На лицо Канашова легла тень.
Комдив вскоре ушел. А Канашов горько задумался: «Что же делать дальше?»
В дверь робко постучали, вошла жена Аржанцева.
- Михаил Алексеевич, простите меня, - проговорила она дрожащим голосом. - Дочь ваша взяла чемодан и ушла из дому…
- Куда? - встревожился Канашов.
- Не знаю… Сначала она долго плакала, а потом вижу: идет через двор с чемоданчиком.
- Спасибо вам, дорогая!
И, выскочив из кабинета, крикнул, дежурному:
- Немедленно лошадей!
3
Канашов, зная своенравный и гордый характер дочери, сразу решил искать ее на вокзале. От военного городка до вокзала было более семи километров. «Успеть бы», - тоскливо думал Канашов, поторапливая ездового и уставясь глазами в одну точку - жирное пятнышко на его спине.
Перед дочерью он действительно виноват. Виноват и перед умершей женой, которой дал слово больше не жениться.
С первых же дней мачеха невзлюбила его дочь. Их частые ссоры заставили Канашова увезти дочь к своей матери. Но вот в канун сорок первого года мать умерла, а с дочерью случилось несчастье: учась в техникуме, она полюбила однокурсника-студента, а он предпочел ей другую. В отчаянии Наташа чуть было не покончила с собой, и пришлось отцу срочно привезти дочку в часть. Перед ее приездом он долго говорил с женой и заручился ее согласием. Правда, Наташа не хотела возвращаться к отцу, упорствовала, заявляла, что она не уживется с мачехой. С большим трудом отец убедил ее.
Внешне Валерия Кузьминична благоволила к Наташе, а та глядела на нее недоверчиво и холодно. Но видимое благополучие длилось недолго. Уже через несколько дней, накануне Нового года, вспыхнула первая ссора, из-за пустяка. Валерия Кузьминична увидела у Наташи подарок отца - отрез на платье очень красивой расцветки - и разобиделась, почему муж подарил не ей, а дочери.
И когда в споре она вздумала подчеркнуть свое превосходство, самолюбивая падчерица ответила ей резко. Тогда-то и разгорелись страсти.
…Канашов прибыл на вокзал вовремя. Он буквально снял заплаканную Наташу с подножки вагона.
- Нога моя больше не переступит порога, где живет она, - заговорила горячо дочь. - Ты подумай, папа, что она мне сказала: будто я шпионю за ней. Бесстыдная! - и она залилась слезами. - Она обо мне распространяет сплетни, будто я уже не девушка.
Ей так хотелось рассказать отцу, что мачеха сообщила это лейтенанту Жигуленко, и, возможно, поэтому он так резко изменился к ней в последние дни. Вчера в клубе он даже не подошел к ней и все время танцевал с Ритой. Зато с мачехой, пришедшей в клуб, он любезно раскланялся…
Канашов ехал обратно в тяжелом раздумье. Придется хотя бы временно поселиться с Наташей в пустовавшей холостяцкой квартире Чепрака.
На обратном пути Канашов решил заглянуть в штаб полка.
Савельев доложил ему, что роту старшего лейтенанта Вертя пришлось поднять по тревоге и отправить на разгрузку эшелона прибывшего инженерного имущества для дивизии.
- Почему все из нашего полка? Вот Муцынова никогда не беспокоят, - возмущался Савельев.
Пришел Заморенков с шахматной доской под мышкой, но увидел чем-то омраченного командира полка, виновато присел на край стула.
- Слыхал я про горе твое, Михаил Алексеевич… Где теперь жить будешь? Может, ко мне? Жена к родным гостить на все лето собралась. Одна комната твоя…
Канашов сидел, подперев голову руками, уставясь в одну точку.
- Спасибо, Яков Федотович, но ведь это не выход из положения. С такой семью не построишь…
Зазвонил телефон. Канашов взглянул на часы: было без четверти двенадцать. В трубке послышался хриповатый, взволнованный голос Русачева. Дважды он посылал к Канашову домой с приказом явиться к нему: произошла большая неприятность.
Заморенков видел, как, разговаривая, Канашов крутил в пальцах потухшую папиросу. «Нервничает. Наверно, ругает его комдив», - догадался он.
- Есть, товарищ полковник. Будет все сделано. - Положив трубку, Канашов глухо сказал: - Ты извини меня, Яков Федотович. Я в первый батальон…
- Что случилось? - всполошился Заморенков.
