На шитика хорошо плотва и краснопёрка ловится. Это мне Вячеслав Семёнович сказал. Он настоящий рыбак. С утра до вечера пропадает на озере. Даже обедать не приезжает. Иногда с ним уплывает на резиновой лодке Лариса Ивановна. Только вот рыбы Вячеслав Семёнович привозит мало. Я как-то спросил его:
— Клёв плохой?
— Великолепный…
— А где же рыба?
— Я отпускаю мелочь, — сказал Вячеслав Семёнович. — А крупная хитрая. Не хочет ловиться.
Один раз, правда, он принёс леща. Огромного, как блюдо. Гарик сказал, что килограмма на два потянет.
Когда я проплывал мимо Алёнки и Гарика (они уже снова мирно лежали на лодке), то услышал такой разговор:
Гарик. А если я озеро переплыву?
Алёнка. Нет.
Гарик. Две минуты — засекай по часам — просижу под водой?
Алёнка. Нет.
Гарик. А письмо напишешь?
Алёнка. Не знаю.
Гарик. А есть на свете любовь?
Алёнка. Отстань!
Гарик. Уеду отсюда. И чего мы торчим на этом озере?
Алёнка. Действительно.
Гарик. Столько кругом озёр. А потом мы в Таллин собирались и в Ригу.
Алёнка. Отодвинься, пожалуйста, солнце загораживаешь.
Я трахнул веслом по воде и обдал их брызгами.
— Ну и сестра у тебя! — повернулся ко мне Гарик.
— А ну вас, — сказал я.
— Серёжа, я с тобой!
Алёнка спрыгнула с резиновой лодки и поплыла за мной. А Гарик один остался. Он лежал на своей лодке животом кверху. И живот у него был красный. Поджарился на солнышке. Когда Алёнка забралась на корму, я спросил:
— Думаешь, он просидит под водой две минуты?
— Просидит, — ответила Алёнка. — И озеро переплывёт. Я знаю.
Плечи её загорели, лицо тоже. А волосы стали ещё белее. Алёнка посмотрела на остров и сказала:
— А мне жалко этого Сороку.
Я удивился: за что это она пожалела его?
— Гарик рассказал, как отколотил его… Разделал, говорит, под орех.
— Гарик?!
— Не ты ведь, — улыбнулась Алёнка.
Ну и свисток этот Гарик! Сороку разделал… Рассказал бы лучше, как летел в воду кверху тормашками. Я хотел было рассказать Алёнке, как дело было, но удержался. Не стоит выдавать Гарика. Не по-товарищески. И я сказал сестре:
— Мы ещё рёбра пересчитаем этому Сороке.
— Гарик говорит, что вы чуть было не захватили остров, но Сорока свистнул, и прибежали двадцать человек.
— Это верно, — сказал я. — Свистнул…
— А этот Сорока…
— Гляди, шитик! — сказал я и вылез из лодки. Хватит с меня. Гарик врёт, а я расхлёбывай.
— Приходи обедать, — уже отплыв от берега, крикнула Алёнка.
Глава двенадцатая
Мальчишка, который так ловко исчез тогда в камышах, снова наведался на наш берег. На этот раз он приплыл на деревянной лодке не один. С ним были ещё двое. Конопатый с толстым носом и буйными рыжими волосами. И худой, длинный, с острым носом и хитрыми глазами. Моего старого знакомого звали Коля Гаврилов, а тех двоих: рыжего — Лёха, длинного — Тёмный. Васьки на этот раз не было с ними. Может, он до сих пор сидит на сосне и смотрит в бинокль?
Все трое были в трусах. Коля сразу подошёл ко мне, а Лёха и Тёмный остались в лодке. Они с интересом рассматривали палатку, «Волгу» и надувные матрасы, которые выставили на солнце.
— Я к тебе по делу, — сказал Коля, присаживаясь рядом. Я сидел под сосной и мастерил жерлицу. Для щук. Какое, интересно, у него дело ко мне?
— Не туда грузило привязал… — Коля отобрал снасть и заново перевязал грузило. — Вот так надо.
Я молча продолжал работать.
— Твой батька инженер? — спросил Коля.
— А что?
— Сорока хотел…
— Иди к чёрту со своим Сорокой, — сказал я.
Коля оглянулся на своих приятелей, которые остались в лодке, и сказал:
— Ты Сороку не ругай, он справедливый…
— Выкупал нас…
— Нечего было соваться на остров.
— Ваш остров, да?
— Наш.
— Вы что, помещики?
— На остров посторонним вход воспрещён, — сказал Коля.
Рыжий и длинный, они прислушивались к нашему разговору, подали голос с лодки:
— Моли бога, что лодку вернули.
— А этому, который орал (это про Гарика), — надо было холку намылить!
Как назло, Гарика нет! Ушёл куда-то с Вячеславом Семёновичем. Посмотрели бы тогда, кто кому холку намылит!
— Молчали бы лучше, — сказал Коля своим воинственным приятелям. Он был настроен миролюбиво. Похвалил нашу лодку, посоветовал, где лучше рыбу ловить. Спросил про Деда. Сказал, что Дед ему один раз даже во сне приснился. Постепенно наши отношения наладились, и Коля в знак полного доверия рассказал мне историю Каменного острова.
