мою жизнь. Я часто караулю здесь машины, чтобы собрать конфет для маленьких девочек. Мне надо успеть до прихода взрослых. Я боюсь, что не успею.
На суровом лице незнакомца дрогнули веки. Его жесткий взгляд остановился на куче мусора.
— Дяденька, вам тоже плохо?
