Мальчишка стоял на двух кочках, широко расставив ноги. Когда мы приблизились, то увидели лося. Вернее, не лося, а одну огромную рогатую голову. Болото засосало лесного великана. Кочки вокруг были забрызганы чёрной грязью. Лось боролся с болотом, но безуспешно. Сломанные пополам молодые берёзы лежали по обе стороны лося. Это мальчишка, по-видимому, пытался их просунуть под него. Как попал лось в болото? Кто загнал его сюда на верную погибель? Эти вопросы просились с языка, но мы с Алёнкой молчали. Мы смотрели в глаза лосю и молчали. Опоздали! Теперь никакая верёвка не поможет. Если бы лося не засосало так глубоко, всё равно верёвкой его не вытащишь. Не выдержит верёвка, да и такой силы нет, чтобы вытащить лося. Разве что подъёмным краном.
Лось больше не стонал. Борода его касалась чёрной жижи. Огромные коричневые глаза влажно блестели. На отростках великолепных рогов запеклась кровь. Ноздри раздувались. На крепкой напряжённой шее билась жилка. Мы не могли оторвать глаз от лося. Вот он раскрыл пасть и тяжело, со стоном выдохнул воздух. Он долго не закрывал пасть. В глазах лося такое страдание, что у меня запершило в горле. Голова не двигалась. Жили одни глаза. В них были и ум и безнадёжность. Лось знал, что умирает. Я сначала не обратил внимания, а потом заметил, что борода уже наполовину скрылась в грязи. И жилка чуть заметна стала. Она билась уже в жиже. Болото медленно и безжалостно вбирало в себя лося. Ресницы животного вздрагивали. Он не смотрел на нас.
Лось смотрел мимо, туда, где величаво поднималось над лесом солнце. Равнодушное, жаркое светило. Он смотрел на солнце, не прикрывая ресницами глаза. В чёрных зрачках отражалось сразу несколько солнц. Лось прощался с лесом, солнцем, жизнью.
Я услышал негромкое всхлипывание. Алёнка плакала за моей спиной. Всё громче. Мальчишка стоял, низко наклонив голову. Бесполезная теперь верёвка висела на его плече.
Ноздри лося коснулись жижи, вздулись и сразу лопнули чёрные пузыри. Голова дёрнулась назад, лось фыркнул, белки глаз налились кровью. Таким я и запомнил его на всю жизнь. С задранными ноздрями, широко раскрытыми глазами, в которых ужас. Затем болото чавкнуло, немного раздалось в стороны, и голова исчезла. Отросток рога прочертил короткую линию и тоже пропал. Болото сыто рыгнуло, на поверхность волнующейся жижи выскочили несколько больших волдырей и с тихим звоном лопнули. И всё.
Мы возвращались домой. Впереди мальчишка, за ним Алёнка, последним я. У Алёнки заплаканные глаза, то и дело вздрагивали плечи. Мне самому не по себе. Впервые в жизни я видел смерть такого большого и сильного животного.
Мальчишка рассказал, что лося загнали в болото охотники. Он их не видел, но подозревает, что нездешние. Свои бы не погнали. И дурак знает, что из этого болота курицу не вытащишь, не только лося. Это работа приезжих. Едва занялась заря, как послышались выстрелы, крики. Он на моторке примчался на наш берег, а оттуда прямиком побежал к болоту, откуда доносился шум. Когда прибежал, никого не было. На краю болота валялись две гильзы и пустая пачка от «Казбека». Охотники ушли. Услышав стон, он пробрался к лосю. Охотники идти по болоту не решились. Лось тогда был в жиже по брюхо. Его можно было спасти, если бы ребята подоспели с верёвками. Он наломал, сколько мог, не очень толстых берёзовых лесин и стал их просовывать лосю под брюхо. Лось был умный, он поджимал живот, чтобы палки легко проходили, но пока мальчишка бегал за верёвкой, болото сделало своё дело; лесины не выдержали тяжести, сломались. Мальчишка и сам один раз провалился и чуть не пропал, но за лося уцепился и выбрался. Это самое опасное место. Называется Чёрная Падь. Лось ни за что бы сюда не кинулся, если бы его не ранили в плечо. Это он с перепугу.
— Как он смотрел на нас, — сказала Алёнка.
— Лосей запрещено бить, — сказал мальчишка. — И вообще охота на лосей — это бойня. То же самое, что убить корову. Они ручные, лоси. Сколько раз зимой приходят в деревню, когда за ними волки гонятся. Думают, что люди добрее… Прошлой зимой шесть лосей жили в колхозном коровнике. Три дня. А потом, когда морозы ударили, ушли в лес.
Он рассказывал на ходу, не оборачиваясь. Нам с Алёнкой приходилось идти вплотную за ним. Иначе ничего не слышно. Вдруг он остановился: я даже налетел на него. Повернулся к нам, лицо злое, глаза сузились.
— Я бы этих охотников… — Он отвернулся и, помолчав, добавил: — Разве это люди?