- Белоненко смалодушничал. Во взводе Миронова несколько дней тому назад дезертировал боец, а он скрывал. Русачев рвет и мечет. Действительно, безобразие. В мирное время - дезертир. Надо ехать, разбираться…
4
Виновник стольких неприятностей для полка боец Еж недоуменно и лукаво глядел по сторонам. В кабинете Канашова собралось много начальства, и Еж растерялся. Тут были Шаронов, Савельев, комбат Белоненко, комроты Аржанцев, командир отделения роты старшего лейтенанта Вертя сержант Гусев и часовой с винтовкой, который конвоировал Ежа как дезертира.
Канашов отправил часового в караул и, сдвинув сурово брови, сказал:
- Рядовой Еж, мы вынуждены будем отдать вас под суд трибунала за дезертирство. Где вы пропадали целую неделю?
Позади Ежа стоял, то краснея, то бледнея, комбат Белоненко.
«Ни за что теперь не представит Канашов меня к очередному званию. Аржанцев распустил людей, а я отвечай…»
- Охранял сено, товарищ подполковник.
Канашов даже привстал от неожиданности.
- Какое сено? Кто вас туда поставил?
- Самое обыкновенное… - Еж кивнул головой в сторону сержанта Гусева. - Сержант поставил. Два дня я ждал, товарищ подполковник, а потом вижу - никого нет, решил: пойду харчи добывать. Пришел к председателю колхоза, объяснил все как есть. Выдал он мне два котелка картошки и ржаной муки. Бабы соли дали. Вернулся я на пост, устроил там шалаш, ну и охранял, пока вот сержант за мной не приехал…
- А где сержант был? Почему с поста не сменил?
- Телеграмму он получил - мать при смерти (у него родные из ближнего района). Вот он и уехал… Думал, без него сменят, - доложил старший лейтенант Верть.
Канашов тут же отправил всех из кабинета, даже не захотел Белоненко выслушать.
- Все ясно, товарищ майор. Мне не нужны ваши оправдания, идите. - Он позвонил Русачеву и доложил о случившемся недоразумении.
Глава восьмая
1
- Товарищ Миронов, - сказал заместитель командир батальона по политчасти Бурунов, - комсомольская организация рекомендует вас в авторский коллектив для написания истории полка. Сегодня в ленинской комнате проводится совещание. Вам необходимо побывать на нем.
На совещание Миронов прибыл с опозданием. По дороге его перехватил командир роты Аржанцев и долго разъяснял как лейтенант должен завтра поверять оружие. Миронов осторожно, на цыпочках, прошел через зал и, сев в последнем ряду, вынул блокнот. Он видел, что Шаронов недовольно поморщился, заметив его, осторожно пробирающегося по залу. Он даже сделал большую, чем обычно, паузу.
Он говорил:
- В каждом полку есть своя святыня - боевое знамя. Оно символ воинской чести, спаянного боевого коллектива. Это знамя развевалось на полях сражений, когда мы сражались с врагами нашей Родины. Пробитое пулями, опаленное пороховым дымом, оно вело героев вперед. В крепких, надежных руках советских воинов оно приходило из края в край нашей великой Родины и было алой зарей для освобожденных народов. Если бы оно обладало даром слова, какую бы волнующую повесть поведало оно людям! Знамя полка, товарищи, - это великий, но молчаливый свидетель его боевого пути, зримый, но безгласный символ его боевых традиций, и за него полным голосом должна говорить написанная история полка. Эта славная история призвана вдохновлять советского воина на битву с врагами нашей Родины. Я предлагаю, товарищи, поручить лейтенанту Миронову открыть страницу истории нашего полка стихотворением о боевом знамени полка.
Когда Миронов услыхал свою фамилию, он встал, и все взгляды устремились на него. «Откуда он знает, что я пишу стихи?»
- Мы не торопим вас, товарищ Миронов. Дело, понятно, творческое, но желательно, чтобы к осени вы написали такое стихотворение. К тому времени уже будет, я надеюсь, собран весь материал по истории полка. Сможете вы выполнить это задание к осени?
- Постараюсь, товарищ батальонный комиссар.
Когда окончилось совещание, Шаронов подозвал Миронова к себе.
- По рекомендации Бурунова мы утвердили Рыкалова комсоргом батальона. Как он, по-вашему, достоин?
Миронов пожал плечами. Сообщение задело его самолюбие.
«Хозяйничают во взводе, делают все без меня, а теперь спрашивают для проформы».
- Человек-то он вроде ничего, да слабохарактерный…
2
Миронов застал Жигуленко не в духе. Евгений достал папиросу и, прежде чем удалось прикурить, поломал все спички, разбросав их по полу.
- Учишься, переносишь столько трудностей, гробишь лучшие, молодые годы. А результаты?… Сунули тебе взвод - и только всего.
