- Потерпи немного. Роту ты скоро получишь.
Евгений с усмешкой взглянул на Миронова, как бы говоря: «Ну что ты понимаешь в этом?»
Но Миронову хотелось отвлечь Евгения. И он, шутя, сказал:
- Помнишь, еще Суворов говорил: «Тот не солдат, кто не думает быть генералом…»
- Я не желал бы быть генералом, когда из меня посыплется песок… Десять лет командуй взводом, десять - ротой, десять - батальоном, десять - полком, десять - дивизией, пятью десять - пятьдесят… Да плюс мои двадцать прожитых - это будет семьдесят… В семьдесят лет - первый генеральский чин! - Евгений усмехнулся. - На что он мне тогда? Я хочу быть генералом в тридцать лет…
- Будешь, будешь! Кто хочет, тот добьется, - сказал Миронов.
- Тьфу, черт возьми, совсем забыл… У меня сегодня взвод заступает в наряд, - спохватился Жигуленко. - Надо проверить, как подготовились.
По коридору прогрохотали и стихли его быстрые шаги.
Миронов остался один. Весь день он раздумывал, как ему поступить с бойцом Полагутой, который вступил в пререкания с командиром отделения Правдюком и этим нарушил дисциплину. Сначала Миронов хотел было наложить на Полагуту самое строгое взыскание. Но Полагута несколько дней ходил молчаливый, печальный. «Может, у него неприятности дома?… А я, не поговорив с бойцом, хочу рубить сплеча… Нет, тут надо разобраться, приглядеться к человеку».
3
Есть на свете люди, которые с первой встречи кажутся давно знакомыми, хотя ты их раньше никогда не видел и ничего о них не знал. Такому человеку хочется откровенно рассказать о себе, расспросить о его жизни. Подобным человеком был и Андрей Полагута.
Когда его спрашивали, откуда он родом, он отвечал немного горделиво:
- Донской казак я. Земляк мой Михаил Шолохов о казаках книгу написал. Читали?
У Полагуты крупные черты лица, глаза зеленоватые, цвета донской воды. Высокий ростом, чубатый, косая сажень в плечах. Во всей богатырской фигуре было что-то медвежье, даже диковатое, и вместе с тем он был редкой доброты.
С детства Андрей рос крепышом и был защитником всех слабых. Особую жалость он проявлял к животным.
- Не трожь… тоже жить хочет, - говорил он обычно в таких случаях и брал животное под свое надежное покровительство.
Андрей Полагута был призван осенью тысяча девятьсот тридцать девятого года и попал в полк, стоявший в Западной Белоруссии. Год службы промелькнул незаметно. Полагута и его товарищи быстро усвоили солдатскую науку и к весне сорокового года уже считали себя «старичками».
День за днем текла размеренная солдатская жизнь. Тактические учения, стрельбы и другие занятия заполняли время от подъема до отбоя. Каждый день жизни в армии приносил что-нибудь новое. В конце весны начались ротные тактические учения, участились учебно-боевые тревоги, - ночью или на рассвете подымался весь полк, совершал марш-бросок на несколько десятков километров, вел «встречные бои» с «противником», «оборонялся»…
Первое время, ох, как было трудно Андрею! Не мирилась его вольная казачья натура со строгими армейскими порядками. Тесны были рамки ему, привыкшему обдумывать все, не торопясь взвесить, прикинуть. Оттого, что не поняли его необычной натуры командиры отделений, слыл он у них ленивым и нерадивым бойцом и первое время довольно часто получал взыскания.
Замкнутый и неразговорчивый Андрей в свободное время уходил в лес и, лежа на спине, долго всматривался в бездонную синь неба; чутко слушая таинственный разговор шепчущихся деревьев, он вспоминал родной Дон, широкую ковыльную степь, лесорубную бригаду, с которой он рубил могучие, столетние сосны, тосковал об Аленке, приворожившей его, вольного донского казака. И воспоминания эти текли легко, прозрачно, как тихий лесной ручей.
…Весной Андрей вместе с бригадой от колхоза отправился на лесозаготовки в Белоруссию.
С утра до вечера, как дятлы, стучали в лесу звонкие топоры лесорубов, и, качаясь, как подстреленные, падали наземь спиленные могучие разлапистые сосны, пахнущие скипидаром.
Жадно глядел Андрей-степняк на лес, на лесорубов, приглядываясь к их жизни. И запала ему в голову мысль пожить здесь, поработать лесорубом. Запала и вскоре корнями вцепилась крепко-накрепко, как могучее дерево.
Встретилась на пути девушка - Лена, Сразу как-то приглянулась она ему. Лесорубы звали ее ласково - Аленка. Отца ее, лесника, убили кулаки в тысяча девятьсот тридцать первом году, а мать умерла в тот же год от простуды. Жила и росла Аленка в лесу у своего деда Мозолькова, тоже лесника. Стройная, с длинными, до пояса, косами, сероглазая, тихая, ласковая девушка. Против ее серых глаз не мог устоять ни один парень. Столько в них светилось какой-то особой, притягательной силы, и тот, кто хоть раз заглянул в ее глаза, навек терял покой. Потерял его и Андрей.