Мы услышали гул мотора. Над лесом низко прошёл вертолёт. Солнечные лучи облили его, казалось, что вертолёт объят огнём. Мальчишка, сощурившись, долго смотрел вверх. Вертолёт скрылся за деревьями.
— Поздно, — сказал мальчишка.
Уж не думает ли он, что вертолёт тоже полетел лося спасать?
У большого муравейника мы повстречали ватагу ребят. Это с острова. Среди них я увидел Колю, Тёмного, Рыжего. В руках у ребят длинные шесты, верёвки. Они спешили к болоту. Увидев нас, остановились. Мальчишка, который шёл с нами, махнул рукой: дескать, всё кончено.
— А эти… укатили? — спросил он.
Тёмный вышел вперёд и сказал:
— Проехали «Москвич» и «газик». В «газике» сидел директор совхоза с портфелем. В «Москвиче» — трое. Один в шляпе. Охотники.
— Номер запомнили? — спросил мальчишка.
— Такую пылищу подняли…
— Я спрашиваю про номер.
— Не разглядел, — виновато ответил Тёмный.
Мальчишка хотел что-то сказать, но, взглянув на нас, смолчал.
— Я сообщил лётчикам, — сказал Коля Гаврилов.
— На остров, — скомандовал мальчишка. И вся ватага двинулась к озеру, где стояла моторка.
Мы с Алёнкой отстали от них. На острове нас не ждут. Зато на тропинке поджидал Рыжий.
— Сорока велел отдать, — сказал он, протягивая моток верёвки.
Вот кто постучал к нам в дверь рано утром. Сам Сорока — Президент Каменного острова.
Глава четырнадцатая
Мы с отцом умывались на берегу, когда подошёл Вячеслав Семёнович. Он только что вернулся с рыбалки. В резиновой лодке лежали две щуки и спиннинг. Майка в рыбьей чешуе. Видно, щуки не сразу дались. Поговорили о погоде, о событиях за рубежом.
Вячеслав Семёнович сказал, что ему здесь очень нравится. Но, мол, пора и честь знать. Он обещал жене показать Таллин и Ригу. Дни летят, а отпуск не резиновый. Но с неделю ещё поживут здесь. Гарик тоже влюбился в озеро. Готов жить здесь все каникулы… Тут я подумал, что Гарик влюбился не только в озеро…
— Родственников разыскали? — спросил отец.
— Встречались, — коротко ответил Вячеслав Семёнович.
Он пригласил отца на рыбалку. Я думал, отец откажется. Но он согласился. Я даже немного обиделся на него: сколько раз уговаривал — так ни разу с нами и не выбрался, а тут без разговоров.
Когда Вячеслав Семёнович ушёл в палатку, я сказал отцу, что к нему приходили мальчишки из интерната.
— Знаю, — ответил он.
— И Сороку знаешь? — спросил я.
— Хороший парень!
Вот так новость! Отец лучше нас знает, что вокруг творится.
— Сидят, как сычи, на острове и в детские игры играют.
Отец растёр полотенцем грудь, посмотрел на меня:
— А ты был у них на острове?
— Мне и отсюда видно, — сказал я.
— Не знаешь, а говоришь… По-моему, это прекрасные ребята, и тебе не мешало бы с ними поближе познакомиться.
— Уже познакомились…
— Есть такая пословица: в чужой монастырь не лезь со своим уставом.
— Зачем они к тебе приходили? — спросил я.
— Приглашают в гости… — улыбнулся отец.
Залаял Дед. Я по голосу определил, что на крыльцо вышла Алёнка. Она была в купальнике, на плече зелёное мохнатое полотенце. Дед подскочил к ней и попытался вцепиться в полотенце. Он любил с тряпками играть. Ухватит за один конец и тянет что есть силы. Меня он запросто перетягивал. Алёнка легонько хлестнула Деда полотенцем по носу. Он обиделся и отошёл от неё. Кажется, моя сестрёнка не в духе. Как говорится, не с той ноги встала. Она спустилась к озеру и пошла вдоль кромки к камышам. В одиночестве решила Алёнка выкупаться.
Из палатки вышел Гарик, посмотрел Алёнке вслед и, сбросив штаны и майку, устремился к озеру. С ходу бухнулся в воду и поплыл. Отец пошёл бриться, а я остался на берегу раздумывать: выкупаться или подождать, пока вода станет теплее.
Раздался громкий всплеск. Алёнка шлёпнулась в воду. Дед сорвался с места и с лаем бросился в камыши. Поплыл Алёнку спасать.
На озере показалась незнакомая лодка. Длинная и чёрная, словно её только что в дёгте выкупали. За вёслами сидела кепка. Огромная, как аэродром. И в клеточку. Я даже подумал, не Олег ли это Попов? Я его видел в цирке, у него точно такая же кепка. Когда лодка подплыла поближе, оказалось, что под кепкой прячется мальчишка в широких чёрных штанах. Мальчишка не спеша грёб, и когда он смотрел по сторонам, его величественная кепка медленно поворачивалась то в одну, то в другую сторону.
