Задумавшись, я произнес:
– Даме можно только посочувствовать, – фраза оказалась неожиданной для собеседников.
Они вопросительно смотрели на меня.
– Бедняжка совсем утратила радость жизни в странной бесполезной битве, – пояснил я, – не думаю, что таланты Холодевой не оценили, но она даже не может понять, насколько её ценят и восхищаются…
– Совершенно верно, – добавил проходящий мимо Чезаре, – мне искренне жаль Виолу, так её звали в нашем клане… Разумеется, я не желал обидеть даму, право, я только оборонялся от её колкостей…
В голосе не прозвучало иронии, он говорил искренне. Даже с некоторой симпатией.
Глава 6
Манил и звал он… но – куда?…
Из журнала Александры Каховской…На сей раз я снова заблудилась. Не знаю, как оказалась в незнакомом месте. Моя лошадь вдруг испугано попятилась, не желая следовать вперёд. Пришлось спешиться и идти дальше самой, поскольку не могла вернуться – непреодолимая сила звала меня двигаться дальше.
Предо мною вдруг возник чёрный волк. Удивительно, но встреча не испугала меня… Зверь пристально смотрел в глаза. Так странно, насколько известно из рассказов охотников, дикие твари не могут выдержать взгляда человека… Но у этого волка взгляд оказался необычно пронзительным… Странное чувство, будто человек превратился в волка, вернее, не человек, а некто…
Множество раз доводилось слышать байки, которые Ольга приносила от дворни, будто бы волком-оборотнем может стать каждый, кто отыщет нужный колдовской нож. Надобно воткнуть кинжал в пенёк и перекувыркнуться через него. Потом, чтобы стать человеком, нужно перекувыркнуться снова. Всегда с ужасом думала, что если кто-то из путников вынет нож из пня, то несчастный не сможет вернуть себе свой облик и навсегда останется волком…
Однажды на ночь Ольга рассказала мне другую деревенскую историю, будто волки-оборотни, это души колдунов, умерших без покаяния, которые вынуждены целую вечность скитаться по земле, пребывая в облике чёрного волка. Их человеческое обличие не менее страшно: желтоватое морщинистое старческое лицо и горящие красные глаза. Поскольку я была ребёнком впечатлительным, то потом всю ночь мне чудились тени оборотней, скользящие по стенам. Стоило зажмуриться, как пред внутреннем взором появлялись горящие красные глаза. Рассказать сестре о кошмарах я не решилась, иначе бы она перестала рассказывать мне интересные пугающие истории.
Не знаю почему, но при встрече с этим волком сразу же возникла уверенность, что предо мной не оборотень и не призрак, а кто-то иной. Глаза его были не красные, а чёрные как смоль, без блеска, похожие на бездну.
Я послушно последовала за зверем.
Вокруг царила пугающая тишина, ни шороха, ни пения птиц…
– Властелин Волков, – прошептала я, вспомнив слова князя Долгорукого.
Услышав меня, волк остановился, обернувшись. Потом вдруг скрылся в скальной расщелине. Неужто вновь пещерные коридоры? Однако не сумела воспротивиться его воле…
Невольно вспомнилась старая сказка про царевича и волка, ставшего ему другом и защитником. Юношу убили злые братья, разрубив тело на куски. Волк собрал эти части, сбрызнул мёртвой водой – тело убитого срослось, сбрызнул живой – царевич ожил.
Появилось странное чувство, что я слышала другую подобную историю… Да, мне рассказывал князь Долгоруков, что точно так же Властелин Волков оживил правителя Египта, которого убил Сет и разрубил тело на куски… Верно, героем русской сказки стал Властелин Волков… Он может принимать и человеческий облик…
Как его звали? Анпу[13]… Странное имя… Возможно моя фантазия, но откуда столь отчетливо…
Мой путь освещал тонкий луч, скользивший сквозь щель в скале. Волк исчез, я очнулась, и увидела, что стою на берегу подземной реки, привязанная лодка легко колышется от неспешного подземного течения.
На моё плечо легла рука, и ласковый голос произнёс:
– Не бойся, я тебя жду…
Не испытывая ни малейшего страха, я обернулась и увидела, что рядом никого нет.
Не помню, как вернулась назад.
– Что произошло? – напрасно пыталась понять. – Властелин Волков ждёт меня…
Чёрный Волк – Проводник в загробный мир, так представляли его многие народы, таким он представал в Египте. Почему я вновь вспомнила о Египте? Неужто виною всему древний камень, который заполучил Чезаре?