История, которую рассказал Коля Гаврилов— Давно это было. Знаешь, когда? Ну, когда красные и беляки воевали. В гражданскую. Меня тогда, понятно, не было и тебя тоже, а другие были. Которые сейчас старые. Вот они и рассказывают про это. Старые всё помнят. Я сам сто раз слышал эту историю. Всё было взаправду. Не веришь, спроси у любого в деревне. Об этом все знают.
Так вот, где теперь наш интернат, раньше жил помещик. У него фамилия смешная: Пупышев. Потом он удрал куда-то. Испугался революции. А в гражданскую помещичий дом занял белогвардейский штаб. И командовал тем штабом полковник Хмырин. Махонький, сухонький, а злой, как дьявол. Его свои же беляки и прозвали Плешатым Дьяволом. Потому как у него вместо волос одна лысина была. Жёлтая, как апельсин. Любил Хмырин людей мучить. Хлебом не корми, а дай человека помучить. Сам вешал, расстреливал. Одним словом, паскуда, каких на свете поискать.
Как-то беляки захватили в плен тридцать красноармейцев. Посадили их в лодки и переправили на остров, на этот самый, с которого вы шлёпнулись… Да, так вот на этом острове они каждый день пытали людей. Хотели узнать у красных разные военные секреты. А те молчали. Каждый день на остров приезжал Плешатый Дьявол. И тогда начинались самые страшные пытки. Шомполами жгли, иголками торкали под ногти, руки отрубали. Иной раз солдаты, которые помогали Плешатому, падали в обморок. Не выдерживали. А красные терпели. А если сознание теряли, их водой отливали и снова пытали. Один остров всё видел и слышал. Потому люди и прозвали его Каменным. Это тогда, давно прозвали, а потом забыли. А Сорока снова назвал остров Каменным…
Жил в нашей деревне один смелый человек. Здоровенный, как дуб. Он никого не боялся, даже Плешатого. И этот человек решил спасти красных. Он подговаривал на это дело и других, но только ещё двое в деревне согласились помогать ему. Остальные очень боялись Дьявола. Говорили, что всех повесит и дома спалит. Смелый и те двое ночью подплыли на трёх лодках к острову и кинжалами перерезали часовых. А красных на лодках перевезли на другой берег. И всё это было сделано тихо, никто не услышал в помещичьей усадьбе.
Смелый всех до единого увёл в лес, через болото. Есть тут у нас болото. Чёрная Падь. Кто не знает тропы — в жизни не выберется. Верная погибель. Смелый знал тропу. И красных провёл по ней. Никто не утонул.
Дня через два Смелый тихонько пришёл в деревню за мукой. Для раненых. Тут-то его беляки и схватили. Нашёлся в деревне один гад, предатель. Он за хромую кавалерийскую лошадь, которую посулили беляки, выдал Смелого. И тогда его, связанного, приволокли на остров. Что там делали с ним — никто не знает. День и ночь пробыл Плешатый Дьявол на острове. Всё пытал Смелого. А он молчал как могила. И лишь к концу второго дня раздался страшный крик с острова и семь выстрелов. Подряд, один за другим…
Коля помолчал. Он смотрел на остров. И глаза у него были печальные. Да мне и самому было жаль Смелого. Наверное, его убили…
— Это кричал не Смелый, — продолжал Коля. — Благим матом орал Плешатый. Вот что получилось. Дьявол выколол Смелому глаз, потом отрубил пальцы на правой руке. И велел своим помощникам отпустить Смелого. Они вчетвером его всё время держали. Плешатый думал, что калека теперь ничего не сделает. Но как только Смелого отпустили, он тут же вырвал из рук Дьявола штык и насквозь проткнул ему брюхо. Штык так и вышел со спины. Беляки сначала рты разинули, а потом опомнились и выпустили семь пуль в Смелого. Но было поздно, Плешатый уже издыхал.
Два дня лежал Смелый на острове. И только вороньё кружилось над ним. Ночью приплыл на остров сын Смелого и захоронил батьку. А чтобы беляки могилу не раскопали, сровнял её с землёй. И подался добровольцем к красным. На фронте познакомился с санитаркой и женился на ней. Он был уже красным командиром. А потом бандиты убили сына Смелого. Он воевал в коннице Котовского. Сам Котовский шёл за его гробом и нёс на подушке ордена. Храброго человека хоронили.
А жена с мальчонкой уехала в Ленинград и там жила. Вырос у неё сын; очень, говорят, был похож на отца и деда. И такой же оказался смелый. Лётчиком стал. Ленинград защищал в эту войну. Про него весь фронт знал. Во всех газетах писали. А фрицы, заметив его в небе, шарахались в разные стороны. Классный лётчик был. Сбил фашистов видимо-невидимо. Кончилась война. Живыми остались лётчик и его жена. После войны у них родился сын. Лётчик стал испытывать новые самолёты. И однажды, как Чкалов, разбился насмерть. Ему Героя Советского Союза присвоили. Генерал авиации в газете об его подвиге написал. Жена лётчика через месяц померла. Она после голодовки в Ленинграде больная была. Что ты хочешь, в войну им в день по сто граммов хлеба выдавали. А тут ещё такое горе… Остался их сын один. Бабушка его померла ещё в войну. В блокаду. Есть у него родня в нашей деревне, только он её и в глаза-то не видел. Похоронил мать и прямо с кладбища куда-то ударился. Бросил квартиру и всё такое. Лет шесть ему тогда было. Искали-искали его с милицией, да так и не нашли. Город громадный. Пропал мальчонка. Может, с горя в реку сиганул? Или под трамвай? Сколько ему тогда было, дурной ещё…