Встретив Аленку, он задержался в леспромхозе на два дня, затем на неделю, потом на месяц и, поколебавшись, остался навсегда. Так из коренного землепашца и виноградаря превратился Андрей в лесоруба. Новая работа полюбилась ему, он быстро овладел ею и стал одним из лучших лесорубов. Вскоре его назначили десятником лесорубного участка.
При первых встречах с Аленкой очень смущался Андрей, боялся сказать ей о своей любви. А закончив работу, уходил в лесную глушь, бродил, мечтая о любимой.
Как- то набрел Андрей на полянку с веселой, одиноко стоявшей на отшибе березкой. Она чем-то напоминала ему Аленку: он с тоской глядел на нее, иногда подходил к ней, гладил широкой грубой ладонью нежную, атласную, бледно-розовую кору. И березка, казалось, привыкла к нему, встречая его, радостно трепетала светло-зелеными листами, доверчиво протягивая гибкие ветви.
Случилось как-то, что Аленка, повязав цветастый нарядный платок, отправилась в лес. Любила она лес больше всего на свете и нередко подолгу пропадала в его зарослях, собирая ягоды, цветы. Набрав большой букет, она вдруг увидела на поляне человека, прислонившегося к березке, он стоял к ней спиной. Русые кудри его шевелил ветер, а он, склонив голову, стоял неподвижно, будто окаменел.
Что- то знакомое почудилось Аленке в могучей фигуре парня. Осторожно подкралась она к березке и узнала нового лесоруба -Андрея Полагуту. Что с ним?
Она решила напугать парня и резко окликнула:
- Что тут делаете?
Плечи Андрея вздрогнули. Он поднял голову и, увидев Аленку, смутился.
И вдруг Андрей быстро подошел к ней, схватил ее на руки, как ребенка, и стал осыпать горячими поцелуями. А ей не хотелось даже сопротивляться и почему-то казалось, что все это должно быть именно так.
…А через неделю на той же поляне играли свадьбу. Вскоре Андрей с Аленкой приехали на Дон в родную станицу. «Знать, судьба…» - говорили в станице старые люди. «Похуже Нюрки председательской, за которой раньше ухаживал Андрей, - судачили женщины промеж собой, - щуплая какая-то, не баба, а хворостинка».
Погостив две недели у родных, они уехали в Белоруссию. Через год Алена родила Андрею двух сыновей.
Долгое время Андрей ни с кем не дружил, никому не доверял своих сокровенных дум и поэтому получил кличку «Молчун».
Но чем больше присматривался Андрей к товарищам, тем больше нравился ему неказистый на вид весельчак-балагур Ефим Еж: Он и минуты не мог прожить без шутки, прибаутки, веселой истории.
Еще с шестого класса старичок учитель привил ему любовь к фольклору. Еж завел общую тетрадь и записывал бесценные крупицы народного юмора. И сейчас, в армии, он не расставался с пухлым, самодельным блокнотом, куда записывал поговорки, пословицы. Знал он их несметное число, а иногда и сам придумывал. Колюч был на язык Еж. Многие бойцы побаивались его. Лучше не связываться, а то высмеет перед всеми. Завязалась дружба между этими разными людьми, Ежом и Полагутой, неожиданно.
Взвод собирался идти в караул. Бойцы осматривали винтовки, прочищали стволы, набивали патронами ленты к пулемету, укладывали противогазы. Те, кто уже закончил подготовку, сидели курили. Андрей получил письмо от Аленки и затосковал. Перед ним лежал устав караульной службы. Но он так и не прочел еще своих обязанностей часового. Сковала человека тоска по родной Аленке. А Еж уж давно прицелился острым взглядом, жалко ему парня. Видел он, как Андрей беспокойно читал письмо и глаза его туманила грусть. И крикнул Еж озорно:
- Зй вы, бойцы зеленые, давай ближе ко мне!… Вспомнился мне случай один занятный.
Все загомонили:
- Давай, Ефим!
А вот Андрей не подошел, остался сидеть в сторонке. «Ничего, расскажу погромче, услышит», - думал Еж.
Попыхивая огромной козьей ножкой и хмурясь, как кот, дремлющий на печи, он, не торопясь, повел рассказ:
- Стоял на посту у складов Павлуша Ризин из взвода Дуброва… Ну, разводящий наш, Правдюк, командует мне приготовиться. «Сменишь, - приказывает, - Ризина на полчаса раньше. Не надеюсь я на него, сукиного сына. Опять, наверное, заснул». Болезнь, понимаете, у него такая - сам на ногах, а спит, как конь…