От размышлений меня отвлекла встреча с Ниной Ребровой, которая ехала в сопровождении двух вооружённых слуг и не преминула заметить, что одной ездить по дикой местности опасно. Однако не стала долго отчитывать за неосторожность, перейдя к светским новостям об неудачах дам, которых мы с нею не жаловали, впрочем, как и они нас.
Затем Нина вспомнила чету Драгомировых.
– Опять, стоя на балконе, услышала их разговор из смежных комнат, – сказала она, – возможно, поможет следствию. Дарья сказала, «не надо скрывать, подвергнешь себя опасности», а муж как обычно проворчал «ты не можешь знать лучше меня»…
Наблюдательность подруги поразительна.
Не имея таланта сделать нужный вывод из услышанного, я понимала важность новости для Константина. Слова Нины позволили на время позабыть о таинственной встрече.
Из журнала Константина ВербинаСегодня к утреннему кофе прибыл ученик Джованни, изъявивший желание передать три письма. Одно было адресовано мне, другое Ольге, третье Аликс. Более посыльный не стал занимать наше время и поспешил откланяться.
– Неужто не представилось возможности высказаться одним письмом! – воскликнула Ольга, распечатывая конверт.
– Правила клана, – предположил я.
Супруга, трепетно относившаяся к любым традициям, понимающе закивала.
Прочитав письмо, Ольга задумчиво поморщилась.
– Надеюсь, если ваш супруг и сестра соблаговолят принять моё предложение, вы не станете возражать, – прочитала она основную фразу послания, – разумеется, я не посмею настаивать на вашем согласии…
Чувствуя нетерпение жены, я тоже вскрыл конверт, в котором нашёл приглашение на очередную встречу с господином Чезаре.
– Наверняка, он захочет увидеть Аликс, – вздохнула она, повертев в тонких пальцах письмо, предназначенное сестре.
Однако Ольга, уважая правила клана и этикет, сдержала любопытство, хотя обиженно заметила:
– Жаль, что наш друг Чезаре не знаком со светскими правилами, тогда бы он знал, что мужчине не пристало писать лично к незамужней барышне. Надобно все обращения к ней изложить в письме к старшей замужней сестре либо другим родственникам…
Мне невольно стало смешно, вспомнив, как я в дни моих ухаживаний, совершенно позабыв о тонкостях общения, лично написал Ольге, чем вызвал, пусть добродушное, но ворчание её опекуна. Так что о письмах с пылкими признаниями пришлось сразу же позабыть… А вести тайную переписку для меня было бы слишком волнительно…
Пришлось смириться, что нужно исписать две страницы для родственников возлюбленной, чтобы, наконец, в конце письма иметь возможность сказать «осмелюсь послать свой поклон м-ль К* и прошу соблаговолить передать ей, что…» и далее начать свой рассказ к барышне, тщательно выбирая слова, дабы не сойти бестактным в глазах родных будущей невесты.
В ответ мне приходило наискучнейшее послание, единственной отрадной строчкой в котором было «милое дитя просит передать вам наилучшие пожелания».
Ольга, напротив, обожала слать секретные записки, содержание которых заставляло надолго потерять самообладание, и моя физиономия сразу же вызывала хохот приятелей офицеров. Особенно если в письме речь шла о назначенном тайном свидании. Зная мою обычную невозмутимость, не стоило труда догадаться в причинах внезапного смятения и воскликнуть «Неужто Вербин получил весточку от своей милой Ольги!»
Однако неопределённость грядущих новостей заставила позабыть о романтических воспоминаниях. Каковы намерения старейшины? Этот вопрос занял мой разум.
Впрочем, когда младшая сестра вернулась с прогулки, мы смогли убедиться, что предположения подтвердились: Александру приглашали отправиться со мною к Старейшине…
Скрепя сердце, супруга проводила нас на встречу к Чезаре, теряясь в догадках, что он решится нам предложить.
По дороге у колодца встретился Томас, как оказалось, догадавшийся, что мы вновь держим путь навестить синьора Чезаре.
– Что бы он вам не предложил – не соглашайтесь! – произнёс он суровым тоном.
– Позвольте мне решать самому, – отрезал я, поскольку не люблю, когда со мною говорят тоном строгого учителя, запрещающему школяру вертеться за партой.
Томас, сообразив, что его излюбленные методы не имеют на меня соответствующего воздействия, несколько стушевался.
– Неужто вы до сих пор не понимаете, с кем имеете дело? – на сей раз в его голосе прозвучало отчаяние.
